— Что ж, я, по-твоему, напрасно страдал? Нет уж, пусть она будет наша общая — напополам! Тогда Мишка сказал: — Правильно! «Где это видано, где это слыхано…» На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит: — Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь? Я говорю: — Я всё хочу! Только ты объясни: что такое сатирики? Люся говорит: — Видишь ли, у нас есть разные неполадки… Ну, например, двоечники или лентяи, их надо прохватить. Понял? Надо про них выступить, чтобы все смеялись, это на них подействует отрезвляюще. Я говорю: — Они не пьяные, они просто лентяи. — Это так говорится: «отрезвляюще», — засмеялась Люся. — А на самом деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся. Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь — соглашайся, не хочешь — отказывайся! Я сказал: — Ладно уж, давай! Тогда Люся спросила: — А у тебя есть партнёр? — Нету. Люся удивилась: — Как же ты без товарища живёшь? — Товарищ у меня есть, Мишка. А партнёра нету. Люся снова улыбнулась: — Это почти одно и то же. А он музыкальный, Мишка твой? — Нет, обыкновенный. — Петь умеет? — Очень тихо. Но я научу его петь громче, не беспокойся. Тут Люся обрадовалась: — После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция! И я со всех ног пустился искать Мишку. Он стоял в буфете и ел сардельку. — Мишка, хочешь быть сатириком? А он сказал: — Погоди, дай поесть. Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезая, и шкурка трещала и лопалась, когда он её кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок. И я не выдержал и сказал тёте Кате: — Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее! И тётя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть её, и из неё брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались. А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию. Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвёртого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами. Люся сказала: — Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков. Мы сказали: — Здоро́во! И отвернулись, чтобы он не задавался. А поэт сказал Люсе: — Это что, исполнители, что ли? — Да. Он сказал: — Неужели ничего не было покрупней? Люся сказала: — Как раз то, что требуется! Но тут пришёл наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошёл к роялю: — Нуте-с, начинаем! Где стихи? Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал: — Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: «Где это видано, где это слыхано…» Борис Сергеевич кивнул: — Читай вслух! Андрюшка стал читать: Папа у Васи силён в математике, Учится папа за Васю весь год. Где это видано, где это слыхано, — Папа решает, а Вася сдаёт?! Мы с Мишкой так и прыснули. Конечно, ребята довольно часто просят родителей решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они такие герои. А у доски ни бум-бум — двойка! Дело известное. Ай да Андрюшка, здорово прохватил! А Андрюшка читает дальше, так тихо и серьёзно: Мелом расчерчен асфальт на квадратики, Манечка с Танечкой прыгают тут.