— Я и не наказываю, — прошептала я, когда Дэн выходил из палатки. — Мне просто не хочется сейчас с тобой разговаривать, так что, будь добр, не звони больше. Дэн взял меня за руку и потащил через толпу к пивной палатке. — Чего вы хотите? — Ну… «Стеллу». Послушайте, давайте я куплю пиво. Но Дэн уже возвращался с бутылками. Каким-то чудом около нас освободился столик, и мы сели. — Итак… что с вами происходит? — Ничего. — Я вздохнула. Дэн смотрел на меня скептически. — Ну ладно… Мы должны были встретиться здесь с одним… другом и его дочерью. Я очень ждала этого, но она отказалась пойти, и тогда он тоже не пришел, хотя ей уже шестнадцать и она могла бы побыть дома одна. — О Боже, и это все испортило? Но почему она отказалась пойти? — Она любит расстраивать наши свидания, а отец уступил ей, потому что… всегда так делает. — Понятно. Значит, он немного заклеван этим цыпленком, верно? — Я удрученно улыбнулась. — Как давно вы встречаетесь? — Пару месяцев. Он мне нравится — но его дочь… С ней ужасно трудно. — А. Это проблема. — Да. Но что есть, то есть… Неплохо вы тут все оформили, — кивнула я на фартук Дэна. — Спасибо. Я подумал, что это повысит нашу репутацию, поскольку событие значительное, и заказал одежду с логотипами. В том числе и несколько зонтиков с надписью «Черное и зеленое». Я дам вам один. — Дэн… — отпила я пива, — вы не говорили мне, что являетесь владельцем газеты. Он пожал плечами. — Я владею половиной. И зачем мне вам об этом говорить? — Не знаю. Но… почему бы и нет? И часто вы покупаете газеты? Он покачал головой. — Никогда раньше этого не делал — и не думаю, что когда-нибудь куплю еще одну. Все произошло исключительно из-за нашей дружбы с Мэттом. — Это просто фантастика! — сказала я, гадая, где он взял требуемую четверть миллиона. Дэн потягивал пиво. — Спасибо моей бабушке. Все стало возможным благодаря ей. — Вашей бабушке? — эхом отозвалась я. — Той самой, что оставила вам точилку для карандашей? — Да. Если бы не бабушка Робинсон, я бы никогда на такое не сподобился; все получилось неожиданно… — О, простите, Дэн. — Мой телефон снова вибрировал, его рингтон едва слышался в шуме толпы. Я вставила наушник и нажала зеленую кнопку, решив, что это снова Майлз, но на экране высветился незнакомый номер с североамериканским кодом. — Могу я поговорить с Фиби Свифт? — прозвучал мужской голос. — Да. Это я. — А это Люк Крамер из университета Торонто. Моя коллега Кэрол сказала, что вы хотите со мной поговорить. — Да, — взволнованно ответила я. — Я очень хочу поговорить с вами… — Я встала. — Но я на улице… и тут слишком шумно, мистер Крамер. Вы дадите мне десять минут, чтобы добежать до дома, и тогда я вам перезвоню? — Конечно. — Похоже, это важный звонок, — заметил Дэн, когда я убирала телефон. — Важный. — Меня неожиданно охватила эйфория. — Действительно важный. — Вопрос жизни и смерти? — криво улыбнулся он. — Можно сказать и так. — Я надела шарф. — Простите меня, я должна идти, но спасибо вам за поддержку. Я обняла его, и Дэн совершенно растерялся. — Всегда к вашим услугам. Я… позвоню… Хорошо? — Да. Позвоните. — Я помахала ему рукой и ушла. Я добежала до дома, перенесла телефон на кухонный стол и набрала номер. — Это мистер Крамер? — спросила я, задержав дыхание. — Здравствуйте, Фиби. Да, это Люк. — Кстати говоря, поздравляю вас с рождением ребенка. — Спасибо. Я все еще пребываю в некотором трансе: эта девочка — наш первенец. Из слов моей коллеги Кэрол я понял, что вы желаете связаться с Мириам Липецки. — Да, очень хочу. — Раз я буду обращаться к Мириам с этой просьбой, то могу полюбопытствовать почему? Я все объяснила ему в общих чертах. — Как вы думаете, она станет со мной разговаривать? Повисла пауза. — Не знаю. Но увижу ее завтра и передам ваши слова. Давайте я запишу имена. Значит, женщину зовут миссис Тереза Белл. — Да. Ее девичья фамилия Лорен. — Тереза… Лорен, — повторил он. — И у них была общая подруга Моник… вы сказали Ришелье? — Да. Хотя ее настоящее имя Моника Рихтер. — Рихтер… И все это имеет отношение к событиям времен войны? — Да. Моник тоже была в Аушвице с августа сорок третьего. Я пытаюсь выяснить, что с ней случилось, а увидев имя Мириам в программке, подумала: она может знать хоть что-то… — Хорошо, я поговорю с ней. Но позвольте сказать: мы знакомы с Мириам тридцать лет, и она редко говорит о военном времени, поскольку для нее это очень болезненные воспоминания; кроме того, она может не иметь ни малейшего представления о том, что случилось с… Моник. — Я поняла вас, Люк. Но пожалуйста, спросите ее… — Ну как вам фейерверк? — поинтересовалась Анни, придя на работу в понедельник. — Я была в Брайтоне и все пропустила. — Меня постигло некоторое разочарование. — Я не собиралась объяснять, какое именно. Анни взглянула на меня с любопытством. — Какая жалость. Затем я поехала в Сиденхэм за одеждой, купленной у словоохотливой миссис Прайс. Когда она снова начала болтать со мной, я заметила, что у нее неестественно «открытые» глаза и слишком натянутая кожа на челюсти, а руки кажутся на десять лет старше лица. Я подумала, что мама станет такой же, и у меня екнуло сердце. Я возвращалась в магазин, когда зазвонил мой мобильный. Свернув на боковую дорогу, я остановилась. На экране обозначился код Торонто, и внутри у меня все сжалось. — Здравствуйте, Фиби! — сказал Люк. Значит, он общался с ней. — Вчера я был у Мириам, но не смог ничего разузнать о вашем деле. — Она не захотела говорить об этом? — Я не спрашивал, потому что она плохо себя чувствовала. У нее серьезные проблемы с бронхами, особенно осенью — все это тянется из прошлого. Доктор прописал ей антибиотики и велел отдыхать, и я, к сожалению, не стал упоминать о вашем звонке. — Да… Конечно. — Я почувствовала острое разочарование. — Спасибо, что дали мне знать. Может, когда ей станет лучше?.. — Мой голос сорвался. — Может быть, но пока придется оставить ее в покое. Пока… «Может, на неделю, — подумала я, глядя в зеркало заднего вида и выезжая на дорогу, — или на месяц — или же разговор так и не состоится». Вернувшись в магазин, я, к своему удивлению, увидела там Майлза. Он сидел на диване и разговаривал с Анни, которая приветливо улыбалась ему, словно понимала, что у нас что-то разладилось.