Лия согласилась разделить их радость и вышла из ресторана. Лана весь вечер увещала Саната, что им надо серьезно поговорить об их отношениях. — Здесь невозможно. Обсудим в номере. Я уже договорилась. Нужно только оплатить. Пойдем, — потянула она Саната сразу после заключительной песни. Шаманов решил, что им действительно нужно откровенно пообщаться, и согласился. Как только он покинул сцену, Коваль перепрятал электроскрипку из футляра в чехол для гитары и направился с ним в гримерную. По пути он передал чехол Камазу. Тот отнес инструмент в подсобку в цокольном этаже. Братья Давиташвили похвастались мячом и уговорили Лию отвезти ее домой. Девушка вернулась в зал, чтобы попрощаться с Санатом и забрать скрипку. К ее разочарованию на сцене уже никого не было. Она немного подождала. Георгий в дверях ресторана демонстративно постучал по циферблату наручных часов. Лия последний раз огляделась, взяла футляр, сделала несколько шагов и замерла на полушаге. Футляр с электроскрипкой был необычно легким! Она раскрыла футляр. Ее лицо побледнело. Лия бросилась на сцену. Заглянула за акустические колонки, ударную установку и взвыла: — Где моя скрипка?! Подбежали братья, изобразили возмущение. Георгий вместе с сестрой направился в гримерную музыкантов, а Ираклий вызвался догнать последних посетителей и проверить, вдруг, они украли. Вместо поисков воров он позвонил дяде из уличного таксофона и сообщил, что проблема улажена, Лия не сможет выступать в ресторане. В гримерной хмельные музыканты пожимали плечами на вопросы скрипачки и ворчали, мол, каждый следит за своим инструментом. Лия нервничала, металась по комнате, проверила все места, где могла уместиться электроскрипка и беспомощно опустила руки. — Где Санат? Может, он видел, — спросила она и позвала: — Санат! Встревоженный голос Лии, потерявшей инструмент, вернул Дирижера к действительности. Случилась беда, если девушка зовет его таким отчаянным голосом. В это время он находился на восьмом этаже в номере, который заказала на ночь Светлана Ломакина. Она позаботилась о шампанском, профессионально открыла бутылку, разлила по бокалам и устроилась на коленях мужчины. «Я рядом, нежная и отзывчивая, а от избалованной девчонки ты ничего не добьешься», — говорили ее глаза. Она запрокинула голову, приоткрыла губы для поцелуя, но неожиданно Санат столкнул ее руки. Он развернулся, что-то промолвил и хлопнул дверью, оставив Лану в недоумении. Санат спускался в лифте и корил себя. Весь сегодняшний вечер он был так увлечен Лией, что слушал только ее. Ее дыхание, движения, смех и конечно же неповторимое звучание скрипичных струн из-под ее летающего смычка. Он слышал, как она общается с братьями, но упустил их предыдущий разговор с Ломакиной, а главное, тот момент, когда скрипка пропала. Шаманов вбежал в ресторан и увидел плачущую девушку. Лия с надеждой обратилась к нему: — Санат, где моя скрипка? Дирижер зажмурил глаза, расправил плечи и руки и попытался уловить малейший отголосок, которым могла откликнуться электроскрипка при любом касании к ней. Но ничего не услышал. К сестре тоже бесполезно обращаться, она уже час как покинула ресторан и сосредоточилась на игре шулеров. Он распахнул веки и покачал головой: — Не знаю. Вернувшийся Ираклий ничем не обнадежил Лию. Японская электроскрипка исчезла. Братья Давиташвили увели рыдающую сестру. Сердце Саната разрывалось, но ему нечем было утешить девушку. Ее увезли. Он еще долго слышал удаляющийся рокот турбированной «шестерки» и всхлипывания любимой девушки. Чтобы хоть как-то заглушить неприятные звуки он вышел к морю и сел на лежак. Шепот волн и шуршание гальки утешали его. Музыка напрямую воздействует на эмоции, может раздражать, а может успокаивать. Дирижер по своему опыту знал, что голос природы обладает лечебным эффектом. Он прилег, закрыл глаза и погрузился в целительный сеанс шумотерапии, пока не уснул. Светлана Ломакина не на шутку обиделась на внезапное бегство Шаманова. Лия — это имя он промолвил перед уходом. Скрипачка опять перешла ей дорогу. Жгучая ревность разрывала сердце Ланы. Она так готовилась к этому вечеру, строила планы на будущее, а он, козел, кинул ее и исчез. Официантка спустилась в ресторан, чтобы убедиться, что кража ненавистной скрипки удалась. Ее поджидал Камаз. — Я сделал, как договаривались, скрипка у меня, — зашептал он, приблизившись вплотную. — Для тебя, красотка, я и не такое могу. Мужские глаза затуманились похотливым теплом, его ладонь легла на ее талию. Жалко бросать оплаченный номер, подумала Лана. Белье красивое купила, переодела после смены, чтобы было свежим. И с завивкой час провозилась, чтобы выглядеть идеальной. Рассчитывала на другого, но Шаманов, сволочь, растоптал ее чувство. А Артур Кармазов тоже интересный вариант. Он доказал свою преданность делом, и сейчас так ласково смотрит. — Пойдем, Артурчик, — позвала Лана. Глава 14 Внешне новая «шестерка» братьев Давиташвили выделалась новомодным цветом «мокрый асфальт», тонированными стеклами и импортными алюминиевыми дисками, но Ираклий, любивший скорость, больше гордился турбированным двигателем, над которым поколдовали лучшие мастера станции технического обслуживания. Ираклий с ревом промчался по опустевшим ночным улицам Сочи и доставил Лию из ресторана к родному дому. Дом Беридзе располагался за высоким каменным забором на склоне горы рядом с парком «Дендрарий». Дом походил на средневековый замок с островерхими башенками на крыше. В угловой круглой башне находилась комната Лии, оттуда открывался вид на море. «Шестерка» въехала во двор, обогнула круглую клумбу перед главным фасадом и остановилась напротив входа. На пороге дома под настенными светильниками Лию поджидал отец. Девушка, чуть успокоившаяся в машине, вновь расплакалась. — Папа, ее украли. Электроскрипки больше нет. Беридзе обнял дочь, погладил по спине и попытался утешить: — Не переживай, ничего страшного не случилось. У меня знакомые в милиции, инструмент найдется. Лия шмыгнула носом, с надеждой посмотрела в глаза отца: — Ты уверен? Отар Гурамович отвел взгляд: — У тебя же есть хорошая скрипка, с которой ты училась в консерватории. — Она не такая! Лия зарыдала с новой силой. На шум выскочила мама в ночной сорочке под наспех запахнутым халатом. Нана Ревазовна перехватила дочь из объятий отца, прижала девочку, как в детстве, и заворковала: — Ну что ты. Не убивайся так. Папа купит новую электроскрипку. Да, Отар? Беридзе покачал головой: — Второй такой в стране не достать. — И поспешил заверить: — Но я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю. Ступай, уложи ее спать, ночь уже. Он проводил Нану с Лией в дом и вернулся во двор к племенникам. Георгий стал докладывать, как провернули дело в ресторане, но Отар Гурамович его остановил: — Про скрипку и ресторан больше слышать не хочу. Забыли! — Лия так переживает. — Против женских слез есть верное лекарство. И Беридзе дал поручение племянникам. На следующий день около одиннадцати утра Отар Гурамович зашел в комнату дочери. Он пребывал в приподнятом настроении, которое усиленно пытался скрыть. — Лия, ты вставать собираешься? — спросил отец и раздвинул шторы. Солнечные лучи осветили постель. Лия лежала под скомканным одеялом, свернувшись калачиком, словно побитая. «Зачем?» — говорил ее грустный взгляд. В руке Отара Гурамовича появилась красная коробочка. Он полюбовался ею на вытянутой руке и протянул дочери со словами: — Отлично подойдет к твоему красному платью. Бери это подарок. Девушка, нехотя, раскрыла коробочку. Там лежали ключи от машины. — Что это? — не поняла она. — А ты подойди к окну, посмотри. Ну давай же, соня. Лия вылезла из-под одеяла, свесила ноги, протерла заспанные глаза и взъерошила волосы. На ней была розовая пижама с широкими шортами. Она босиком прошла к окну, отец распахнул створки. Прямо под окном росло абрикосовое дерево, на котором желтели зрелые плоды. Впереди сквозь верхушки кипарисов искрилась морская гладь. — Справа, на дорожке, — подсказал отец. Лия высунулась. Во дворе стояли новенькие красные «жигули» седьмой модели. Яркий цвет казался особо насыщенным на фоне клумбы с белыми розами. — Твоя машина, «семерка»! — гордо объявил Отар Гурамович. — Модель только начали выпускать. Таких у нас в городе раз-два и обчелся. Девушка удивленно смотрела на дорогой подарок и молчала.