– А-а-а! – завизжала Ксения, потеряв способность сдерживать эмоции. – Ее сам дьявол бережет! Сначала одна дура пирожное сожрала, потом другая в ее одежде к метро поперла! Это была не Виолетта! А ее плащ? – Чей плащ? – боясь осознать правду, прошептала Алена. – Ты сама мне все уши прожужжала, какой шикарный тренч купила Виолетка! – бесновалась Мухамадова. – Завистью исходила: «Мне б такой! Синий-синий! С капюшоном!» Что я должна была подумать, когда эта сука рано утром из своего дома в плаще цвета берлинской лазури вышла? А? Кто она? Виолетка!!! Вечером я ее снова под автобус пнула! Почему она утром опять жива? Ненавижу! У-у-у! Крик Ксении перешел в вой. Алена в полном ужасе выкинула из телефона симку, бросилась домой, схватила кое-какие вещи и спряталась у своей двоюродной сестры, наврав, что у нее дома из-за аварии отключили и горячую, и холодную воду. Там Косорукову и нашли люди Влада Андреевича Фарафонова, которым я изложила все, что узнала. Но эту историю Влад не собирался рассказывать журналистам. Он изложил лишь то, что касалось Бориса Никитина, и под конец спросил: – Будут вопросы? – Да! – дружно заорали репортеры. Влад указал на парня в очках. – Начинайте. – Радио «Фанфары», – представился юноша. – А что делает здесь писательница Арина Виолова, убийца адвоката Николая Семеновича Литягина? Глава 32 Фарафонов сказал: – Отличный вопрос. Начинается самое интересное. Тишина в зале! Огромная толпа народа затихла. Влад указал на меня рукой. – Благодаря Виоле Ленинидовне мы смогли поймать маньяка. Никаких прямых доказательств его вины не было. Литягин молодец, у него талант сыскаря, он понял, кто настоящий убийца, догадался, как тот подставил Ивана Радченко, но где улики, а? ДНК? Отпечатки пальцев? Ну хоть что-нибудь, при помощи чего можно привязать Никитина к делу. Он депутат, человек со связями, деньгами, окружен лучшими адвокатами, имеет влиятельных друзей, легко выходит на контакт с любым начальством в полиции, прокуратуре. А что у нас? Бла-бла! И тогда родился план бросить наживку. Мы очень надеялись, что Никитин заглотит ее вместе с крючком. Огромное спасибо всем, кто нам помогал. Адвокату Литягину, Неле Барабанщиковой, которая оказалась замечательной актрисой и «проболталась» в нужный час журналистам. И, конечно, мы наградим коллектив ежедневника «Желтуха» грамотой. По залу пролетело общее «ах». Фарафонов повысил голос: – Да, вручим ее владельцу газеты, который печатал по нашей просьбе статьи об убийстве Литягина и другие материалы. Я опустила глаза в стол. А еще «Желтуха», обливая помоями Арину Виолову, упомянула ее первого мужа Олега Куприна, но ни разу не сообщила о том, что писательница в последние годы счастливо жила с майором Юрием Шумаковым. Странно, но мой бывший любимый не удивился этому факту. Юру не поставили в известность о деле, все готовилось, запускалось и разворачивалось в условиях строжайшей секретности. Влад Андреевич не сотрудник полиции, Фарафонов служит в другой структуре, он и его коллеги понимали: даже самая крохотная утечка информации может все провалить. Кто-нибудь очень жадный стукнет Никитину об операции, и она не завершится ничем. Поэтому, несмотря на мои просьбы, Шумакова оставили в неведении. Ленинид тоже ничего не знал, но о нем «Желтуха» писала без устали, потому что группа Фарафонова рассчитывала: именно мой папенька, получив от меня эсэмэс, попытается продать дочь Никитину. Это была многоходовая комбинация, над ней работали серьезные люди, и, знаете, она не сработала. Ленинид оказался лучше, чем мы о нем думали. Он просто послал дочурку на три веселые буквы, и все. Но кто же сообщил мой номер телефона Никитину? Помните русскую пословицу: не было бы счастья, да несчастье помогло? Когда «Желтуха», выполняя план Фарафонова, опубликовала статью о кончине Арины Виоловой, наступил кульминационный момент операции. Я получила повод позвонить Лениниду и отправить ему эсэмэс. Но я проявила своеволие: несмотря на категорический запрет ни с кем не общаться, кроме строго ограниченного круга людей, я наплевала на приказ и позвонила Юре. Я ждала эту статью, я знала, что она появится, жила в страхе, что какой-нибудь глазастый, ретивый полицейский или обыватель узнает в шатенке Виолетте Тарановой блондинку Виолу Тараканову. Мне было очень страшно, одиноко, я боялась провалить операцию. В каждом человеке, который подходил ко мне ближе чем на десять метров, я подозревала шпиона Бориса Никитина. А когда уже после ареста маньяка стало ясно, кого тот подослал следить за мной и искать улику, я не поверила. Это было слишком. Но в ту минуту, когда я увидела заголовок «Писательница Арина Виолова умерла», я вдруг подумала, в какой ужас придет Шумаков, и позвонила ему, чтобы успокоить любимого. Но Юра отреагировал совсем не так, как я ожидала. Мало того что он безоговорочно поверил публикации в «Желтухе» и счел меня подлой бабой, так еще, беседуя со мной, он велел узнать номер моего телефона и запеленговать его местонахождение. Я разговаривала с Юрием из офиса Михайлова, мы беседовали до того момента, пока на заднем фоне не послышался голос эксперта Лени: «Готово», и Шумаков отсоединился. Мне в ту минуту не пришло в голову ничего плохого. Я подумала, что Леонид, которого я очень хорошо знаю, зашел в кабинет шефа, сообщил ему о выполнении какого-то задания. Ну, «готово», в смысле, «я сделал анализ по делу». А Юра прервал нашу беседу и пошел с Леонидом в лабораторию. Но, оказывается, словечко «готово» означало другое: Леня отследил, откуда шел мой звонок, определил адрес и номер звонившей. Далее просто. Шумакову оставалось лишь просмотреть список сотрудников Михайлова и найти там Виолетту Леонтьевну Таранову, недавно устроившуюся на работу. Назвать дураком Юрия нельзя, он сразу понял – это я. Получив необходимые данные, Шумаков направился к своему начальству и доложил: убийца Литягина находится сейчас по такому-то адресу, вот цифры ее сотового. Почти все коллеги майора знали о нашей связи, Юрию очень хотелось обелить себя, доказать, что он не имеет ничего общего с преступницей. В рекордно короткий срок, меньше чем через час, вся информация попала в руки Никитина. Пусть группа Влада Андреевича ошиблась в отношении Ленинида и операция оказалась под угрозой провала, но благодаря моей глупости план осуществился. Кто из полицейского начальства слил серийному убийце сведения обо мне, я не знаю, да и не хочу знать. Мне важнее иное. Юра оказался не тем человеком, с которым я могу вместе жить. Фарафонов не станет рассказывать эту часть истории журналистам. Впрочем, он не упомянул и о стирателе Ване, одной из своих тщательно законспирированных сотрудниц. А вот о шпионе Никитина говорит сейчас во весь голос. – Не надо осуждать Зинаиду Маслову, домработницу депутата. Во-первых, она понятия не имела, что работает у преступника. Во-вторых, у нее на руках больной сын, восьмилетний Егор. Мальчику рекомендовано длительное дорогое лечение в Израиле. Борис Федорович пообещал Зине оплатить пребывание Егора на Мертвом море. Взамен он попросил ее спешно поселиться в квартире Орловой и тщательно изучить вещи Тарановой, поискать квитанции об оплате банковской ячейки, найти потайное дно в сумке, послушать разговоры Виолетты по телефону, проследить, куда она ходит, пошарить в ее ноутбуке, скопировать информацию с жесткого диска. – Таранова украла у меня ценную вещь, – соврал хозяин прислуге, – надо ее найти. – А что это? – спросила Зина и поставила маньяка в тупик. Тот не мог ответить, потому что сам не знал, как выглядит улика. Я молча слушала Фарафонова и удивлялась собственной глупости. Борис Никитин был обязан действовать оперативно. Едва в его руки попали сведения о Виолетте Тарановой, как депутат заслал в квартиру Орловой шпиона, надеясь с его помощью найти улику. Я ожидала подобного поворота событий и заподозрила Константина. И ведь отлично знаю: никогда нельзя останавливаться на одной версии, необходимо учитывать все варианты. Да только Костя выглядел слишком подозрительным, а о Зине, матери с больным ребенком, я даже не подумала. Меня не смутило, что она появилась в доме Орловой вскоре после моих бесед с Ленинидом и Юрием, не насторожило, что Зинаида выходила из моей комнаты в тот день, когда я вместе с Егором, Костей и двумя котами вернулась с озера. Сержусь ли я на Зину? Нет. Она ничего не знала, искренне считала меня воровкой, обокравшей ее хозяина, хотела помочь Никитину, который якобы по доброте душевной не желал впутывать в дело полицию, а хотел лишь вернуть без скандала свою собственность, и мечтала свозить сына в Израиль. Зина провела у Наины несколько дней и растерялась. Виолетта не походила на воровку, она единственная хорошо отнеслась к Егорке, не кривилась при виде усыпанного язвами мальчика, даже пыталась ему помочь, отвела на озеро. Егорка настолько поверил в «волшебную воду», что болячки у него начали подсыхать. Но Зина надеялась на поездку в Израиль, поэтому она доложила Никитину: – У Виолетты в комнате ничего особенного нет, информацию с ноутбука я вам сняла, но у нее на шее всегда висит медальон. – Посмотри, что там, – приказал депутат. – Не могу, – ответила Зинаида, – она с ним не расстается, постоянно ощупывает. Вы уверены, что Таранова воровка? На мой взгляд, она хорошая женщина. Никитин понял: наверное, в украшении спрятан ключ, и решил действовать. Остальное вы уже знаете. – Следователь Коровин, от которого убежала писательница, был в курсе дела? – поинтересовалась худенькая девочка в очках. – Нет, – коротко ответил Влад. – Вы наблюдали за Ариной Виоловой? – спросил мужчина в мятой клетчатой рубашке. – Ну, конечно, – удивился Фарафонов. – В телефоне Виолы Ленинидовны есть передатчик, мы всегда знали, где она находится. Еще ее сережки в виде пластмассовых собачек на всякий случай тоже переделали в маячки. Мы опасались, что телефон у Виолы могут отнять, а на копеечную бижутерию никто не обратит внимания. Еще у автора замечательных детективов были часы. На вид дешевые электронные, но с дорогостоящей начинкой. Едва госпожа Тараканова договорилась о передаче улики Никитину, она нажала на маленький винтик, и «будильник» послал сигнал, который был пойман спецгруппой, немедленно занявшей позицию на складе. Часы тоже служили маяком. Мы опасались за жизнь Виолы, поэтому тщательно подстраховались. Да, мы здорово рисковали, но нашей основной задачей было поймать Никитина в момент передачи улики. Только таким образом мы могли привязать его к делу. – Почему? – задала совершенно идиотский вопрос тетка из первого ряда. Журналисты захохотали. – Потому что ни в чем не повинный человек не поедет за вещественным доказательством, оставленным им на месте преступления, – терпеливо растолковал Влад. – Никитин вроде как признался: я, ребята, убийца. – Вы скажете, какую улику обнаружил Литягин? – закричали из толпы. – Я ее покажу, – заулыбался Фарафонов, – смотрите. Влад взял со стола газету, скомкал ее и подбросил в воздух, раз, другой, третий. Корреспонденты следили глазами за импровизированным мячом. – Эй, ребята, вы чего? – засмеялся Фарафонов. – Как у вас с ловлей мышей? Мне надоела напряженная тишина, я откашлялась и первый раз за всю пресс-конференцию раскрыла рот. – Не было улики! Никакой. – Ага, – весело подтвердил Влад и швырнул ком в публику. – Вот так! Взяли парня на туфту. В пакете лежала рваная тряпка, но то, что Никитин кинулся искать вещдок, сделало его вину доказанной! Журналисты вновь в массовом порядке лишились дара речи. Первой пришла в себя тучная баба с диктофоном, смахивающим на мыльницу. – То есть как не было? Вы обманули преступника? – Точно! – кивнул Влад Андреевич. – И прессу? – возмутилась баба. – Нам с самого начала не сказали правду! Ввели в заблуждение общественность! Фарафонов оперся ладонями о стол. – Отличное выступление. А насчет «введения в заблуждение общественности» могу лишь сказать: очень скоро настанет пятое сентября, но Никитин уже никого не убьет. – Но получается, что Литягин с вами заодно, – занервничал юноша в мятой бейсболке. – Он первый сообщил про улику. – Верно понято, – обрадовался Влад, – Николай Семенович очень нам помог. Если бы не он и не Виола Тараканова… – Какова будет судьба писательницы? – закричал бородач из третьего ряда. – Куда она направится после пресс-конференции? Фарафонов повернул голову. – Виола Ленинидовна, вопрос тебе. Но я не успела ответить, потому что справа запищала девушка в неприлично коротком платье: – Почему вы выбрали для участия в операции Арину Виолову? С Литягиным и Барабанщиковой понятно. Но с какой радости ее? Влад усмехнулся. – Ну мы в нашем узком профессиональном кругу наслышаны о Виоле. Она храбрый, умный, осторожный, честный человек. Нам требовалась известная личность, был необходим шум в газетах. Даже учитывая помощь «Желтухи», убей Николая Семеновича какая-нибудь Катя Иванова, большой волны могло не получиться. Одной из основных целей операции было выведение Никитина из равновесия. Он должен был панически бояться, что Арину Виолову найдут раньше, чем он сам подберется к улике. «Желтуха» бросила, образно говоря, кость, и СМИ налетели на нее, словно свора. Не мне вам объяснять, какая лакомая тема: известная писательница детективов убивает своего любовника, чтобы завладеть его рабочими бумагами, поскольку собралась написать роман, используя эти документы. Натуральное кино, сладкий пирожок. Мы добились, чего хотели. Почти месяц случай с Литягиным не сходил с первых полос. Повторяю, если бы убийцей стала Катя Иванова, вы, господа, настрочили бы один раз по маленькой заметке. Да, Николай Семенович – известная личность, но он не певец, не телеведущий, не хоккеист. Два дня шума, и конец. И зачем потом «Желтухе» писать о смерти Кати? Кому на фиг нужна Иванова? А мы вам подали жирный кусок с перцем. Литератор. Детективщица. Убийца. И, как оказалось, отличная актриса. Вилка, так куда ты пойдешь после пресс-конференции? Я улыбнулась. – В кафе, съем пару пирожных. – Тараканову отпускают? – заверещала тетка с диктофоном-мыльницей. – За участие в операции ей простили убийство адвоката? Интересно, как бы сам Николай Семенович отнесся к подобному повороту событий, а? Влад посмотрел на меня и тихо спросил: