* * * «Эй, Ганка, вставай, пора и снова в путь! За время, что ты спишь, земля повернулась ко мне другим своим полушарием. Уже утро. Вставай и иди, а я буду тебе светить и согревать тебя в дороге!..» Это утреннее солнышко щекочет Ганку своими лучами и будит ее. Ганка встает и снова пускается в путь. Снова трудная дорога от деревни до деревни, все ближе Лученец. То тут, то там спрашивает беглянка у пахаря, правильно ли она идет, и снова в путь. Она подкрепляется хлебом, пожертвовав на него еще крону, потом пьет воду из журчащего ручейка. Вот если бы еще ноги не так болели! Ганка идет босиком и поранила их на каменистой дороге. Не всякий ведь отважится несколько десятков километров пройти пешком. Сколько тут надо воли и настойчивости! — Дяденька, не подвезете ли вы меня немножко? — среди дня просит Ганка какого-то возчика, когда от усталости уже еле плетется. — Куда же ты идешь? — В Лученец, дяденька, я совсем истомилась… — Ну, садись. Я тоже в Лученец. Через часок там будем. В Лученце на станции Ганка изучает расписание поездов, вывешенное на стене. Пользоваться расписанием она научилась тоже в школе. И потому ей сейчас нетрудно узнать, когда отходит ближайший поезд на Зволен и Врутки, когда будет пересадка во Врутках на попрадский поезд. Посадка в двадцать два часа, во Врутки поезд приходит в два часа тридцать минут ночи… Да, легко сказать «посадка», «поезд приходит», а Ганке что делать? Ведь в узелке осталось всего-навсего десять крон. На какие деньги она купит билет? Эх, Ганка, Ганка, мало ли что с тобой будет! Что же ты сделаешь? Неужели напрасны все твои усилия и рухнут твои мечты о родном доме? «Нет, нет! Я должна добраться до дому! Мне надо к маме!..» И Ганка долго ломает голову, прикидывая так и этак, что делать дальше. Она сидит на скамейке в зале ожидания уже целый час и не находит выхода. Что же делать? Время бежит, скоро придет поезд, а Ганка все еще сидит на лавочке, опустив голову на руки. «Ну, все равно… Попробую… Может, мне и удастся проскочить!» — решается Ганка и подходит к кассе. — Пассажирский, третий класс, до Детвы… — Пять восемьдесят… Ганка купила себе билет только до Детвы и хочет доехать с ним до Вруток. Она понимает, что это обман, что это нечестно, противозаконно, но другого выхода не видит. Авось удастся ей обмануть проводника. Все-таки она попробует… Вот и паровоз пыхтит на станции. Ганка входит в вагон. Она ко всему готова. Может, сойдет с рук… А может, и высадят на какой-нибудь остановке. Она притворится, будто проспала и знать не знает, что уже давно проехали Детву. Ганка садится к окну в уголок. Вот и проводник пришел. — Ваши билеты, пожалуйста… Ганка протягивает свой. Проводник щелкает щипчиками и возвращает билет. Не взглянув даже на нее толком, проводник уже подходит к следующему пассажиру. И теперь Ганка забивается в угол еще глубже. Она прикрывается оконной занавеской и прикидывается спящей. Поезд грохочет, останавливается, пыхтит. Проводник выкрикивает названия остановок. Через три часа он восклицает: — Детва! У Ганки при этом слове по всему телу пробегают мурашки. Она дрожит от страха: что-то дальше будет? Хорошо, хоть другие пассажиры на нее внимания не обращают. Они говорят о своих обыденных делах, а Ганка еще глубже вжимается в уголок у окна. Она вся съежилась в комочек, и ее совсем не видно из-за толстой тетки, сидящей рядом. Время идет, поезд останавливается, проводник кричит: — Зволен, Кремница, Штубянске Теплице, Турчанский Мартин. Ой, еще минутку… Только одну минутку… И… — Врутки! Пересадка на Жилину, на Кошице! — Ах! — вздыхает Ганка и выходит на станцию. Половина третьего ночи. Поезд отходит на Кошице через десять минут… Ганка стоит на перроне и думает, как быть дальше. В узелке всего четыре кроны двадцать. Вдобавок так хочется есть!.. Купить еще билет на одну-две остановки, ехать дальше, как она приехала из Лученца? Но ведь тогда и на кусочек хлеба не останется! А у Ганки в руке еще старый билет. Она не сдала его у выхода. Сказала, что дальше едет. Так как же — купить или нет? Сесть в поезд без билета, спрятаться от проводника, оставить деньги на хлеб и какой ни на есть подарок для мамы? Да, Ганка попробует, может, и на этот раз выйдет дело, а утром в Попраде она поест хлеба и для матери чего-нибудь купит. Ганка попытает счастья… Вот пришел поезд, и Ганка испуганно забивается в самый последний вагон. Озираясь, ищет она местечка, чтобы спрятаться. Но все места заняты, свободен лишь узкий коридор. Тут нельзя остаться. Проводник сразу же ее заприметит. Куда же поскорее шмыгнуть? Куда?.. Ага, в туалет, он свободен! Сейчас кто-то оттуда вышел. А что, если там спрятаться? Ганка недолго думая запирает за собою дверь, щелкает задвижкой. Вот так. Теперь Ганка в безопасности. Но вскоре кто-то дергает ручку, Ганка замирает от страха. Дверь открыть она не решается. Ручку теперь никто не трогает. Поезд мчится, остановка, снова он летит вперед… Немного спустя опять кто-то берется за ручку, потом даже стучит в дверь. А Ганка продолжает сидеть взаперти, и пассажиры наконец говорят проводнику, что туалет закрыт больше часа и требуют вмешательства. Проводник открывает дверь своим ключом и вытаскивает перепуганную Ганку. — Что ты так долго там делаешь? Где твой билет? Ганка со страху не знает, что сказать. Она вся трясется и начинает плакать. — Ага, значит, зайцем едешь! Ну, иди, иди… — Пан проводник, не высаживайте меня, я к маме еду, в Татры, у меня на билет денег нету… И, всхлипывая, Ганка рассказывает проводнику о себе все: кто она, почему и откуда едет. Доброму проводнику жалко несчастную девочку. Когда Ганка рассказывает, что ей пришлось вытерпеть за свою короткую жизнь, глаза проводника подозрительно блестят. — Ну, что мне с тобой, девочка, делать? Ведь если ревизор придет, оштрафует он меня! Что мне с тобой делать? — Ой, только не гоните!.. Прошу вас… довезите меня к маме… — Ну, ступай в служебное купе. Попробую. Там видно будет. Но если придет ревизор, придется мне тебя на ближайшей станции высадить и начальству сдать… Но ревизор не приходит, и Ганка едет по Верхнему Поважью, приближаясь к родному дому. Проходит три-четыре часа, убегают станции, светает, скоро Попрад… Сердце Ганки бьется от радости и тоски. Прощаясь с проводником, Ганка не знает, как его и благодарить. А этот проводник, право, добрый человек. — Держи, вот тебе десять крон на билет от Попрада до Татранской Ломницы… — Ах, мама, мамочка моя!.. И СНОВА У ОЗЕРА И снова зазеленел луг и распустились цветы. На лесосеке пасутся лани, на холмике хозяйничает заяц. Поют птицы и жужжат пчелы. Летают насекомые и появляются первые грибы. Сюда снова пришла весна. Оживают татранские селения. Открываются отели. Поезда, трамваи, автобусы битком набиты приезжими. В кухнях, умывальнях, лечебных кабинетах появляются служащие, начинается курортный сезон. Татры похваляются красотой и богатством… — Ау-ау-ау! Грибы! — Сюда, сюда! Давай мне их! Это дети Зузаны Ченковой разбежались по густому лесу, собирают грибы и перекликаются, боясь потерять друг друга. У Мишо на руке корзина, у Ганки за спиной Эвичка, а Палько старается поймать шуструю белочку, которая сейчас только что перескочила с елки на сосну. — Иди, иди сюда, белочка! Я тебя не обижу! «Как бы не так! Этих ужасных мальчишек я хороша знаю, они в нас камнями бросают!..» По мху ползет улитка. Ганка просит ее выставить рога: Улита, улита, выстави рога! Дам тебе я горохового пирога! Тропинку перебегает ящерка. Эвичка слезает с Ганкиной спины, бежит за ящерицей, всплескивая ручонками. В ручейке мелькает форель. Мишо, засучив рукава, пытается изловить рыбок. Летит бабочка. И Палько накрывает ее шапкой… — Домой пора! Мама, наверно, уже пришла из отеля. — Пошли, она принесла мясо и пирожки — получила за мытье полов. Снова вечер. Тьма наваливается на скалы и долины. Лягушка бормочет у озера свои вечерние молитвы. Перед старым сараем пылает костер. В глиняном горшке бурлит похлебка. На вертеле корчатся белые грибы. У огня на лужайке наслаждается семейство Ченковой. Тишина. Самое подходящее время для рассказов. Ченковы много пережили за этот год, и поэтому каждому есть что рассказать. Матери — о своих и Эвичкиных невзгодах в последнюю зиму, Мишо — о Братиславе, Ганке — о Риго, а Палько — о фабрике. Все рассказы кончаются счастливо, кроме рассказа Палько. Но и его прошлая история, как у всех остальных, в конце концов приводит к счастливому настоящему.