И вдруг резкое движение и нечто вроде глухого ворчания привлекло их внимание. Между двумя большими ветками на фоне пока еще светлого неба показалось бородатое дикое лицо со сверкающими глазами. Глаза эти следили за каждым движением людей, стоящих внизу, и, казалось, угрожали им. Истребитель Слонов вскинул к плечу ружье, но Пальме отклонил его в сторону и сказал: — Не стреляй, я тебе запрещаю! Как бы ни был опасен этот орангутан, он спас жизнь моему сыну и Марии! Я не потерплю, чтобы ему причинили зло. — И я тоже, и я тоже, — воскликнул Эдуард, замолотив по воздуху руками, — я не желаю, чтобы моему орангутану было плохо! — Я хотел не стрелять, а только спугнуть оранга! — возразил малаец. — Он очень высоко, а ружье очень мало… Я приду сюда с моим собственным ружьем, копьем и отравленными стрелами. — Я тебе запрещаю, — сердито перебил его Пальме. — Запомни, Истребитель Слонов, если ты когда-нибудь осмелишься напасть на эту обезьяну, оказавшую мне столь важную услугу, то я с тебя строго взыщу! Малаец не был способен оценить великодушие своего хозяина, но все же он промолчал. — Здесь нам делать больше нечего, — продолжал Ричард. — Вернемся поскорее в поместье. Я не успокоюсь, пока не унесу Эдуарда за пределы возможности нападения этой обезьяны. Поверь мне, Истребитель, не раздражай этого оранга! Он может быть опасен, если его тронуть. Охотник и сам разделял мнение Ричарда, но приказ не трогать обезьяну только еще больше раззадорил Истребителя Слонов. — Тигр принадлежит тебе, — прибавил Пальме. — Завтра утром придешь за ним с кем-нибудь из товарищей, и доктор фон Штеттен заплатит тебе за его шкуру. Он интересуется естественной историей[10]… А теперь пойдем. Этот подарок утешил малайца и заставил его на время забыть про обезьяну. Истребитель Слонов попробовал взвалить тигра себе на плечи, но это ему не удалось. Тогда он оставил зверя на прежнем месте, решив все же послушаться Пальме и прийти за ним на следующий день. Все вместе они двинулись в обратный путь. Поначалу мальчик капризничал, ведь он хотел отыскать свой лук. Но короткие сумерки уже заканчивались, на небе засияли первые звезды. Кроме орангутана в лесу было множество других опасностей, поэтому отец даже не стал слушать Эдуарда. Пока люди шли к выходу из леса, орангутан все время следовал за ними, хватаясь за ветки, и его огромное тело, висящее на длинной руке, черным силуэтом обрисовывалось на темнеющем небе. А через несколько минут Эдуард уже переходил из объятий матери в объятия тетки и кузины и с наивным хвастовством без умолку рассказывал им, что он видел и что делал в этот полный приключений день. Глава II Орангутан В тот вечер Ричард Пальме был слишком взволнован, чтобы думать о корабле, который бросил якорь возле Нового Дронтгейма. Но на другой день утром он вспомнил о своем желании узнать новости и вышел из дома. Было еще рано, и густой туман, который на Суматре называют «кабут», стелился над деревней. Переходя двор, Ричард с трудом различал очертания хижин, где жили слуги. Этот туман не приносил с собой свежести, как северные густые туманы, — нагретый невидимым горячим солнцем, он походил на удушливый пар из кипящего котла. Эта тяжелая, сырая теплота сдавливала легкие, и могучему экваториальному солнцу каждое утро требовалось несколько часов, чтобы вконец рассеять эту густую мглу. Но Ричард давно привык к такой температуре и влажности. Прежде чем отправиться в порт, он решил проверить, все ли в порядке в усадьбе. Отдав приказания одним и отчитав других работников за леность, Пальме хотел уже спуститься в деревню, как вдруг услышал в тумане чье-то прерывистое дыхание и несколько резких голландских выражений. Ричард немного подождал, и спустя несколько секунд из тумана вышел маленький толстяк, одетый по-европейски, несмотря на раннее утро. Лицо этого человека, обычно спокойное и добродушное, сейчас было красным, по лбу тек пот, и дышал он как загнанный лесной буйвол. На голове визитера красовалась старая шляпа. Выцветший мундир охватывал его толстый живот, а драповые[11] панталоны и плотные шерстяные чулки дополняли этот странный костюм, мало подходящий к здешнему климату. Еще у толстяка был парик, обсыпанный рисовой пудрой, который он из предосторожности нес на кончике своего зонта, и большие очки с зелеными стеклами. Они постоянно запотевали из-за жары и тяжелого дыхания визитера, мешая ему видеть. Этим странным человеком был господин Авенариус фон Штеттен, член многих ученых обществ и полковой врач голландского гарнизона в Новом Дронтгейме. — А, милый доктор! — приветствовал его Ричард. — Так-то вы боретесь с этим проклятым туманом! Не отвечайте. Пойдемте ко мне, вам надо срочно выпить стакан воды. Доктор хотел ответить, но ему не хватило голоса, и он позволил отвести себя в нижний зал, где царила относительная прохлада. Там он хлопнулся на стул, который чуть не сломался под его внушительным весом. Ричард заставил его выпить два стакана воды, прежде чем доктор наконец пришел в себя, вздохнул, натянул парик на свою лысину и сказал, откашлявшись, чтобы прочистить горло: — Тысячу благодарностей вам, господин Пальме! Господи, ну какая жарища!.. Живя в Голландии, я даже не подозревал, что в один прекрасный день соскучусь и по льду, и по снегу! — Вы, я надеюсь, пришли навестить больную, дорогой мой фон Штеттен? — спросил Ричард. — Моей жене нездоровится, и я прошу вас осмотреть ее. Еще очень рано, Елизавета пока спит, но я пойду, скажу ей… — Нет-нет, не будите ее, — произнес доктор поспешно. — Четверть часа сна будут полезнее для нашей прекрасной больной, чем все предписания врачей. Конечно, я схожу к госпоже Пальме сегодня, но, по правде говоря, я все же не настолько рассеян, чтобы явиться к вам в такой час без важной причины… — Бьюсь об заклад, речь идет о естественной истории? — рассмеялся Ричард. — Вас следует опасаться, доктор! Вам не страшны ни дождь, ни туман, когда вы стремитесь добыть редкое растение, насекомое или четвероногое. — Экая неблагодарность, господин Пальме! — сердито возразил фон Штеттен. — Да, это черная неблагодарность, и вам это очень хорошо известно… Когда вы сломали ногу, и я спешил к вам, забираясь на ту треклятую гору на самом солнцепеке… Когда во время ужасной бури я прибежал сюда спасать Эдуарда от солнечного удара, тогда дело было отнюдь не в естественной истории! — Я виноват, фон Штеттен, мой благородный друг, — перебил доктора Ричард, крепко сжав его руку, — вы лучший из людей. Я прошу у вас прощения… Мы поговорим о цветах и животных, но чуть позже, а сейчас я прошу вас удовлетворить мое любопытство насчет корабля, что стал на якорь вчера вечером в нашей гавани. Знаете ли вы, откуда он и что ему тут надо? — Как! Разве вы еще не слышали, Пальме? — ответил фон Штеттен уже совсем не обиженно. — Это галера «Гертруда» из Батавии, под началом капитана фон Роера. Он прибыл сюда за грузом пряностей. Я рассчитываю воспользоваться его возвращением, чтобы послать в Батавию мои коллекции, которые оттуда отправятся в Голландию. Он непременно обратится к вам, Пальме, как к самому богатому колонисту, чтобы купить все нужные ему пряности. А теперь, когда я ответил на ваши вопросы, позвольте спросить, в свою очередь, вас. Я хотел бы услышать рассказ о той опасности, которой избежал вчера мой маленький друг Эдуард. — Ага! Вы уже знаете об этом приключении? — воскликнул Ричард. — Как быстро расходятся слухи!.. Пальме удовлетворил любопытство доктора и поведал ему все подробности вчерашнего приключения. Фон Штеттен слушал с большим интересом, особенно оживляясь, когда Ричард рассказывал о цветке, тигре или орангутане. — Вот это да! — воскликнул доктор, когда колонист закончил свой рассказ. — Надо же, убил тигра! Я слышал, что оранг может одолеть слона, но тигр… А еще этот цветок! Его обязательно надо изучить! Что же касается тигра… — Вам нечего беспокоиться о тигре, доктор, — улыбнулся Ричард, протягивая руку к окну, занавешенному прозрачной сеткой, — он уже сам идет к вам. Как раз в эту минуту Истребитель Слонов и другой малаец, Зоркий Глаз, входили во двор. На деревянной перекладине они несли тело тигра. Малайцы положили свою ношу в тени лимонного и бананового деревьев. Туда живо сбежались обитатели поместья, чтобы посмотреть на зверя. Несколько китайцев, негров и негритянок, среди которых была и Мария, не смели приблизиться к тигру, хотя и знали, что он мертв. Малайцы, напротив, равнодушно тормошили босыми ногами пасть животного, как будто бы желая пробудить его свирепость. Хотя тигр весил более трехсот фунтов[12] и два приятеля должны были нести его не менее двух миль через горячий туман, ни одна капля пота не стекла с бронзовых лбов этих неутомимых людей. Они ждали, неподвижные, в глубоком молчании, пока им скажут, что они должны делать со своей добычей. Фон Штеттен, как и следовало ожидать, сразу же побежал к тигру, закрывшись от солнца своим огромным зонтом. За доктором степенно следовал Ричард Пальме. Как только они подошли к тигру, из дома вышел Эдуард. Он тащил за руку свою кузину Анну. Она слабо сопротивлялась и со страхом отворачивалась от мертвого зверя. Тогда мальчик оставил ее в покое и, поприветствовав отца и доктора, бросился теребить длинный тигриный хвост, за что удостоился легкой улыбки от мрачного Истребителя Слонов. Анна же спряталась за одной из негритянок и иногда выглядывала из-за ее спины, следя за действиями своего кузена. Фон Штеттен, присев на корточки, изучал тигра с жадным любопытством. Пальме воспользовался этим моментом, чтобы спросить Истребителя Слонов, не заметил ли он во время утренней прогулки вчерашнего орангутана. Оказалось, что малаец видел его в густой листве старого бавольника, но был занят переноской тигра, поэтому не стал беспокоить «лесного человека». — Все-таки, — прибавил он спокойно, — по-видимому, он решил жить по соседству с вашими плантациями, и, если мы не позаботимся о его переселении, он перебьет ваших работников. — Хорошо, — сказал Пальме, — надо заставить орангутана уйти туда, откуда он пришел. Мы пойдем в ту часть леса, где он сейчас обитает, большой толпой и будем громко шуметь — этого, скорее всего, будет достаточно, чтобы напугать его и обратить в бегство. А до тех пор я запрещаю моим людям стрелять в него пулями, стрелами или дротиками… Все меня слышали? В это мгновение с опечаленным видом поднялся доктор фон Штеттен. — Экая жалость! — воскликнул он. — У тигра сломаны кости! Невозможно изучить его анатомию… Но шкура нетронута и восхитительна, она чудесно впишется в мою коллекцию. — Вам остается лишь купить ее у владельцев, — сказал Ричард. — Охотно! Каковы их условия? Послужите нам переводчиком, Пальме. Я ни одного слова не понимаю на их причудливом жаргоне. Ричард кивнул и поинтересовался у малайцев, какую цену они назначат за тигра. Ответ Зоркого Глаза был скор и короток. Ему были нужны некоторые лекарства из запасов доктора. Истребитель Слонов свои претензии излагал гораздо дольше. И когда он наконец замолчал, Пальме сказал по-голландски доктору, с нетерпением ожидавшему результата переговоров: — Право слово, я даже не знаю, как вы отреагируете… — Ричард рассмеялся. — Истребитель Слонов не только уступит вам свою часть тигра, но и снимет с него шкуру при условии… Колонист закашлялся от смеха. — Ну же! — нетерпеливо поторопил его доктор. — Странное условие!.. Оно, пожалуй, рассердит вас… Дело, видите ли, вот в чем: он хочет, чтобы вы позаботились об одном смертельно раненном. — Смертельно раненный! Но разве это не мой долг — помогать всем, кто страдает? — Конечно, но речь идет о… В общем, доктор, Истребитель Слонов рассчитывает на вашу врачебную помощь его любимому петуху, превосходному боевому петуху, получившему тяжелую рану во вчерашнем бою. Фон Штеттен подпрыгнул от удивления, да так, что его массивные зеленые очки соскочили с носа, а парик повернулся на лысине, окутавшись облаком рисовой пудры. — Чтоб его черт взял с петухом вместе! — воскликнул он. — Он думает, что профессор Лейденского университета, кандидат естественных наук и доктор медицины унизит свое искусство до лечения драчливого пернатого петуха?! — В лесах Суматры нет университетов, поэтому тщетно объяснять ваши достоинства этому малайцу. Но петухов он ценит более золота и сочтет вашу помощь весьма почетной. Предупреждаю вас: если вы не согласитесь, он может отказать вам в своей части тигра. — Хорошо, хорошо, так уж и быть… Я буду лечить петуха! Договор был заключен, и, пока два малайца переносили тигра в соседний сарай, чтобы там снять с него шкуру, дочь Истребителя Слонов пошла за раненым петухом. Много хлопот стоило доктору вынуть его из мешка и перевязать раны воинственной птице, выразившей ему свою благодарность несколькими сильными ударами клюва. Работники начали возвращаться к своим занятиям, а члены семейства Пальме направились в столовую на утренний чай. Но тщетно хозяин дома приглашал фон Штеттена к ним присоединиться: доктор решил остаться в сарае, в обществе воинственного петуха и Истребителя Слонов, который с истинно охотничьим искусством мастерил чучело королевского тигра.