Торн стояла на верхнем этаже у окна, и проходившие мимо сотрудники, наверное, думали, что она впала в прострацию, наблюдая за двором. Как только Дженсен и другой подучётный вышли за поле её зрения, взгляд её стал рассеянным. Она легко могла бы подключиться к охранной системе клиники и проследить за Дженсеном, просматривая изображения с камер на мониторах, но в этом не было необходимости. Она запрограммировала браслет Адама Дженсена таким образом, что его координаты транслировались ей через инфолинк, так что теперь она могла наблюдать за тем, как чёрный ромб с золотым контуром двигался по коридору к столовой. Случайный наблюдатель, которому бы выпала возможность встать рядом с Торн, заметил бы, как её глаза блеснули и расфокусировались, а также увидел, как она зашевелила губами, начав безмолвный разговор по инфолинку, защищённый шифрующим устройством в её кармане. Слова, которые она передавала, не были полностью артикулированы, она не произносила их вслух, но её собеседник слышал их так же отчётливо, как если бы они разговаривали, находясь в одной комнате. Как и обычно, рапорт Торн был лаконичным и по делу. Она не стала тратить время на вступления, а сразу начала излагать факты, замолкнув, когда собеседник изложил ей новые приказы. Несколько секунд она стояла неподвижно, обдумывая их. Наконец, она приняла приказы единственным произнесённым вслух словом: — Есть. Блуждающий сигнал, транслировавшийся в её инфолинк, угас, и взгляд её вновь ожил. Торн посмотрела на чёрный ромб и задумалась о том, как ей разобраться с Адамом Дженсеном. 2 ОТЕЛЬ «ИМПЕРИОЛИ» — СОРРЕНТО — ИТАЛИЯ Она подняла тяжёлую хрустальную зажигалку к кончику длинной сигареты и подожгла её, втягивая табачный вкус кроваво-красными губами. На выдохе она отклонилась от стеклянного столика и выпустила тонкую струйку дыма над перилами балкона. Мужчина, наблюдавший за её жестом с противоположной стороны стола, издал мягкий смешок. В этом президентском номере на заходе солнца, разливавшего слабеющий свет над Неополитанским заливом, они распили бутылку превосходного вина Conterno Monfortino. И теперь они наслаждались его послевкусием, омываемые прохладным вечерним воздухом. — Мне нравится тишина, — сказала она и обвела рукой номер. — Сегодня всё это принадлежит только нам. — Бет, дорогая, решительно всё принадлежит нам, — улыбнулся мужчина. Она снова затянулась. За исключением этого номера весь отель «Империоли» пустовал, единственными оставшимися здесь людьми были охранники и минимальный штат прислуги. Группы охранников забавляли своим соперничеством: они приценивались друг к другу, как две стаи волков, облюбовавшие одну и ту же территорию. Она не собиралась задумываться о том, во сколько ей это обошлось. Элизабет ДюКлер жила в мире, в котором она получала всё, что захочет. Таков был естественный порядок вещей, как восход и заход солнца. Сама мысль о том, что могло быть как-то иначе, для неё была ересью. Ей, как наследнице одного из самых богатых семей мира, эта власть принадлежала по праву рождения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что она, будучи богатой, умной и амбициозной, очутилась среди иллюминатов. Они не вербовали Элизабет, как какие-нибудь охотники за талантами, подыскивающими многообещающего спортсмена. Нет, она словно всегда была одной из них и её с рождения готовили к тому, чтобы занять место в Совете пятерых. Так было суждено, и она никогда не сомневалась в этом. ДюКлер была королевой мира… Зачем ей желать чего-то другого? Её спутник наклонился и ласково похлопал её по руке, улыбаясь. Она невольно задумалась, не было ли это намёком на то, что его к ней интерес выходил за рамки делового. — Ты великолепна, дорогая, — сказал он. — Люциус, — ответила она с мягким упрёком, — лесть тебе никоим образом не поможет. Он усмехнулся: — Можно же старику попробовать. Хотя он и скрывал самым тщательным образом точный свой возраст, Люциус ДеБирс всегда держался с достоинством пожилого и преисполненного мудрости государственного мужа. Во многом он был обязан производимым впечатлением передовым биотехнологиям, которые ДюКлер предоставила в его распоряжение: благодаря своей должности руководителя Всемирной организации здравоохранения она имела прямой доступ к самым секретным экспериментальным медицинским системам. Это она помогала ДеБирсу бороться с тяжестью давления времени и болезнями, поэтому между ними существовала особая связь. И несмотря на то, что она знала правду о нём, ей была приятна его компания. Её умиротворяла его отцовская манера общения с ней, и пускай ей бы в голову не пришло рассуждать о ребяческих глупостях вроде любви, она признавала, что всё же испытывала к нему особую симпатию. «Меня привлекает он сам или его власть?» — задавалась она время от времени вопросом, особо не задумываясь над ответом. Потому что ответ был неважен. ДеБирс был, как он сам говорил, Верховным Просветлённым[3], главой Совета. Её вполне устраивало говорить с ним на равных, быть его доверенным лицом. — Как думаешь, они сплетничают о нас? — спросила она. — Твой протеже, или Стентон, или выскочка Пейдж? — Морган, Дауд и остальные… — ДеБирс усмехнулся и отвёл взгляд. — Они все знают, что мы ведём с тобой уединённые беседы. Но разве же нам стоит переживать из-за тех низменных мотивов, которые они могут додумать? — Они могут подумать, что в этом наша слабость. — И это хорошо, — кивнул он. — Ошибочные выводы подстёгивают к глупым решениям, и я бы предпочёл как можно раньше узнать о том, что кто-то из них решил нанести удар мне… нет, нам. — Он разлил по бокалам вино. — Может, Пейдж это сделает однажды, если решится, Дауд — никогда. Ему слишком комфортно в его нынешнем положении. ДюКлер надулась: — Из-за даудовских тамплиеровских приспешников я в последнее время избегаю Парижа. Когда я возвращаюсь в свой особняк, я всюду чувствую их присутствие. Они так себя ведут, словно город принадлежит им. — В общем, так и есть. Но они принадлежат нам, — протянул ей бокал ДеБирс. — Не обращай внимания, дорогая. Тем более что тебе так подходит женевский климат. Ты сияешь красотой. Она кокетливо улыбнулась и обвела красным кончиком зажжённой сигареты комнату: — Но там так скучно. Я ухватилась за первую же возможность поехать в Италию. Он кивнул и отошёл к перилам балкона. — А я-то думал, что дело было в возможности встретиться со мной, — произнёс ДеБирс нарочито печальным тоном. — Люциус, не драматизируй, — сказала она более привычным ей тоном, которым она говорила с подчинёнными: холодным и жёстким. ДюКлер потушила сигарету, почувствовав, что ход разговора должен был перемениться. Они приблизились к истинной причине встречи. — Наш противник… — заговорил он, стоя спиной к ней. — Как ты думаешь, кто он? — Я думаю то же, что и прежде. Янус скрывает свою личность так, как никто иной. Мы его не найдём, до тех пор пока он не допустит ошибку. И, основываясь на нашем опыте, я бы сказала, что это маловероятно. — Янус… — повторил это имя ДеБирс. — Младший римский бог, одновременно смотрящий в будущее и прошлое, — презрительно усмехнулся он. — Персонаж с двумя лицами. Какой банальный выбор псевдонима для двойного агента. — Он бросил на неё раздражённый взгляд, в котором чувствовался весь его истинный возраст. — На пути у наших планов в последнее время слишком много препятствий, Элизабет. Наносимые удары слишком точно просчитаны, чтобы быть деяниями стороннего смутьяна. Янус незаурядный противник. ДюКлер признала, что он был прав. Провалы вроде сорванного убийства Уильяма Таггарта, возглавлявшего ныне расколовшийся «Фронт человечества», или утечки информации о секретном тюремном объекте «Рифлмэн Бэнк» не могли быть случайными удачами противников. Ими кто-то руководил, кто-то, кто нацелился на грандиозный замысел иллюминатов. ДеБирс всё больше распалялся: — Я сказал Моргану, что с Янусом и его кружком хакеров было покончено. Однако провозглашение победы было преждевременным. Так называемый «Коллектив Джаггернаут» не так мёртв, как мне бы хотелось. Они живучие, как тараканы, за один раз всех не прихлопнешь. — Теплота пропала из его взгляда. Он был разъярён из-за того, что кто-то опрометчиво посмел попытаться ему противостоять: — Кем они себя возомнили?! Я не для того принёс в жертву столько лет своей жизни, я не для того посвятил всего себя нашим планам, чтобы их начала портить кучка детишек-активистов, палящих по нам из киберпространства! — Мы с ним справимся, — сказала она. — Непременно справимся. Со времён Вайсхаупта[4] мы отбивали любые нападения. Мы никогда не отклонялись от курса. — ДюКлер чуть смягчила тон. — Я помню, как ты однажды сказал: «Возложенное на нас бремя покровительства и управления велико, и возможно, сегодня оно тяжелее, чем когда-либо доводилось выдерживать нашему ордену». — «На нас возложена ответственность…», — продолжил он. — Да. Я помню тот день[5]. — История повернётся так, как мы предпишем. На нашей стороне отвага, мудрость и правда. Мы лидеры, Люциус, в этом наше предназначение. И какой-то безликий трус не может этого изменить. Он помолчал. — Конечно, ты права, — слабо улыбнулся он. — Ты помогаешь мне сохранять душевное равновесие, милая Бэт. Благодарю тебя, — он поставил стакан и взял её за руку, излишне сильно её стиснув. — Но мне не нужно напоминать о нашем священном долге. Мне нужно отсечь Янусу голову, кем бы он или она ни был, и истребить этих вредителей раз и навсегда. Человечество достигло критической точки, оно расколото и сломлено. Слишком многое находится на кону, чтобы мы могли себе позволить отвлекаться! — Я обещала, что придумаю план, — сказала она. — И я это сделала. Я использовала ресурсы, которыми мы располагаем. Пешки уже размещены на доске. — ДеБирс отпустил её руку и жестом попросил продолжить. — Для победы, Люциус, нам понадобится вести затяжную тонкую игру. Подобраться к Янусу будет сложно, однако я нашла, как это сделать. — Я хочу увидеть истинное лицо Януса, — прошептал он. — Я хочу увидеть его и обличить. Тогда мы сможем стереть этих самонадеянных юнцов из истории. Каждое мгновение их жизней, каждая мелочь, составляющая их личности, каждый след, который они когда-либо оставляли, — всё исчезнет навсегда. Я сделаю так, чтобы они словно никогда и не существовали. ДюКлер почувствовала волнующий холодок, пробежавший по коже, — то было чувство обладания реальной властью, пьянящее сильнее любого наркотика. — Мы уже начали, — сказала она. ОБЪЕКТ 451 — АЛЯСКА — США Если бы у него было больше времени на размышления, он бы сумел что-то сделать, а не просто отреагировать. Позднее он задавался вопросом, не было ли случившееся запланировано с самого начала с целью спровоцировать его, чтобы не дать ему возможности разобраться с ситуацией так, как он посчитает нужным. В конце концов, это уже не имело значения. Что случилось, то случилось, и он должен был вмешаться. По его опыту, жизнь любила отбирать у человека выбор вариантов, чтобы заставить его принять решение немедленно. Преуспеть или проиграть. Без второго шанса. Он понял, что это была ловушка, когда зашёл в комнату отдыха и увидел Стакса, державшегося за кровоточивший нос. Он понял это по тому, как Бэлль и её друзья стояли в нервном ожидании, как перед дракой. Он понял это по небольшой сбившейся вместе толпе, в которой каждый смотрел на него подозрительным, опасливым взглядом. И он понял это по отсутствию сотрудников и дронов на пути сюда. — Вот теперь мы получим ответы, — сразу сказала Бэлль. — У Стакса, по ходу, их нет. Толпа расступилась, чтобы пропустить Дженсена, и он окинул её взглядом. Обитатели клиники, ранее не проявлявшие к нему интереса, теперь смотрели на него так, словно затаили на него страшную обиду. Что изменилось? — Дженсен… — Стакс шагнул было вперёд, но Циклоп наклонил руку, заставив дубинку-электрошокер выскользнуть из рукава, и пригрозил ею. И хотя бывший верхолаз был вдвое больше этого худощавого парня, жужжащее свечение над дубинкой его отпугнуло. — Стой где стоишь, здоровяк, — сказал отморозок, — и заткнись. Второй приспешник Бэлль скинул куртку, демонстрируя светившиеся татуировки и огрубевшую кожу на груди, по которой Дженсен понял, что под ней находились импланты с подкожной бронёй. Парень перенёс вес тела на носки ног, облизнув губы. Первый удар должен был нанести он — с тем же успехом он мог поднять над головой неоновый знак, сообщающий об этом. — Какие-то проблемы? — проигнорировал обоих приспешников Дженсен, обращаясь к Бэлль. — Есть одна, и я смотрю на неё прямо сейчас, — процедила она сквозь зубы. Послышались ворчания и злобные бормотания поддерживавших её подучётных. Она вытянула обе руки. — Я сразу всё на твой счёт поняла, Дженсен. И не прислушалась к чуйке. — Она покачала головой. — Это я зря. — У меня нет времени на игры, — опустил Дженсен руки вдоль тела. — Хочешь что-то сказать — говори, а если нет — пускай твои пупсы убираются прочь с моей дороги. Бэлль раскинула руки, обводя этим жестом всех собравшихся: — Видишь всех их, Дженсен? У нас с ними есть кое-что общее. Мы все что-то потеряли после Инцидента. Любимых и близких. Дома. Деньги. Наши грёбанные жизни. — Согласные бормотания стали громче, и у Дженсена похолодело внутри, когда он понял, к чему она клонила. — И теперь наты нас во всём винят. Мы здесь заключённые. Всё потому, что кое-кто нам всё похерил, — и она показала на него.