— Ну так как же, Сабур? — опять заговорила Сарат Магомедовна. Сабур молчал. Салам то и дело оглядывался и многозначительно смотрел на Али. Али ежился под его взглядами и опускал голову. Как хорошо было бы подняться и крикнуть: «Хватит! Это я разбил окно. Все я, а не Сабур. Он здесь совершенно ни при чем!» Но какой бы поднялся шум!.. И Сарат Магомедовна. И отец. А значит — и мать. И ведь никто не захочет понять: ничего страшного в его поступке не было. Все вышло случайно. Только Сабур его понял. Он — самый близкий друг и выручает его, потому что знает, как трудно пришлось бы Али. — Раз ты молчишь, прочтем твое объяснение. — Сарат Магомедовна достала из папки листок. «Классному руководителю 9 класса «А» Курбановой Сарат Магомедовне. Перед весенним балом я действительно выпил немного вина. Не считаю, что поступил хорошо, но так уж получилось. Я ни с кем не дрался и никому не грубил. Окно я разбил совершенно случайно. Свидетелей при этом не было. Про скелет мне ничего не известно. В тот вечер мы с ним не встречались». Али напряженно слушал. Сабур еще, похоже, шутит. Скорее бы уж все это кончилось! Обойдется или не обойдется? — Зачем ты так написал? — шепотом спросила Мина у Сабура. Но Джейран ее услышала и ответила за Сабура: — Потому что это правда! — Тебя не спрашивают! — вспыхнула Мина. — Что с тобой, Асва́рова? — повысила голос на Мину Сарат Магомедовна. — Как ты ведешь себя? Мы еще поговорим! Хмурый завуч постучал карандашом по столу. Нельзя ли, мол, наконец, перейти к делу. — Ну что же, Сабур, очень жаль, — сказала Сарат Магомедовна. — Мало того, что ты со всех сторон виноват, еще и ведешь себя вызывающе, откровенно игнорируешь наше собрание… Придется вызвать твоих родителей на общее родительское собрание. — При чем здесь мои родители? В это время Салам повернулся к Али и сказал ему презрительно: — А у тебя, чемпион, язык отнялся?.. Али оскорбленно вскочил: — Не надо говорить родителям Сабура! Все относится ко мне, а не к нему. Вот только скелет — не я. Это правда. Теперь все. Можете принимать меры! А я — ухожу из школы. Сначала поработаю, а потом видно будет. Едва договорив, Али торопливо вышел из класса. Ребята растерянно молчали. Никто ничего не успел сообразить. Но ощущение какой-то несправедливости возникло, похоже, у всех. Завуч, морща лоб, торопливо записывал что-то в блокнот. И только Сарат Магомедовна сохраняла прежнюю уверенность. — Я уже запуталась, кто кого выручает: Али Сабура или наоборот. Получается: оба могли прийти в школу нетрезвыми, оба могли хулиганить, разбить окно, сломать скелет… А потом, изображая благородство, брать на себя чужую вину, морочить всем голову. Знаешь, Сабур, я считала тебя достаточно зрелым человеком, чтобы вступать в комсомол. Я собиралась дать тебе рекомендацию… Хорошо, что не успела… Как же ты мог… — Да ничего он не мог, — перебивая учительницу, крикнула Мина, — вы же все слышали: не пил и не бил! Али же сам во всем признался. Что тут происходит? — Ты сегодня ведешь себя возмутительно, Асварова! — Давайте я вам про все расскажу! — Мина разволновалась, щеки ее вспыхнули, в глазах загорелись злые огоньки. — А тебя, между прочим, никто ни о чем не спрашивает! Но класс зашумел: — Пусть говорит! Давай, Мина! — На бал в тот вечер мы шли все вместе: Сабур, Али и я. — А я? — удивилась Джейран. — Это неважно! — Мина даже не повернула к ней головы. — Сначала мне действительно показалось, что они оба… ну, выпили. А потом я поняла: пахнет только от Али. — Интересно, как поняла? — ехидно спросил Салам. — Поцеловались, наверное, — сказал кто-то, и все засмеялись. — Прекратите! — строго сказала Сарат Магомедовна. — Нашли чем развлекаться! — Али больше молчал, но когда говорил, от него пахло вином. — Мина очень серьезно продолжала свои объяснения: — А от Сабура нет. Потом, когда Али пригласил меня танцевать, я это еще раз почувствовала. А про Сабура я так сказала… ну… потому что на него разозлилась. Я тогда соврала, честное слово! — На другой день ты сказала, что вообще не знаешь, чтобы кто-то пришел пьяным, — заметила Сарат Магомедовна, — ты еще помнишь об этом? — А сейчас я вам чистую правду говорю. Правду! Сабур ни в чем не виноват!.. — И Мина села. То, как Мина вступилась на Сабура, потрясло Джейран. Надо же, она ни от кого не скрывала своих чувств к Сабуру. И от него самого тоже… Джейран стало вдруг грустно и одиноко. И никакое небесно-голубое платье ей бы не помогло. Оно здесь совершенно ни при чем! Джейран опустила голову на руки, ей не хотелось больше ничего слышать… — То, что ты сейчас нам здесь рассказала, — заговорила Сарат Магомедовна, — ничуть не снимает вину с Сабура. Может быть, даже усугубляет ее. Он считает, что всех нас нужно обманывать, что мы не можем понять Али. А он может. Значит, он лучше и благороднее нас всех? — Вот именно! — подхватил завуч. — Когда человек может солгать раз, не знаешь, следует ли ему верить в другой. Мне, например, до сих пор непонятно, кто кого покрывает: Али Сабура или Сабур Али. Согласитесь, у меня есть для этого основания! Я уж не говорю о самих проступках, но факт обмана, лжи перед всем классом и перед учителями просто возмутителен. Что вы отворачиваетесь? Вам стыдно? Наконец-то! Но давайте продолжим собрание. Кто хочет выступить? И прошу говорить по существу. — Я, — поднял руку Салам. Сабур зло на него глянул. Сейчас непременно продаст Али. А он, Сабур, решил стоять на своем. Сказать, что Али просто решил уйти из школы и потому берет на себя его вину. Наговаривает на себя, спасает друга… — Али сказал правду, — начал Салам. — В тот вечер я встретился с ним еще до бала, и от него несло спиртным… И стекло разбил тоже он. Я видел. Вернее даже, это случилось из-за меня. Мы столкнулись в коридоре. Я пошутил над ним, а он разозлился и хотел меня ударить… Ну, и случайно попал локтем в стекло. Это могло быть с каждым. — Что же ты до сих пор молчал и морочил нам голову? — возмутилась Сарат Магомедовна. — Я ждал… Я знал, что он сам признается. У спортсменов… — Штихель всегда все знает, — бросил кто-то недовольно. — Али, конечно, виноват, — продолжал Салам, — но как же теперь быть с ним? Он ведь проучился с нами девять лет… Это глупо бросать сейчас школу! Всего ничего учиться осталось… — Об Али мы еще поговорим, — перебила его Сарат Магомедовна. — А сейчас я прошу тебя выразить отношение к проступку Сабура, к его лжи. Считаешь ли ты, что, покрывая Али, он тем самым становится как бы на одну доску с ним. Ну? Мы слушаем. — Выразить отношение? А чего тут выражать?.. — Значит, ты его оправдываешь? — Я не оправдываю. Я не знаю. Не думаю, что его нужно наказывать. Он, наверное, сам все понял… — Похоже, что и он, и вы еще ничего не поняли, — холодно сказал завуч. — Садись! — Сарат Магомедовна махнула рукой. — Кто еще хочет высказаться? — Разрешите! — раздался в тишине голос Хамис Хадисовны. По классу прошел шум и быстро затих. Хамис Хадисовна вышла к учительскому столу. — Да, — вздохнула Хамис Хадисовна, — сложная ситуация. Я не оправдываю Али. Он не должен был так демонстративно покидать класс. Никто здесь не желал ему ничего плохого. Он напрасно видит в нас недоброжелателей. Но сейчас, конечно же, дело не в том, когда и как мы должны его наказать. Это — самое простое. Сейчас нам надо ему помочь. К сожалению, вольно или невольно, мы выступили в роли судей, а не товарищей. А ведь жизнь у Али, можно прямо сказать, нелегкая. Многие ли из вас, его одноклассников, знают, каково ему живется? Один Сабур, может быть. А ведь вы девять лет вместе учитесь. Встречаетесь каждый день. Неужели вам безразлично, от чего страдает, чем мучается ваш товарищ? Представьте, что с ним будет, если он оставит школу? Дома все сложно, школу оставил на полпути, товарищи о нем тотчас же забыли… — Не надо создавать из этого трагедию, — вмешался завуч. — Я думаю, у нас достаточно сильный и дружный коллектив, чтобы повлиять и на таких, как Сабур и Али. — Конечно, коллектив у нас хороший. И он многое может. И должен. Я об этом как раз и говорю. Но что касается трагедии, то она, к несчастью, существует реально. В душе Али. Может быть, вы обратили внимание на то, с каким отчаянием говорил Али. У меня, когда я его слушала, мороз прошел по коже. Мы должны понять, что с ним происходит, если действительно хотим ему помочь. — Что же вы конкретно предлагаете? — Я? Еще ничего. Я просто думаю об этом. Боюсь, как бы чего-нибудь не испортить. И очень надеюсь на Сабура. — Сабура еще самого надо воспитывать, — опять вмешался завуч. — А об Али разговор еще действительно впереди. Может быть, вы, Хамис Хадисовна, скажете о своем отношении к поведению Сабура? — Что же… Я не оправдываю и не одобряю лжи Сабура. Ложь — всегда противна. Хотя я понимаю, почему Сабур так поступил. Ему хотелось уберечь Али. Он один знал, как ему плохо и чем может обернуться эта ситуация. Может быть, он не поступил бы так, если бы был уверен, что мы тоже захотим помочь Али. — Это правда! — подхватила Мина. — Асварова! — Сарат Магомедовна хлопнула по столу ладонью. — Еще одно слово — и тебе придется покинуть класс… Джейран с завистью посмотрела на Мину.