Вот он, старый знакомец Битюг! Светило солнышко. Синела река. Покачивались зелёные ножи камыша. И далеко виднелась с обрыва пойма. — Эх, хорошо! — вышел из машины шофёр Торопыгин. При виде такого раздолья ему захотелось поразмяться. Он помахал руками и присел, хрустнув коленками, — Эх, хорошо! — повторил таксист. — Всё торопимся, спешим куда-то, а тут такая красотища! Он посмотрел на часы, нырнул в машину и дал газ. Он торопился взять обратных пассажиров. Спасибо вам, шофёр товарищ Торопыгин, главный диспетчер Олег Сергеевич и королева в красном берете! С вашей помощью мы оказались на Битюге раньше того поезда, на который опоздали. ЖИЗНЬ ХОРОША И УДИВИТЕЛЬНА Весло лежит на борту. Течение само тихо несёт лёгкую лодочку. Только сиди да по сторонам поглядывай. И запоминай. А как всё запомнишь? Чтобы не забыть, надо, пожалуй, записывать. Я достал тетрадку, зачеркнул нелепые слова «общая тетрадь» и вывел старательно: «Бортовой журнал. Начат…» И стал думать, какой бы фразой покрасивее открыть мои записи. Но красивая фраза не приходила. Нелегко написать первую фразу на абсолютно чистом листе бумаги. Вспоминалось прочитанное в какой-то старой книге: «Солёный ветер наполнил поднятые паруса, и гордый бриг вышел в море навстречу бурям…» Про море — там легче. А здесь хоть и красиво, но гордости никакой: камыши, лягушки… «Солёный ветер тронул камыши, и…» Нет, не то. И почему он «солёный» здесь, на Битюге? Чепуха какая-то… И вдруг я увидел явственно, как на кухонном столе стоит банка с солью, приготовленная в дорогу. Я её забыл… А плавание без соли — это совсем не то, что с солью. Несолёную уху, например, в рот не возьмёшь. Первая фраза в бортовом журнале получилась такой: «Растяпа! Я забыл соль…» Ход дальнейших записей прервал странный предмет, плывший передо мной по течению. Он был кругл и походил на небольшую плавающую мину. Как у настоящей рогатой мины, из предмета торчал вбок какой-то шпенёк. На макушке этой «мины» стояла трясогузка и покачивала хвостиком. Я отложил бортжурнал, схватил весло и кинулся догонять загадочный шар. Впрочем, никакой загадки, как выяснилось очень скоро, тут не было — по реке плыл обыкновенный арбуз с привядшим поросячьим хвостиком. Я толкнул его веслом — арбуз охотно окунулся и закувыркался, показывая выеденную середину и нацарапанную на тёмно-зелёной шкуре надпись: «Ел Боря Полторак». В царившей под лучами полуденного, солнца тишине я услышал, как хрустела красная и сочная арбузная мякоть на зубах счастливца Бори Полторака, и мне захотелось арбуза. Ах, арбузика бы сейчас! Арбуза и соли — вот чего не хватало мне для дальнейшего плавания по Битюгу… Прошло время, и ракитник на берегу расступился. Показались крыши дальних домов. Я привязал лодочку за коряжину и отправился на поиски соли и арбузов. Известно, что любая дорога не минует магазина. Просёлок, который мне подвернулся, тоже привёл к магазину. Он назывался «Товары повседневного спроса». На крылечке дремала загорелая бабуся. Перед ней стояло ведро, полное крупных пунцовых помидоров. — Продаёте? — неуверенно спросил я. Продавать помидоры в селе, утопавшем в садах и огородах, было то же, что торговать ромашками на лугу. — Три рубля ведро, — встрепенулась бабка. — Мне этого много, продайте полведра. Бабка подумала. — Не, — сказала она, — Ведро. — Ну, за те же деньги, только полведра. — Не, — отрезала она, хорошенько подумав снова, — Ведро. Куда я полведра дену? От густо свисавших с потолка липучек магазин имел новогодний вид. Соли и арбузов в нём не оказалось. — Соль и кавунцы в хозмаге у Михалыча, — сказала продавщица, осторожно выглядывая между липучками, чтобы не приклеиться. — Только его нету. В школу вызвали. Павлик двойку получил. Я отметил, что сегодня лишь третье сентября. Когда же этот Павлик умудрился схлопотать пару? Вот скоростник! — Он такой. Его двойки раньше его родились, — выдала Павликову тайну продавщица. Бабка на крыльце сняла с ведра три помидора и протянула их мне: — Возьми, коль приглянулись. Я полез за кошельком. — Не, не, — замахала руками бабка и разровняла помидоры в ведре, чтобы оно снова стало полным. — Я ведром продаю! Я всё-таки заглянул в хозяйственный магазин. Продавца Михалыча всё ещё не было. Эх, Павлик, Павлик… — Соль у него заперта, а кавунцы ещё не оприходованы, — сказала жена продавца и сдвинула на телеге солому. Под соломой лежали арбузы. Тёмные и некрупные, похожие на пушечные ядра. — Хорошие кавунцы, — щёлкнула по арбузу хозяйка. — Сорт «победитель». — Проси, — шепнул я Пыжу. Пыж посмотрел па хозяйку и вежливо буркнул. — Хорошая у вас собачка, — вздохнула жена продавца и вынула двух «победителей». Я опять полез за кошельком. — Не, — отказалась от денег хозяйка. — Не могу я торговать. Не оприходованы потому что. Только привезли, не разгрузили даже. Каб мешок, а то всего два… А соли мне дал пастух. Обычного пастушеского кнута у него не было. — Нужон он мне! — улыбнулся пастух. — Да я за соль любую корову «куплю»! Пастух достал из висевшей на боку торбочки горсть соли и показал коровам. Они шумно засопели и, облизываясь, пошли за пастухом. Светило солнце. Тихо плыла, плавясь в его лучах, река. Шуршали сухими крыльями стрекозы. Я ел сочный, прохладный арбуз. Вот жизнь наступила! Пыж тоже чвакал арбузом. Он заглатывал куски прямо с семечками. А я их сплёвывал за борт. Они медленно погружались, поворачиваясь в светлой воде. Если бы они проросли, вся река была бы в арбузах! На арбузные семечки набрасывались селявки. Они подталкивали их носами, пытались обсосать край. Я опять вспомнил про журнал и сделал, наконец, «красивую» запись: «Есть и соль, и арбузы. Жизнь хороша и удивительна!» БЕРЕГ ЛЕВЫЙ, БЕРЕГ ПРАВЫЙ Водная дорога то становится широкой, как автострада, то сужается, как глухой просёлок. Берега сдвигаются и заглядывают в лодку. Буйными травами, пышными цветами украсил их Битюг. Высоченные, в руку толщиной дудки перевиты хмелем и вьюнком. Издалека видна в зелёной осоке вишнёво-красная плакун-трава, яркая и жизнерадостная, вовсе не похожая на кислую плаксу. Свесились, любуются своим отражением сиреневые астры. Стойко цветёт, несмотря на сентябрь, растение с суровым названием «окопник». Словно соревнуясь между собой, берега выставляют напоказ свою красоту. Я включился в эту игру, разделил лист журнала пополам: «берег левый» и «берег правый». Где больше? Скабиоза — это на правом! Татарник — тоже. А на левом — мята. И за нею — горец! Справа — вероника! Незабудки — на левом… Но вот налево высится нечто удивительное: длиннющая палка, облепленная тесно сидящими жёлтыми цветами. Я даже причалил, чтобы разглядеть получше. Оказалось, что эти «палки» — там и сям — торчали по всему берегу. Здесь был выгон. Несколько чёрных коров бродило между жёлтых палок. Многие из этих странных растений были куда выше моего роста — метра два с половиной! По самой земле — округлые мохнатые листья, как уши. А из разложенных по земле ушей — то, что я увидел из лодки: толстый хлыст с как бы вплетёнными в него жёлтыми цветами. Я узнал гиганта и вспомнил его название. Вполне естественно, что при таких размерах их было два: по листьям он назывался «медвежье ухо», а по цветам — «царский скипетр». Было и третье — «коровяк». Теперь, глядя на прогуливающихся между скипетрами коров, я понял, откуда появилось и это название. Получилось у меня в журнале что-то вроде гербария. Но не из растений, а из их названий. Жаль, маловато оказалось у меня сведений, чтобы узнать все цветы в «лицо»… А Пыж коллекционирует запахи. Близкие берега пахнут притаившимися зверями и птицами. Вот дохнуло чем-то незнакомым. Может, это черепаха, пригревшаяся на солнце? Тоненькая, обрывающаяся, будто пунктирная, ниточка тянется от маленькой птички-камышевки, перепархивающей в тростнике. Иногда Пыж поскуливает и нетерпеливо топчется. Наверное, почуял толстый запах кабана, который сидит в тине и смотрит сквозь камыши, как проплывает лодочка с остроухой лайкой на носу. После светлых лугов речка прячется в лесу. Тенистые липы, ольхи и клёны нависают над водой. Мы плывём под их сводом, как в туннеле. Какой, должно быть, стоит тут дух, когда цветут липы! А сейчас здесь пахнет дубом — крепким, ядрёным запахом ранней осени. На дубах созрели жёлуди. Они падают в воду, булькнув увесисто и коротко, как пули. Дубы метят в нашу лодочку. Понг! — стукаются жёлуди о тугую брезентовую палубу. Пульк! — выговаривают они, врезаясь в воду. «Р-р-р-р!» — выговаривает Пыж, когда жёлудь угодит в него.