«Может, она все же не ведьма», – Тохи потряс головой, чтобы отогнать сомнения. Нет, ведьма. Она одна в курсе, что девочки умирают. И она одна смотрела на меня, будто знала, чем я занимаюсь. (Но это не моя вина. Мне приходилось выбирать девочек. Приходилось.) – Ты должна все исправить, – мэр встал лицом к лицу с Джо. Женщина так и стояла у распахнутой двери: – Что исправить? – Не строй из себя дуру, – процедил он, его лицо раскрасил румянец. – Стоит вся такая напыщенная, типа умнее всех, и говорит, что не знает о происходящем в городе. Девочки умирают. – Я много лет назад пыталась тебе сказать. Но ты, вроде, особо не возражал, когда они умирали по графику. Даже делал вид, будто не понимаешь, о чем я. – Но так не должно происходить! Ты же знаешь, что они решили – эти твои родственнички. Что должна умирать одна девочка в год. – И город будет процветать, – сказала Джо. От интонации старухи Тохи почувствовал себя козявкой под ее ботинком, как будто хотеть, чтобы у людей имелась работа и еда на столе – это эгоизм. – Да! А теперь город не процветает! Все наперекосяк. И еще одна девочка умерла сегодня. На ярмарке. Тохи выделил последние два слова, чтобы Джо осознала серьезность ситуации. Она ни на шаг не отошла от открытой двери. Было очевидно, что старуха ждет, когда мэр уже уйдет и перестанет ей досаждать. Что ж, он никуда не собирается. Он не уйдет, пока эта ведьма не согласится все исправить. – Ты не понимаешь? Ее прикончили на ярмарке посреди лета. Не в лесу. Не в ноябре. Тварь вырвалась на свободу. А еще, – Тохи ощутил неожиданный прилив сил, – твоя внучка следующая. Тварь оставила ей послание. – Лорен? Она оставила послание Лорен? – Джо пронзила мужчину взглядом. – Да, кровью другой девочки, – наконец ему удалось захватить ее внимание, это было заметно. С ее лица исчезло пренебрежительное выражение в духе «хватит тратить мое время». – Что там было написано? – «Только ты, Лорен». Думаю, это значит, что она станет следующей жертвой. – Нет, – пробормотала Джо. – Тварь хочет ее забрать. Я опасалась чего-то подобного с самого момента смерти ее отца. Старуха, казалось, разговаривала не с Тохи, а размышляла вслух, а он просто случайно оказался рядом. Мэру хватило ума стоять тихо и не двигаться, в надежде что-то почерпнуть из ее слов. Что угодно может спасти город от тотальной разрухи. – Он был неправильной жертвой. Тохи не шевельнулся. Казалось, все внутри него обратилось в лед. Неправильная жертва. Все пошло наперекосяк после того, как вместо Лорен погиб ее отец. Мэр не знал, как так вышло, что мужчина оказался в лесу вместо дочери. Но все действительно изменилось именно в тот день. И это абсолютно логично. Монстр не получил желаемого, и ничего не наладится, пока он не добьется своего. Джо продолжала думать вслух: – И естественно тварь хочет завладеть тем, что от нее ускользнуло. Кроме того, монстр почуял силу Лорен. Я и сама в последние дни стала ее ощущать, сколько бы Лорен ни притворялась, что ничего у нее нет. И если тварь завладеет ей сейчас… Прервавшись, старуха подняла взгляд на Тохи. Судя по ее выражению лица, Джо совсем забыла, что он еще тут. – Лорен такая же, как ты? – осторожно уточнил он. – Тоже… ведьма? – Да. Но не проси меня звать Лорен сюда, чтобы она сняла проклятие. Я не знаю, как это сделать. Исходное проклятие было скреплено кровью ведьмы. Думаю, его крайне тяжело отменить. – Но нам не нужно ничего снимать, – наконец-то Тохи осознал, что нужно сделать. Жаль, он не понял этого раньше. – Достаточно все исправить. Нужно, чтобы заклятие действовало так же, как прежде. Он шагнул было к выходу, но Джо с выпученными глазами встала перед ним, захлопнула дверь и перекрыла путь своим телом. – Ты не скормишь твари мою Лорен, – процедила старуха, ее глаза метали молнии. – Но ведь именно это-то и нужно сделать, разве ты не понимаешь? – голос Тохи оставался очень спокойным, но сердце бешено колотилось в груди, а в ушах шумела кровь. – Кто-то должен все исправить. Если бы только девчонка умерла в положенный день, Смитс Холлоу оставался бы таким, как раньше. Но она выжила, и теперь монстр вырвался на свободу, чтобы заполучить Лорен. И если мы дадим ему желаемое, все наладится. – Ты не имеешь права, – Джо уперлась руками в грудь Тохи, пытаясь оттеснить его от двери. – Ты не знаешь, что произойдет, если тварь завладеет Лорен сейчас, когда она обрела силу. Мужчина почти ее не слушал. Руки старухи ощущались такими маленькими и хрупкими на его груди. Что может быть проще, чем ухватить ее за тонкие запястья и переломить их? Почему он так боялся этой женщины? А ведь Тохи действительно боялся. Боялся знания, которым она владела; боялся, что она раскроет горожанам все его секреты; боялся, что если она заговорит, то темная магия, которая связывала всех в Смитс Холлоу, развеется. Но он больше не должен бояться. Теперь он знает, что делать. Мужчина схватил старуху за запястья – да, они и вправду оказались как сухие ветки, не о чем и говорить – и заломил их назад. Раздался отвратительный щелчок, лицо Джо Гелингер исказилось гримасой боли, и она с воплем отпрянула от Тохи. – Нет, не кричи, – сказал мэр, осматривая комнату. – Нельзя допустить, чтобы соседи решили, будто что-то не так. Ох, а я и позабыл. Нет же никаких соседей. Она отступила назад, прижимая к груди странно болтающиеся кисти. – Прошу, – сипло прошептала старуха. – Прошу, не надо. Не делай ей больно. Тохи поднял с приставного столика статуэтку: какого-то языческого божка черного металла, приятно тяжелого на ощупь. – Первое проклятие было скреплено кровью ведьмы, – мужчина приблизился к Джо. Она опустилась на колени: жалкая, слабая. – Ты сама мне сказала. – Не Лорен, прошу, только не Лорен, – взмолилась старуха. Тохи занес скульптуру над головой: – Не о Лорен тебе надо переживать. 27 Карен включила свет в комнате Дэвида – сердце бешено колотилось в груди. Первой ее мыслью было, что он поранился или что кто-то пробрался в дом. Или, может, Дэвид пытается выйти на улицу, как Лорен в ту ночь. Но мальчик лежал в постели, хоть был совсем не спокоен. Он метался по кровати из стороны в сторону, дико брыкаясь и ударяя руками по воздуху. Голова малыша болталась, а лицо блестело от пота. Карен не могла разобрать, спит Дэвид или нет, но теперь, оказавшись в комнате, она наконец различила, что именно он выкрикивает. «Бабуля, бабуля, бабуля!» Женщина подбежала к сыну и постаралась выпутать его из простыни, намотавшейся вокруг тела. Не прекращая размахивать руками, малыш ударил ее по лицу – Карен отскочила назад, прикрывая ушибленный глаз рукой. Надо распутать Дэвида, пока он не поранился. Женщина вновь принялась за работу, осторожно уворачиваясь от маленьких кулачков. Наконец, Карен удалось размотать простыню, в которой запутался сын. Она подхватила Дэвида на руки и прижала к груди. – Ш-ш-ш, ш-ш-ш, спокойно, это просто сон, ш-ш-ш, – прошептала она, поглаживая мальчика по спине: он продолжал звать бабушку. Вдруг Дэвид прекратил кричать. Голова откинулась назад, глаза широко распахнулись. На секунду его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Но потом мальчик, кажется, осознал где он находится и с кем. – Мамочка, – в его глазах заблестели слезы. – Бабуля умерла. Он ее убил. Карен ощутила, как по телу пробежала дрожь. Голос Дэвида звучал так серьезно. – Нет, милый, это просто сон. Просто кошмар. Мальчик потряс головой и стал выворачиваться, чтобы мама поставила его на пол. Это так поразило Карен, что та подчинилась. Дэвид никогда не выворачивался. Он всегда с радостью сидел у нее на ручках, пока она не уставала его держать. – Он убил ее, мамочка. Убил. – Кто убил? – Мэр Тохи. И Лорен он тоже хочет убить. Лорен стоит у задней двери и пытается выйти. С пустым, пугающим взглядом: агнец, смиренно идущий на бойню. Карен не понимала, откуда Дэвид может это знать, но впервые подумала, что верит ему. А это значило, что ее мать мертва. Что-то сломалось внутри. Ее мать, такая сложная и такая прекрасная мать, которая так сильно любила Карен, даже когда они не во всем соглашались. Так же, как Карен любила Лорен, когда они не ладили. Ее матери больше нет. Женщина зажала рот рукой.