— Значит его заставляют? — Кто бы мог его заставить? — В чем тогда дело? — Я тоже спросил об этом у отца. Он мне ответил очень просто: «Кто-то же должен копать могилы». — Но почему именно он, а не другой? — Значит, он считает это своим человеческим долгом. Карим говорил совсем как взрослый. Омар подумал, что, скорее всего, он повторяет слова отца. Но в любом случае это звучало верно. Молодец, Карим! — А потом он продаст эту плиту родственникам умершего? — Как продаст? Ты не рехнулся? — Продаются же деревянные гробы. — Где? — Везде, по-моему. У нас, в городе, например. — Дядя Муртуз, вы слышите, что Омар говорит? — крикнул Карим. Муртуз обернулся. Большими ладонями он продолжал ласково гладить шершавую поверхность плиты. — Он говорит, в городе гробы продают за деньги. — Кто продает? — Не знаю кто. — Похоронное бюро. Я сам ходил туда с отцом, когда умер наш сосед, — пояснил Омар. — Ну и напрасно продают! Думаю, каждый человек заслужил, чтобы за похороны с него не брали денег. Муртуз наклонился над плитой, собираясь поднять ее. — Давайте мы понесем, — предложил Карим. — Давайте, давайте, — усмехнулся дядя Муртуз. Карим и Омар попробовали было поднять плиту, но не смогли. Добродушно посмеиваясь, Муртуз поднатужился, поднял плиту и перенес ее к пирамиде сложенных камней. «Какой силач! — подумал Омар. — Вот бы моему дедушке быть таким». Дедушка Хасбулат не мог дотянуться до самой арки и поэтому подносил и подкладывал себе под ноги камни. Один, другой, третий… А вот дяде Муртузу никакой подставки не надо. Наконец дедушка встал на камни и тыльной стороной топора вбил доску между аркой и столбом. Омар повертел головой в разные стороны, но воробья нигде не было. То ли полетел за червяками для своих птенцов, то ли сидел где-то в стороне и терпеливо ждал, пока дедушка закончит работу. Видимо, он уже понял, что дедушка ничего плохого его детям не сделает. — Мойте руки, кушать пора! — Бабушка поднялась на пятачок, чтобы позвать всех к обеду. — Кушать так кушать, — отозвался дедушка, послушно слез со стены, вымыл руки и достал из кармана газырь. Омар заметил, как дедушка, открыв крышку газыря, высыпал из него что-то себе на ладонь и поднес ко рту. Дядя Муртуз улыбнулся, но ничего не сказал. Карим подмигнул Омару: следуй за мной. И они подошли к дедушке. — A-а, и вы хотите полакомиться? — Дедушка опять отвинтил крышку газыря: — А ну, кто раньше руки вымоет? Карим и Омар вымыли руки, поливая друг другу из глиняной кружки, которая до этого стояла на каменной полочке возле источника. В протянутые ладони дедушка Хасбулат насыпал мальчикам по щепотке рыжего порошка. Карим поднес руку у губам. — Это что? — спросил Омар, не решаясь последовать примеру Карима. — Лекарство! Специально для аппетита, — засмеялся дедушка. — А у меня и так аппетит хороший. — Не хочешь? Давай мне! — Карим шагнул к Омару. Омар торопливо слизнул «лекарство». Оно было горьковато-сладкое. С каким-то знакомым ароматом. Приятное на вкус. — Понял, что это? Нет? Да груши же молотые! — Карим был доволен. Все-таки эти городские — странные ребята. И он принялся объяснять Омару, что поздней осенью дикие груши сушат, мелят и вот такой порошок употребляют в еду. Дедушка Хасбулат однажды рассказал ему, что в детстве он больше всего любил именно эту муку. И сейчас очень любит. И не скрывает. Даже вроде сам над собой посмеивается: «Это, мол, раньше в газырях порох держали. А теперь в газырях лакомство храним». Вот какой его дедушка Хасбулат. Карим не удержался и здесь же рассказал про бабушку Маржан. Она, оказывается, в последнее время увлекается куклами. Покупает, перекрашивает им волосы и перешивает платья. Из городских кукол делает горянок. Одни считают, что у нее это от старости. Другие — от того, что в детстве у нее никогда не было кукол. Третьи думают, что если бы дети или внуки жили с ней, ей было бы не до кукол. Сам Карим бабушкиных кукол никогда не видел. И не знает, правда все это или нет. «А я знаю», — подумал Омар, но ничего не стал говорить Кариму. Во-первых, он не имел права выдавать бабушкины тайны. Ей бы это было неприятно. А во-вторых, они уже спустились вниз и подошли к самому костру, возле которого хлопотала бабушка. Собственно, огонь-то погас. Но на потемневших раскаленных камнях весело посвистывал закипающий чайник. Когда все уселись вокруг, выяснилось, что сверкающая крышка чайника направляет солнечные лучи прямо Омару в глаза. Он вертел головой, поворачивался в разные стороны, но ничего не помогало. И пересесть было некуда. На помощь неожиданно пришел дядя Муртуз. Он сорвал лист подорожника и передал его Кариму, ближе всех сидевшему к огню: — На-ка, прикрой крышку чайника. — Зачем? Чтобы крышка не подпрыгивала, да? — А вот это наша с Омаром тайна. Омар хотел было все тут же объяснить Кариму, но потом раздумал. Больно уж хорошо сказал дядя Муртуз. Ну прямо как друг и ровесник… Пусть Карим думает, что у них и в самом деле есть тайна. Омар гордо выпрямился и посмотрел на дедушку — слышал он дядю Муртуза, понял, как тот относится к его внуку? Но дедушка Хасбулат, казалось, ничего не заметил. Он протянул Муртузу длинный узкий нож и попросил: — Нарежь-ка нам, дружище, чуду. На старенькой чистой клеенке лежали четыре чуду. Каждое из них Муртуз разрезал на четыре равные части. Воздух благоухал ароматом мяты, запеченной в сметане с тестом. Омару хотелось поскорее схватить кусочек с клеенки. Но он увидел, как спокойно сидит Карим, будто вообще не голоден, и остался сидеть на месте, проглотив слюну. Первым взял чуду дедушка Хасбулат. Потом — Муртуз. Потом — Карим. Омар протянул было руку, но тотчас ее отдернул: он заметил, что бабушка еще не взяла ни кусочка. — Ешь, мой соколенок, ешь! — сказала бабушка. — Сначала ты возьми. Ты ведь старше. — Я напробовалась пока готовила. Знаешь ведь — хозяйка с пальчиков сыта. Ешьте на здоровье! Самая простая еда. — Но эту простую еду редко кто умеет готовить так вкусно, как вы, Маржан. — У дяди Муртуза на лице было написано откровенное удовольствие. — Да что уж там такого вкусного! — махнула рукой бабушка. — Это вы просто хорошо поработали. Проголодались. А когда человек голодный, ему все кажется вкуснее. — Поработали, правда, ничего, — согласился Муртуз. — И молодец ваш внук. Моложе всех, а работал наравне со старшими. «Ах, как приятно это слышать! Как хорошо, когда тебя хвалят!» Омар доедал третий кусок чуду, виновато поглядывая на дядю Муртуза: он боялся, что большой Муртуз обязательно останется голодным. Между тем Муртуз неторопливо, явно смакуя, ел еще только второй кусок. А вот Карим, кажется, даже опередил Омара… Когда, наконец, все почувствовали себя сытыми, на клеенке оставались еще три куска чуду. — Ну-ка, доедайте все, — обратилась бабушка к ребятам. — А то не дам чаю. А чай из свежего чабреца! Омар и Карим лениво взяли по кусочку. Показывая на оставшийся чуду, бабушка сказала: — Прошу вас, скушайте, Муртуз! Работаете вы всегда за троих. — Так ведь если много будешь есть, лучше работать не станешь. И работать и отдыхать лучше, когда в желудке легко: и усталости не чувствуешь, и голова ясная, и ко сну не тянет. — Все надо делать в меру, — поддержал его дедушка Хасбулат.