Продвигались медленно. Слова Галины о том, что вчера на улице кто-то кричал, хоть и не обсуждались между участниками группы, тем не менее застряли в сознании каждого. Быть может, это действительно был ветер. В конце концов, несчастная женщина была сильно напугана. Однако факт оставался фактом: уже вторая группа не вернулась с вылазки. Возможно, вчера кричал кто-то из солдат. Возможно, его отряд угодил в какую-то ловушку, и он звал на помощь. Но, что еще вероятнее, это был предсмертный крик боли, и от этой мысли путникам было не по себе. — Переходим на противоположную сто…, - начал было Алексей, но прежде чем он успел договорить, нечто огромное, цвета слоновой кости метнулось из-за угла ближайшего здания и набросилось на Леонида. Мужчина дико закричал, когда тварь оторвала ему руку и жадно проглотила ее. Прежде никто из них не видел ничего подобного: это существо напоминало собой комодского варана, но было куда больше и, что удивительно, проворнее. В длину вместе с хвостом оно достигало почти четыре метра, в высоту — полтора. Глаза были желтыми, как у ящерицы, на лапах — крючковатые когти, а из окровавленной пасти торчали ряды острых зубов. Началась паника. Алексей и Тимур попытались было отстреливаться, чтобы защитить людей, но пули отскакивали от существа, не оставляя на его коже никаких отметин. — В здание! — закричал Ермаков, отступая назад. — Защищайте людей! — Защищайте людей! — повторил Тимур, пытаясь вывести неопытных солдат из ступора. Вот только Бехтерев, смекнув, что пули не помогут, палить не торопился. Он не знал, что это за чудовище, но ему казалось, что выстрелы только еще больше разозлят его. — Не стреляй, Ромка. Отходим спокойно. Пока оно жрет! С этими словами Иван схватил за руку остолбеневшую от страха женщину с ребенком и потянул к себе. От неожиданности та испуганно взвизгнула. — Не ори! — прошипел Бехтерев. — Медленно иди за мной. Однако через миг закричала уже Анастасия. Она услышала гортанное рычание в нескольких шагах от себя, и когда обернулась, увидела еще одного зверя. Рома, стоявший ближе всего к ней, попытался защитить ее и открыл огонь. Тем самым он спровоцировал чудовище на атаку. Тварь немедленно рванула в его сторону, пытаясь уничтожить ненавистный «раздражитель». В один прыжок существо сбило Рому с ног и уже собиралось было вцепиться в его тело, как что-то заставило его отступить от своей жертвы и медленно попятиться назад. Отступила и вторая тварь. Прижавшись к земле, они разинули пасти, демонстрируя ряды зубов, а затем пронзительно завизжали. От этого отвратительного звука хотелось зажать уши руками: он походил на скрежет ножа по бутылочному стеклу, подправленный гортанными хрипами. Тем временем новичок помог подняться Роме с земли. — Ты в порядке? — в тревоге обратился он к Суворову. — Д-д-д-а, — выдавил из себя перепуганный Рома. Механический голос новенького показался ему немного знакомым. Однако за краткий миг этого разговора тварь, напавшая на Рому, осмелела и снова попыталась атаковать. Новичок отступил на шаг назад, оттаскивая Суворова, и теперь уже не смея отвести взгляда от чудовища. А затем почему-то начал снимать шлем. Он неотрывно смотрел на чудовище, которое мысленно окрестил «костяным», и от его взгляда тварь снова испуганно прижалась к земле и завизжала. Однако теперь уже гораздо тише. Звук, который она издавала, превратился в жалобное поскуливание. Несколько раз тело существа дернулось, словно оно пыталось наброситься на человека, снявшего шлем, но каждый раз страх брал верх. — Как ты это делаешь? — ошарашенно произнес Иван, уже тоже подумывая снять с себя шлем. Но в этот самый миг новичок обернулся в сторону второго существа и произнес одно единственное слово: — Убить! — Твою мать… — вырвалось у Ивана, когда он увидел, как оба чудовища в ярости сцепились, пытаясь перегрызть друг другу горло. Но даже не это поразило его настолько. В новичке, который только что снял с себя шлем, он узнал Дмитрия. И к своему ужасу осознал, что это глаза его лучшего друга сейчас окрашены в неестественный янтарно-медный цвет. Глава IX Тишину города в последний раз прорезал хриплый визг неведомого существа, а затем безмолвие снова обрушилось на улицы. Тело убитой твари дернулось в предсмертной конвульсии и наконец затихло. Из глубокой раны на ее горле все еще сочилась кровь, но дождь уже спешил стереть алое пятно с асфальта. Второе чудовище, которое, собственно, и уничтожило своего собрата, послушно улеглось на каменную поверхность, словно собака, ожидающая команды своего хозяина. Группа из пяти солдат и теперь уже четырех гражданских по-прежнему не двигалась с места. Большинство из них все еще не сводило перепуганного взгляда с твари, покорно замершей у их ног. Они не понимали, что удерживает это существо от нападения, и что теперь делать дальше. Стрелять больше никто не посмел из-за страха спровоцировать зверя на новую атаку. Когда Дмитрий снял шлем, Алексей был уверен, что чудовища подобно роботам узнали в нем «процветающего», то есть своего хозяина. Но, когда Лесков обернулся и позволил увидеть свое лицо, Ермаков почувствовал, как по его коже бегут мурашки. Это был не человек. Не менее поражены были и друзья Дмитрия. Сейчас, когда одно чудовище было повержено, а второе лежало, не двигаясь, оба парня посмели ненадолго задержать взгляд на лице Лескова, и мысленно ужаснулись. В глазах Ивана читалось изумление, в глазах Ромы — откровенный страх. Столько лет они прожили втроем под одной крышей и даже не подозревали, что с Дмитрием что-то не так. — Нужно идти, — голос Лескова в воцарившейся тишине прозвучал тихо, но уверенно. Он чувствовал на себе всеобщие взгляды, видел, как Анастасия в ужасе прижала ладонь к губам, силясь снова не закричать, и как Тимур машинально направил на него автомат. — Опусти оружие, — теперь Лесков обратился уже к нему. Он не просил и не приказывал. Было достаточно встретиться с ним взглядом, чтобы мужчина подчинился. Точно так же, как подчинился Алексей, когда решил взять с собой на поверхность раненого Дмитрия. И точно так же, как Альберт, который до последнего не хотел выпускать Лескова из госпиталя. — Кто ты, черт возьми? — вырвалось у Ермакова-младшего. — Будем обсуждать это здесь? Среди тварей, которые только что чуть нас не разорвали? — Дмитрий вопросительно вскинул бровь. — Или ты наконец соберешься, командир, и отведешь своих людей на базу! Словно желая добавить пущего эффекта словам Лескова, тварь подняла голову и приоткрыла пасть. Это несколько отрезвило Ермакова, и он уже увереннее произнес: — Уходим! Его взгляд на секунду задержался на обезображенном теле Леонида. Когда они отвлеклись на появление второго чудовища, первое успело добить свою жертву и почти наполовину отгрызло мужчине голову. Теперь Леонид напоминал куклу, безжизненную, сломанную и выброшенную кем-то за ненадобностью. Рот мужчины по-прежнему был приоткрыт в беззвучном крике, а глаза слепо пялились в дождливое небо. — Я не уйду… Не уйду без него, — Галина отчаянно затрясла головой. Она словно забыла, что рядом находится голодное чудовище, и что у одного из солдат странного цвета глаза. Сейчас она чувствовала лишь боль утраты, заполняющую ее сердце. Они столько времени шли пешком, чтобы попасть в Петербург, в надежде найти здесь защиту. И вот, оказавшись уже так близко у цели, Леонид погибает. Галина бросилась к истерзанному телу своего мужа и, упав на колени, истерично разрыдалась, прижимая к груди перепуганного ребенка. — Леня, Ленечка мой! — шептала она, давясь рыданиями. — Галина, послушайте меня, нужно идти, — начал было Алексей, но женщина вновь отчаянно замотала головой. — Не пойду без него, — бормотала Галина. — Как же это… Здесь бросить, что ли? Надо похоронить по-человечески! Что же вы его, как собаку, оставляете? — Сейчас наша задача помочь выжившим. Погибший будет замедлять нас. А мы не знаем, сколько здесь еще этих тварей. — Не оставлю его здесь! Он не заслужил такого! Он в школе преподавал. Детей учил. А вы… Обезумев от горя, женщина не слышала доводов Алексея. Дмитрий не выдержал первым. Присев перед Галиной, он нетерпеливо схватил ее за плечи, заставляя посмотреть себе в глаза, после чего рыдания стихли, и женщина безвольно поднялась с колен. Группа двинулась дальше. Алексей и Тимур снова шли впереди, Степан, Галина и Анастасия, взявшая ребенка на руки, следом. Завершали цепочку Рома, Иван и Дмитрий. Но теперь вместо Леонида к ним присоединился зверь, который шел рядом с Лесковым. — Это потому что ты — «процветающий»? Поэтому оно тебя слушается? — не выдержал Иван, нервно дернув Диму за рукав. — Потом, — тихо ответил Лесков. — Что с твоими глазами? — Не отвлекай меня. Услышав этот ответ, Иван тихо выругался, но все же замолчал. Наконец они добрались до станции Адмиралтейская. Тварь, которая провожала группу почти до самого входа, в итоге была отпущена, так как солдаты попросту не понимали, как ее убить — пули не причиняли ей вреда. Они отскакивали от ее панциря, как горох от стены, не оставляя после себя даже следов. Но перед тем, как сбежать, чудовище внезапно вцепилось зубами в свой хвост и, визжа от боли, отгрызло от него конец. — Зачем тебе это дерьмо? — настороженно спросил Тимур, заметив, как Лесков поднял кусок плоти с земли и положил его себе в рюкзак. Дмитрий не ответил. Без шлема он сильно промок, поэтому, единственное, что ему сейчас хотелось, поскорее попасть на базу и обсушиться. К тому же действие лекарств стало проходить, и раны на теле напоминали о себе все отчетливее. Особенно плечо, по которому Тимур так дружелюбно хлопнул во время их недолгой беседы в Доме Великана. Когда лифт наконец опустил группу вниз, и двери раскрылись, вернувшиеся с поверхности были приятно удивлены количеством солдат, которые собрались их встретить. Алексей несколько смутился, когда его отец, Кирилл Матвеевич, прилюдно обнял его, забыв о субординации, а потом велел немедленно пройти с ним в кабинет. То, что его сын взял с собой раненого, пускай и «процветающего», было чем-то вопиющим, и парень совершенно не знал, что сказать в свое оправдание. В свою очередь Дмитрий первым делом направился в лабораторию. Иван и Рома хотели было последовать за ним, чтобы наконец получить ответы на свои вопросы, но Лесков попросил их дать ему хотя бы пятнадцать минут, чтобы немного прийти в себя. Поднявшись на нужный этаж, все еще одетый в лихтин и мокрый от дождя, Дмитрий вошел в кабинет Эрики, оставляя на белоснежном полу цепочку грязных следов. Девушка сидела за столом и что-то внимательно изучала в своем планшете. Когда дверь внезапно распахнулась, она с долей раздражения посмотрела на наглеца, который к своему возрасту так и не научился стучаться. — Вам не говорили, что врываться в кабинет без стука, как минимум невежливо? — прохладным тоном заметила она, выпрямляясь в кресле. — Говорили. Но с тех пор, как вы взяли в привычку врываться в мою палату, я на вашем примере понял, что здесь стучаться — это дурной тон, — не менее прохладно ответил Дмитрий. Он открыл рюкзак и достал из него, как показалось Эрике сначала, окровавленный белый пластик, после чего положил на стол. — Вот это изучайте, а не меня! — произнес Дмитрий. — Что это? — в этот раз брюнетка словно не заметила бесцеремонного поведения Лескова. Она немедленно принялась осматривать принесенную вещь. Лесков вкратце объяснил, кому принадлежит этот хвост. — Я думала, это ваш, — усмехнулась Эрика, желая не показывать охватившую ее тревогу. — У вас настолько слабая память, что вы не помните, какого цвета моя чешуя? — Дмитрий явно не оценил шутки. — Мало ли, вы меняете окрас. На холоде или от страха. К сожалению, ни в одном научном справочнике такая особь, как вы, не значится. Приходится довольствоваться собственными догадками. «Зато твое имя идет первым в справочнике сук», — Дмитрий даже не ожидал, что эта девица сумеет вывести его из себя так скоро. Он смерил ее взглядом, после чего тихо произнес: — Мне нужно знать, что в состоянии повредить этот панцирь. — Может, кислота, — предположила девушка. — Может, температура. Мне понадобится немного времени, чтобы провести тесты. А что вредит вам? Возможно, с этого и стоит начать тестирование. — Люди. Вроде вас и вашего отца. Дмитрий уже было собирался покинуть кабинет, как Эрика окликнула его. Теперь на ее лице читалась тревога: — Если вы не смогли убить их известными способами, как же вы выжили? Чуть помедлив, Лесков ответил: — Они боятся меня. — Боятся потому, что вы — «процветающий»?