— Конечно, нельзя надеяться на то, что лекарства, тем более нетрадиционной медицины, подействуют сразу, — нашлась я. — Например, «ашвагандху» надо пить не менее года, с ней одновременно принимать «чаванпраш», это иммуномодулятор. Ну, и если позволяет состояние, необходимо заниматься гимнастикой… — А есть что-нибудь для облегчения болей во время приступов и устранения депрессивного и суицидального синдрома? — поинтересовалась диспетчер. — У Снежаны часто во время приступов очень сильные боли. Когда приступ проходит, физическое состояние немного улучшается, но сама понимаешь, у девочки суицидальные мысли, тревога, страхи… Она чувствует себя очень несчастной… И я тоже не знаю, что делать, с ума схожу из-за переживаний за нее… — Думаю, по поводу обезболивающего я спрошу у подруги, — сказала я. — Наверняка она что-то принимала, как же без этого. — Снежана очень талантливая девочка. — Ольга Ивановна, немного помолчав, продолжила: — Она с детства мечтала стать писателем, рассказы в начальных классах сочиняла, правда, не про людей. У нее главные герои коты были. Знаешь, Танюш, у нас ведь всегда в доме какое-нибудь животное было, это сейчас мы никого не заводим. А с рождения Ярика и Снежки я всегда то котенка бездомного возьму, то собаку… Чтобы дети с ранних лет учились ответственности и любви к братьям нашим меньшим. Снежка больше котов любила, а Ярик — собак. Поэтому дочка и рассказы писала, даже серию придумала — «коты-детективы». Я до сих пор все ее книжки бережно храню, она любила в красивом блокноте историю очередную писать. Придумывала постоянно что-то… Сейчас тоже пишет, только стихи. Очень печальные, депрессивные. Я их иногда читать не могу — на душе так плохо становится, впору хоть иди и вешайся с тоски. Да и детские книжки не перечитываю — больно вспоминать, что когда-то все хорошо было и Снежка, и Ярик здоровыми, веселыми детьми росли, всегда друзей у них много было. А вот сейчас Снежана из дома не выходит, ей стыдно, она стесняется своего состояния. А Ярик… про него вообще говорить не хочется… Диспетчер смотрела куда-то мимо меня, но я поняла, что взгляд ее обращен, как это говорится, «в никуда». Возможно, перед ее глазами сейчас возникали картинки прошлой, счастливой жизни, когда ее дети были маленькими и семья казалась счастливой. — Вот одно из ее последних стихотворений. — Внезапно Ольга Ивановна встала, взяла с подоконника неровно вырванный из тетради лист и прочитала: Мой нож коснется твоей шеи, Клинок разрежет мягко плоть, Но все равно ты не поверишь, Что смерть уже не побороть. Когда польется кровь из раны И жизнь по капле истечет, То не покажется уж странным, Что кто-то заново умрет. — И все в таком духе. — Диспетчер развела безнадежно руками. — Везде эти листки с жуткими строками… Хотя, я думаю, это лучше, чем вспышки ярости, которые были до стихов. Может, так дочь выплескивает свой страх, подавленность, ужас перед болезнью, кто знает. Я руки опустила, не знаю, как ей помочь, да и вообще, возможно ли это. Потому и ни во что не верю… — Я надеюсь, моя подруга поможет! — заявила я, а потом робко спросила: — Ой, Ольга Ивановна, а можно еще пирожок? Вкусные очень, и как раз начинка с картофелем, моя любимая… — Бери-бери, конечно! — спохватилась диспетчер и заботливо спросила: — Тебе чай или кофе налить? А то всухомятку-то не очень полезно… — Лучше чай, — решила я, про себя по-думав, что в кофе, наверняка растворимом, я разочаруюсь. — Что-то я совсем обнаглела, вчера вот на дежурстве у Натальи Романовны половину котлет умяла, сегодня вот ваши пирожки… — Кушай, раз тебе нравится! — улыбнулась та. — Для чего же тогда их готовить, если не для того, чтобы съесть? Получается, я для себя их готовлю. Снежка в лучшем случае половину пирожка съест и к себе в комнату, стихи писать. А я вот ничего с собой сделать не могу, люблю мучное и сладкое, хотя возраст уже не тот, чтобы все подряд есть. Но за фигурой следить нужно, да только зачем? И так одни проблемы, и получается, что еда — единственная радость. Хотя это, конечно, неправильно… Кстати, Танюш, как тебе дежурство? Ты ведь даже не отдохнула, наверное. Моими проблемами бросилась заниматься… Не тяжело? — Нет-нет, я привычная! — заверила я женщину. — К тому же Наталья Романовна мне много помогала, например с ЭКГ-аппаратом разобраться. А то у нас в училище другие были, я, как этот увидела, растерялась… — Ты с кардиограммами повнимательнее будь! — сказала вдруг Ольга Ивановна. — Особенно если врачом станешь, всегда пленку проверяй и не ленись снимать ЭКГ! Это я тебе из личного опыта говорю, чтобы ты моих ошибок не повторяла! — У вас какой-то случай был? — заинтересовалась я. — Если не сложно, расскажите, пожалуйста! Я ведь сейчас у всех учусь, и у врачей, и у фельдшеров. Прекрасно понимаю, что для работы опыт нужен, а раз его нет, то дельный совет от знающего человека всегда пригодится! — Не хочется, конечно, вспоминать, — прервалась диспетчер. — Ладно, расскажу тебе, ты девочка хорошая, внимательная. Ты мне услугу, и я тебе, так сказать, на будущее… Я ведь до того, как стать диспетчером, врачом долгое время работала, выездным. Тоже институт медицинский окончила, всю жизнь на пятой работала, начала, когда еще заведующим не Андрей Максимович был, а Леонид Валерьевич Павлов… Считай, тридцать лет врачом работала, и все хорошо было. Но вот как со Снежкой и Яриком беды начались, стала сама не своя. Иногда на больных срывалась, жалобы на меня поступали. Андрей Максимович, который стал заведующим, поначалу все мне с рук спускал — знал, что у меня проблемы, вот и жалел. Но один раз, на ночном вызове, я совершила страшную ошибку. ЭКГ снимала, работала без фельдшера, ну и пленку невнимательно посмотрела… В общем, инфаркт у больного был, а я не поставила правильный диагноз. В результате пациент умер той же ночью, а его сын на меня нажаловался, вроде врач был, но ничего не сделал. Моя ошибка была, это я признаю. По-хорошему, после такого меня уволить нужно было, только Андрей Максимович снова сжалился надо мной, предложил диспетчером стать. Ну, я и согласилась, да и после того случая я боялась к больным ездить, вдруг по моей вине еще какая смерть произойдет… Поэтому, если вдруг врачом устроишься, будь предельно внимательна и все свои проблемы в личной жизни оставляй за пределами подстанции. Жизнь больного — не шутка, мы несем ответственность за каждого пациента… — Да, это верно… — согласилась я с женщиной. — Но вас ведь можно понять, вы же не со зла… — Дорогая моя, да кого волнует, со зла или нет? Врач выходит на работу, он обязан лечить людей, едва ли не с того света их вытаскивать. На работе ты — не человек. Ты доктор, едва ли не бог и ангел-хранитель, ты обязан спасти умирающего, даже если это не в силах простого человека… Поэтому, прежде чем становиться врачом, сто раз подумай: а по силам ли это тебе? Сможешь ли ты свою жизнь отдать на благо других людей? Иногда ведь приходится забывать о своих личных нуждах, приходится жертвовать чем-то… Я это осознала, только когда произошел тот жуткий случай, и, надо сказать, если бы Андрей Максимович не понизил меня в должности, сама бы написала заявление об увольнении… — Но работа диспетчером вам больше нравится? — спросила я. Ольга Ивановна неопределенно пожала плечами. — Нравится или нет — я отношусь к ней как к работе. Уволиться я не могу, другого образования у меня нет, да и куда в моем возрасте могут взять… Стараюсь брать подработки. Снежке ведь на лекарства уйму денег нужно. Завтра вот, к счастью, диспетчера не будет, поэтому я выхожу… — О, я тоже с Натальей Романовной на сутки! — подхватила я. Диспетчер улыбнулась. — Вот и славно! Тогда если вдруг сегодня со своей подругой поговоришь, завтра скажешь, какое лечение она проходила? — Конечно! — заверила я Ольгу Ивановну. — Я сегодня ей позвоню и все запишу, чтобы вы поскорее начали лечиться… Я собралась было поблагодарить за теплый прием и уйти, как вдруг услышала какой-то странный скрип. Я посмотрела в сторону коридора и увидела причину непонятного звука. В кухню въезжало инвалидное кресло, приводимое в движение тонкими руками бледной, болезненной девушки, которая управляла креслом с видимым усилием. То, что это была девушка, я вычислила только логически, исходя из рассказа диспетчера. Больше человек в инвалидном кресле походил на ребенка, только странного: тощее тело, лицо с заостренными чертами, короткие, нерасчесанные волосы. Одета больная была в клетчатую рубашку и синие джинсы, которые, несмотря на то что были свободного кроя, только подчеркивали неестественную худобу. Снежана, а это была она, подняла свои серые глаза и только сейчас увидела меня. На ее лице отразился почти животный испуг, и, не произнося ни слова, она с усилием развернула кресло и покатила его обратно в комнату. Растерянная Ольга Ивановна всплеснула руками и позвала дочь: — Снежка, не бойся, это моя сотрудница, Таня… Снежана, вернись! Но девушка, по-прежнему ничего не говоря, уже скрылась в своей комнате. Диспетчер виновато посмотрела на меня и пояснила: — Снежана очень боится незнакомых людей… Поэтому я не приглашаю никого домой, за исключением редких случаев. Она переживает, что люди будут смеяться над ней или, что еще хуже, начнут ее жалеть. Несмотря на свою болезнь и жуткие приступы, она очень гордая, не хочет, чтобы кто-то считал ее неполноценной. И из дома она даже на прогулку не поедет, хотя я могла бы выкатить кресло по ступенькам. Дом, конечно, не оборудован для инвалидов, но когда надо было в больницу ехать, я приноровилась управляться с креслом… — Снежана вообще не выходит из дома? — ужаснулась я. Ольга Ивановна с тоской кивнула: — Скоро год будет, как она в своей комнате сидит. Я пыталась ее на свежий воздух летом вытащить, но все безрезультатно. Стоит мне заговорить о том, что ей нужно бывать на улице, как у дочки истерика начинается, она плачет, умоляет оставить ее в покое. Я в последнее время и не пытаюсь даже предложить ей выйти… — Я обязательно позвоню своей подруге сегодня же! — пообещала я диспетчеру, а про себя решила внимательно изучить материалы про лечение рассеянного склероза. Раз уж начала всю эту историю, не могу я попросту обнадеживать несчастную женщину. К тому же на самом деле существуют аюрведические методы лечения, выпишу список необходимых трав и завтра отдам его Ольге Ивановне. Она ведь сама говорила, что нетрадиционную медицину в лечении дочери не пробовала, кто знает, может, ей это и поможет… Еще раз поблагодарив диспетчера за беседу, я поспешила покинуть ее уютную, убранную, но несчастную квартиру. Мне не хотелось смущать Снежану, да и что говорить, дальнейшее пребывание здесь совсем не казалось мне приятным… Глава 7 На следующий день я подъехала на подстанцию без десяти восемь. Быстро переоделась в медицинскую форму, в диспетчерской поздоровалась с Ольгой Ивановной. Та, как обычно, вела себя сдержанно с остальными сотрудниками, но, завидев меня, приветливо улыбнулась как своей давней подруге. Так как Наталью я не видела, то воспользовалась образовавшимся временем и положила на стол диспетчера листок со списком необходимых лекарств для лечения рассеянного склероза и указанием магазинов Тарасова, где можно приобрести столь редкие средства. — В аптеках вы это вряд ли найдете, — понизив голос, произнесла я. — А вот в специальных точках, где продаются всяческие товары для йоги и продукты для правильного питания, лекарства могут оказаться. Мне подруга сказала, где она все покупала, но это было давно. Если вдруг не найдете, я могу помочь заказать все по Интернету. — Спасибо, Танюш! — поблагодарила меня Ольга Ивановна. — Завтра с утра поеду в эти магазины, хотя даже не представляю, где такие находятся… «Восточная мудрость» — я и не слышала о нем, это точно в нашем городе? — Да, в Тарасове, — подтвердила я. — Вроде там и благовония всякие, и книги по восточной философии и эзотерике, товары для занятий, ну, и средства лечения. Но даже если не найдете нужных трав, вы не переживайте, все можно заказать, только дольше получится… Кстати, вы не видели Наталью Романовну? Она уже на подстанции? — Да, ее заведующий к себе в кабинет позвал, — кивнула диспетчер. — Она еще не вышла, о чем-то он с ней поговорить собирался… Я подозревала, что Трубецкой беседует с Дьяковой по поводу разбитой ампулы, и, заинтересованная, направилась по коридору к кабинету заведующего. Диспетчеру сказала, что собираюсь поставить в холодильник контейнер с обедом, и та, ничего не заподозрив, занялась своей работой. Дверь кабинета Андрея Максимовича была плотно закрыта. Я огляделась по сторонам и, убедившись, что ни врачей, ни фельдшеров поблизости нет, прижала ухо к двери, пытаясь расслышать, о чем разговаривает заведующий с Натальей. Увы, я даже голосов не услышала — судя по всему, и стены, и дверь кабинета начальника слишком толстые и не пропускают звуков. Смирившись со своим поражением, я решила вечером снять «жучки» со всех помещений подстанции, чтобы дома прослушать, не зафиксировали ли они что-нибудь полезное для меня. Я зашла в столовую, как и сказала диспетчеру, поставила в холодильник заранее купленный в супермаркете уже готовый обед. На сей раз это был не «доширак», который вызвал такие негативные эмоции у Натальи, а контейнер с крабовым салатом (будем надеяться, что срок годности на упаковке верный и я не отравлюсь несвежей едой) и собственноручно сваренные мною макароны. Сказать по правде, я устыдилась собственной неспособности к кулинарному делу — даже девушка-инвалид в состоянии слепить пирожки, а Ирина, дочь Натальи, которая намного младше меня, готовит такие замечательные котлеты!