Дрожа, она ласково проводит пальцами по прялке. Хоть что-то из родного дома! Всё утешение. Когда она поняла, зачем ее сюда привели, то испугалась. – Напрясть еще з-з-золота? Сейчас? Здесь? Но я не могу! Король поднес катушку совсем близко к ее лицу. Его глаза, синие, как озера, смотрели на нее пристально. – Это ведь твоих рук дело? Она кивнула. – Видишь, значит, можешь. Она пожала плечами. – Один раз смогла. Тогда, однажды днем. – В чем же разница? Прялка твоя. А солома – она и есть солома. Или у тебя особенная? Она помотала головой. – Ну и отлично. Старайся хорошенько. Увидимся завтра утром. – Но… – Она перевела взгляд с прялки и двух больших тюков соломы на короля, который уже наполовину отвернулся. – Почему… И тут она вдруг поняла. Ну разумеется! Это Испытание. Он хочет проверить, насколько сильна ее любовь. Она кивнула и сказала твердо: – Можете на меня рассчитывать, ваше величество. Но он уже вышел за порог. «Ну, вот Встреча и состоялась, – подумала она. – Но за Встречей всегда идет Испытание. А Предложение… Предложение он сделает завтра. Если я выполню его просьбу, если покажу, чего сто́ю. Завтра утром». Уже утро? В подвале еще темно, но наверняка прошло много часов. Она честно старалась. Пальцы в кровь стерла. И все же солома так и осталась соломой. Вокруг валяются смятые пучки, липкие скатыши и несколько обрывков соломенной нити со следами крови. Но гладкой, тонкой, шелковистой нити нет как нет. Не говоря уже о золоте. Ее руки кровят и кровят, и слез уже не сдержать. Как же ей это удалось, тем самым днем? Она не помнит. Светило солнце, она мурлыкала песенку, и нить вилась и вилась. Руки все сделали за нее. Сами по себе, она даже не заметила как. – Ну пожалуйста, руки! Напрядите еще! Она трясет пальцами так, что вокруг разлетаются капли крови, потом утирает нос, и теперь лицо все в крови, соплях, соломе. Разве можно так являться на глаза королю завтра утром? От этой мысли плакать тихо уже не получается. – Я не могу, – всхлипывает она. – Правда не могу. Я ничего не могу. Эхо перебрасывает ее слова от колонны к колонне, в глубь темного подвала: «Ничего… Ничего ты не можешь, ничего». Вдруг к эху присоединяется звук шагов, тихий, как шуршание мышиных лапок. Приближаясь, шаги становятся громче. Кто-то идет. – Ох-ох, слезки? Слезки посреди ночи? Из темноты выступает маленький человечек. Седые аккуратно причесанные волосы, серый костюм в полоску, алый галстук. – Я, знаешь ли, этого не люблю. Когда девочки плачут. «Я не плачу!» – хочет она ответить, но это неправда, конечно. Она вытирает лицо, отчего оно делается только грязнее и мокрее. Человечек останавливается рядом – его голова достает ей до плеча – и смотрит на нее изучающе. – Ну у тебя и вид! Вытри нос, напудри щеки, оправь платье. Чего ревем? Из внутреннего кармана он достает маленький кружевной платочек и кладет ей на колено. Она сморкается – платочек слишком мал для всего, что скопилось у нее в носу. Она торопливо комкает его. Остается надеяться, человечек не попросит платок обратно. – Ну, так что стряслось? В самом деле, о чем может плакать такая хорошенькая девочка? Мокрым платком она машет в сторону тюков с соломой. – Это… э-э-это не з-з-золото, – икая, отвечает она. – Не золото, вижу. Солома. Ну и что? – Я должна спрясть из нее… з-з-золотую нить. – Золотую? Золото из соломы? – Человечек хихикает. – Надо же такое придумать! – Но я обещала! – Кому, королю? Жоржу? Она кивает. – Таково его желание. – Ох уж этот Жорж со своими желаниями! – отзывается человечек. – Вечно он чего-нибудь да хочет! – Но я не могу! – Девочка снова заливается слезами. – Однажды смогла, но теперь не-е-ет! «Жорж», – проносится у нее в голове. Оказывается, его зовут Жорж. Какое красивое имя! – Ну, не можешь так не можешь. Займись чем-нибудь другим. Человечек обходит ее кругом и дотрагивается до всего подряд: до соломы, до прялки, вскользь – до ее колена. Потом сует руку в другой внутренний карман и вынимает маленькую белую карточку. – Что ж, позволь представиться. Штильцхен моя фамилия. Райнхардт Энгелбрехт Штильцхен. Предприниматель, коммерсант, меценат… Художник, вообще говоря. А сегодня – спаситель отчаявшихся барышень. Высуши слезы, девочка. Я тебе помогу. – Правда? – От слез визитка превратилась в белый промокший прямоугольник. – А вы разве можете? – Ах, дитя мое, не так уж это и трудно. Просто просовываешь руки сквозь реальность к тому, что по ту сторону, крутишь колесо, и – оп-ля! – вот тебе золото. Он снимает пиджак и осматривается в поисках крючка. Крючка нигде нет. – В самом деле? – дрожа, вздыхает она. Если бы только это было правдой!.. Он кивает и протягивает ей пиджак. – Вот, перекинь через руку, да смотри не замарай! Буду рад помочь. – Вы правда можете? – Нет ничего проще, – отвечает он, вхолостую крутанув колесо. – Ах… – облегченно выдыхает девочка. – А я было испугалась, что… – Но, само собой, не задаром. Услуга за услугу. Бесплатно только птички поют. Ее минутное облегчение тут же испаряется. – Но что… что вы хотите? У меня ничего нет.