* * * За годы работы Майсарат настолько привыкла к своей поликлинике, к своему кабинету, к ежедневному приему больных, что многое невольно делала почти механически. Случались сезонные болезни, и к ней приходили удивительно похоже простуженные люди. Она выписывала им одинаковые лекарства, болезни протекали приблизительно в одни сроки, словно бы по одной схеме. И люди временами начинали казаться похожими друг на друга не меньше, чем их болезни. Еще выходя из дома, она могла представить себе очередь, сидящую перед ее кабинетом. Майсарат на глаз умела определить, до которого часа ей придется работать в тот или иной день. Иногда она даже забывала поздороваться с больными. Не потому, что смотрела на них свысока, просто для нее и день вчерашний, и день позавчерашний слились в сплошной длинный сегодняшний. Словно она ненадолго вышла, а потом вернулась, чтобы продолжить начатое. Одни больные громко здоровались с нею, другие почтительно вставали, третьи вроде бы и не замечали ее, продолжая увлеченно обсуждать собственные болезни. Майсарат старалась никого не выделять, относиться к больным ровно и терпеливо. Но временами она чувствовала: что-то она делает не так, что-то у нее не получается. В ее отношениях с больными недоставало сердечности и тепла, которые бы помогали снять напряжение в разговоре, приблизиться друг к другу, установить контакт полного доверия… Знакомство с Полиной пробудило в ней новый интерес к больным. Захотелось стать добрее. Что хорошего в ее прежней сдержанной ровности? Не похожа ли она на равнодушие? Больные нуждаются, прежде всего, в сердечности и заботе. И вот Майсарат идет в поликлинику, будто впервые. В нескольких шагах от кабинета она останавливается и приветливо здоровается с те ми, кто сидит или стоит возле ее кабинета. Через несколько минут в белоснежном халате и шапочке она распахивает дверь: — Пожалуйста, чья очередь… Начался прием. Первой вошла молодая, но не по годам располневшая женщина. На ней нарядное синее платье с яркими цветами — ромашки и маки переплелись в красивые венки. Женщина была смуглой, похожей на горянку. На круглых щеках ее пылал румянец, который можно было бы принять за признак цветущего здоровья, карие глаза беспокойно блестели, Майсарат с первого же взгляда поняла, что у больной температура и что она озабочена своей болезнью. Майсарат вынула из стакана градусник, встряхнула его и, улыбнувшись, протянула женщине: — Вы, кажется, у меня первый раз? Расскажите, что случилось. Женщина расправила платье на коленях, вздохнула и заговорила: — Знаете, доктор, я никогда раньше не болела. Поэтому и в поликлинику не ходила, хотя живу в двух шагах отсюда. — Это хорошо. — Да что же хорошего, доктор, вот и не болела, а все почему-то боялась заболеть. Знаете, ночью часто кошмары снятся. Я бегу и кричу изо всех сил. А никто меня не слышит и не отзывается. А за мной — здоровенный бандит с кухонным ножом. И так он мне сквозь зубы говорит: «Вот ткну тебя сейчас, навеки будешь калекой!» Жуть какая!.. Майсарат серьезно ее слушала и кивала головой. Она видела, как приятно больной ее сочувствие. И все-таки, воспользовавшись паузой, Майсарат сказала: — Но потом весь день вы помните о тягостных впечатлениях, ночи, да? Стараетесь забыть, но не можете. Хотите рассказать подругам и боитесь, что они не поймут вас, да еще и посмеются. И ложитесь спать с чувством страха… — Доктор, откуда вы это знаете? — Больная всполошилась и едва не выронила градусник. — Ничего сложного! Такое бывает почти со всеми, — улыбнулась Майсарат. — Как со всеми? — А так же, как и у нас с вами. Только кошмары разные. Не у всех бывают бандиты с ножами. — А с чем же они? — У кого с чем. У одних с пистолетом, у других с камнем. А у меня, например, с кинжалом. Если говорить честно, то никто за Майсарат ночью с кинжалом не гонялся. Но она считала, что имеет право таким вот образом утешить больную. А свою выдумку отнести к разряду святой лжи. Не для себя же она, в самом-то деле! — И вам не бывает страшно? — Почему не бывает? Бывает! Во сне же не понимаешь, что это не на самом деле происходит. Но зато когда просыпаюсь, я сразу успокаиваюсь. Рассказываю сон мужу и сыну, и мы все вместе смеемся над моими страхами. — И посторонним рассказываете? — Почему бы нет? Знаете, бывают сны и пострашнее. Только люди стараются не придавать им значения. А иногда даже не могут потом вспомнить свой сон… Дайте, пожалуйста, градусник. — Сколько, доктор? Тридцать девять? Сорок? Только говорите правду! — Больная вскочила со стула. — Ну-ну, сидите, пожалуйста. Ничего страшного, посмотрите сами: тридцать семь и пять. — Тридцать семь и пять… Значит, я поправлюсь? А я думала — все. Говорят же, кто часто болеет, тот легче переносит болезни. Привыкает к ним. А здоровому стоит заболеть, он может с непривычки… ну, понимаете… — Кто это вас просветил? — Все говорят. Да я и сама понимаю. Знаете, я раньше полдюжины порций мороженого могла съесть. Воду пила прямо из холодильника — и ничего. Считала себя закаленной. А вот вчера съела одну порцию, понимаете, всего одну, а температура ночью, наверное, выше сорока была. Голова закружилась, в глазах потемнело. Да еще и в сердце что-то кольнуло. Словно тот бандит нож всадил. Ну, думаю, все, конец. И мужа побоялась разбудить. И «скорую» не решилась вызвать, чтобы хоть надежда какая осталась… Не знаю уж, как я эту ночь пережила. Утром муж детей в садик отводил. — У вас двое? — спросила Майсарат, не зная, как отвлечь мнительную пациентку. — Близнецы! — ответила женщина не то с гордостью, не то с сожалением. — Трудно приходится? — Да нет! Днем они в садике. Вечером муж с ними возится. А у вас? — Один сын. — Майсарат с грустью подумала, что в ее семье нет сейчас такой идиллии. И муж, и сын заняты своими делами. Они так редко собираются вместе вечерами, чтобы поговорить… А женщина между тем не могла остановиться: — О детях-то можно не беспокоиться. Ведь все для них — садики, школы, врачи. И все самое лучшее, — сказала женщина с интонацией, которая показалась Майсарат странной для матери. — Дети наши не пропадут… Что им сделается? А вот как мне уберечь здоровье… Вы подумайте, в моем возрасте — уже сердце. А дальше как? У нас, по-моему, сердечные болезни и лечить-то по-настоящему не умеют. Ну, скажите, скажите, доктор, что мне теперь делать? — У вас и сейчас покалывает в сердце? — спросила Майсарат, стараясь проявить свое обычное терпение. — Да, доктор! Хотя подождите. Сейчас? Нет, сейчас как будто не колет. Но вот вы, врач, можете гарантировать, что больше колоть не будет? Можете? — Ну, сначала я все-таки должна послушать ваше сердце, измерить давление. Пройдите, пожалуйста, за ширму и разденьтесь. Осмотрев больную и измерив давление, Майсарат сказала: — Вы можете жить совершенно спокойно: ваше сердце работает как часы. — Это неплохо, считаете? — Будь у меня такое сердце, я прожила бы лет сто пятьдесят. — На что я должна обратить внимание? — Занимаетесь зарядкой? — Бегаю трусцой, прыгаю со скакалкой и плаваю. Даже зимой бегаю и принимаю холодный душ. — Это прекрасно. А как у вас аппетит? — Не жалуюсь. Люблю поесть. — Много? Всего досыта? Больная конфузливо кивнула. — Вот это напрасно. Вы расположены к полноте. И вам надо привыкнуть есть умеренно. — На время болезни? — Потом тоже. Вы, наверное, знаете, человеку полезнее недоесть, чем наоборот. За этим вы и последите, в первую очередь, как только поправитесь… А пока — три дня постельного режима, лекарства, которые вам прописала. И естественно, никакого бега, никакого плавания. Это вы потом наверстаете. Придете ко мне через три дня. От мороженого и холодной воды придется отказаться. — Вообще? — Нет, пока. — Доктор, хотите, я достану вам такое же платье, как мое? — Вдруг деловито предложила больная. — Я, знаете, в комиссионке работаю. Чего только иной раз не приносят… — Спасибо, спасибо, — поторопилась отказаться Майсарат. — Мне ничего не нужно. — Я вам так благодарна. Сразу стала лучше себя чувствовать. — Это очень хорошо. Скоро вы совсем поправитесь. Я бы с удовольствием поговорила с вами еще, но меня ждут больные. Передайте, пожалуйста, чтобы зашел следующий. Майсарат выслушивала очередного пациента, когда в кабинет вошла ее коллега врач-окулист. Словно не замечая больного, она наклонилась к Майсарат и вполголоса принялась рассказывать, как многим она обязана одному знакомому человеку. Потом протянула историю болезни: — Он там, у дверей. Как освободишься, вызови его. — Я его внимательно выслушаю, только пусть придет к часу. Видела, какая у меня сегодня очередь. — Ты это мне? — не поверила коллега. Майсарат молча кивнула. — Значит, он должен торчать до обеда, а ты будешь соблюдать очередь? — Пусть немного погуляет или посидит в саду, а к часу я освобожусь и обязательно приму…