— А Клара там была? — спросил Майлз. Рокси взяла нож. — Была. Но я ее проигнорировала. — Как ни в чем не бывало она намазывала на хлеб масло. Майлз вздохнул. — Но, не считая этого, ты хорошо провела время? — Да. До тех пор пока какая-то идиотка не испортила мое платье. — Какая-то идиотка испортила твое платье? — глупо повторила я. Рокси спокойно посмотрела на меня: — Именно это я только что сказала. — Роксана… — Мое сердце подпрыгнуло. Майлз, кажется, готовился отчитать Рокси за грубость — давно пора. — Это такое дорогое платье. Ты не должна была допустить этого, дорогая. — Я упала духом. Рокси разозлилась: — Я тут ни при чем. Эта тупица наступила на него, когда все стали подниматься наверх, чтобы определить самого нарядного гостя. И порванный сзади подол не способствовал моей победе. — Я могу починить платье, — предложила я. — Если ты его мне покажешь. — Я отошлю его обратно Лакруа, — пожала она плечами. — Это будет стоить очень дорого. А я с радостью отвезу его своей швее — она великолепная мастерица. — Мы поиграем в теннис, папа? — спросила Рокси. — Или сама отремонтирую его — если не слишком сложно. — Я хочу поиграть в теннис. — Рокси взяла еще один тост. — Ты сделала домашнее задание? — поинтересовался Майлз. — Папа, ты же знаешь, у нас каникулы. И нам ничего не задали. — А разве тебе не надо написать эссе по географии? Ты должна была сделать это еще до каникул. — О да… — Рокси заправила за ухо прядь взъерошенных после сна волос. — Это не займет много времени — ты мне поможешь? Майлз вздохнул с преувеличенным терпением: — Хорошо, а потом мы поиграем. — Он посмотрел на меня: — Почему бы тебе не присоединиться к нам, Фиби? Рокси разломила тост пополам. — В теннис втроем не играют. — Я посмотрела на Майлза, ожидая, что он одернет дочь. Но он этого не сделал, и я прикусила губу. — И я хочу поработать над подачей, так что ты будешь кидать мне мячи, папа. — Фиби? — спросил Майлз. — Ты хочешь поиграть? — Все в порядке, — спокойно сказала я. — Думаю, мне пора возвращаться. У меня много дел. — Ты уверена? — Да. Спасибо. — Я взяла сумочку. Хорошего понемножку. Достаточно того, что Рокси знает: я ночевала у них дома… В понедельник утром я попросила Анни заскочить в банк и получить деньги. Она вернулась с экземпляром «Ивнинг стандард». — Вы видели это? В газете на центральных страницах был большой разворот о бале с фотографией лучше всех одетой гостьи — девушки в футуристском кринолине, который она сама сшила из серебристой кожи. Это было прекрасно. Имелась там и групповая фотография двух юношей и девушек, одной из которых оказалась Кэти. Газета привела ее слова, что на ней платье из «Деревенского винтажа» в Блэкхите, где можно приобрести прекрасные винтажные наряды по приемлемым ценам. — Спасибо тебе, Кэти! Анни улыбнулась: — Это фантастическая реклама! Значит, она все-таки пошла на бал. — Все чуть было не сорвалось. — И я рассказала Анни, что произошло. — Ну, вы вернули свои сто фунтов, Фиби, и с хорошими процентами, — сказала Анни, снимая жакет. — А что нам предстоит сегодня? — Я отправляюсь в Сиденхэм смотреть коллекцию одежды. Одна женщина уезжает в Испанию и избавляется от большинства своих вещей. Буду отсутствовать около двух часов… Но поездка заняла четыре часа, потому что я не могла заставить миссис Прайс — шестидесятилетнюю пенсионерку, одетую в платье с принтами животных, — наконец-то замолчать. Она трещала без умолку, доставая одну вещь за другой и подробно объясняя, где первый муж купил ей то, а третий это, и почему второй муж не мог видеть такое вот платье и какими занудами оказываются мужчины, когда дело касается одежды. — Вы, должно быть, носили только то, что вам нравится, — поддразнила ее я. — Если бы все было так просто, — вздохнула она. — Но теперь я снова развожусь и поступлю именно так. Я купила у нее десять вещей, в том числе два очень милых коктейльных платья от Оскара де ла Ренты, черное бальное платье с белыми шелковыми розами на плечах от Нины Риччи и креповое платье цвета слоновой кости с фестончатой каймой, сшитое Марком Боаном для Диора. Я дала миссис Прайс чек и договорилась, что заберу покупки в течение недели. Возвращаясь в Блэкхит, я прикидывала, достаточно ли у меня места, чтобы хранить все эти вещи, — склад был забит до отказа. — Вы можете избавиться от сумочек, купленных у Рика, — предложила Анни, когда я обсудила с ней возникшую проблему. — Верно. Я пошла наверх и, достав из коробки десять сумочек, вынула из одной механический карандаш и несколько квитанций из подделки «от Луи Вюиттона». Затем заглянула в сумочку от Кеннет Коул и усомнилась, могу ли предложить ее даже в «Оксфам», поскольку подкладка была в пятнах от потекшей авторучки. Я сложила в три больших пакета все, кроме двух сумочек, которые не хотела отдавать. Сумочку «Глэдстоун» можно прямо сейчас выставить на продажу. Кожа была очаровательного коньячного цвета, в одном месте слегка поцарапанная, но это не бросалось в глаза. Я быстро отполировала ее и обратилась к сумочке-конверту из страусовой кожи, элегантно простой и безупречной — ею, должно быть, редко пользовались. Я проверила замок и, откинув клапан, увидела внутри небольшую рекламку, или, скорее, программку, достала ее и развернула. Это оказалась программа концерта камерной музыки, состоявшегося 15 мая 1975 года. Он был дан струнным квартетом «Грациозо» в «Мэсси-холле» в Торонто. Значит, сумочка прибыла прямо из Канады, а причина ее идеального состояния заключалась в том, что ею явно не пользовались с тех самых пор. Программка была незатейливой и черно-белой. Первую ее страницу украшало абстрактное изображение четырех музыкальных инструментов, а на четвертой имелась групповая фотография музыкантов: трех мужчин и женщины лет сорока — сорока пяти. В первой части концерта они исполняли Делиуса и Шимановского, а после антракта играли Мендельсона и Бруха. О квартете говорилось, что музыканты выступают вместе с 1954 года и этот концерт — часть турне. Приводились также биографии музыкантов. Я прочитала их имена: Рубен Келлер, Джим Крессуэлл, Гектор Левин и Мириам Липецки… Я задохнулась. Ее звали Мириам Мириам… Липецки. Часто дыша, я разглядывала лицо темноволосой строгой женщины. Концерт состоялся в 1975-м — значит, ей сейчас… восемьдесят. Я читала ее биографию, и программка в моих руках дрожала. Мириам Липецки (первая скрипка) училась в консерватории в Монреале в 1946–1949 годах у Жаокима Сикотте. Затем пять лет играла в Монреальском симфоническом оркестре, прежде чем основать вместе со своим мужем Гектором Левиным (виолончель) квартет «Грациозо». Мисс Липецки регулярно дает концерты и проводит мастер-классы в университете Торонто, где базируется квартет «Грациозо». * * * Я так торопилась, что чуть было не упала с лестницы. — Осторожнее! — воскликнула Анни. — Вы в порядке? Я пронеслась мимо нее к компьютеру. — Все… замечательно. Я некоторое время буду занята. — Я закрыла дверь, села и набрала «Мириам Липецки и скрипка» в «Гугле». «Это должна быть она», — думала я, дожидаясь результатов. — Ну же, быстрей! — простонала я, глядя на экран. На нем появились упоминания Мириам Липецки в связи с квартетом «Грациозо», рецензиями на их концерты в канадских газетах, записями выступлений и именами молодых скрипачей, которые у нее учились. Но мне требовалась более детальная биография. Я кликнула канадскую музыкальную энциклопедию. И тут появилась посвященная Мириам страничка. Я жадно впилась в нее глазами. «Мириам Липецки, выдающаяся скрипачка, педагог по скрипке и основательница струнного квартета «Грациозо». Липецки родилась на Украине 18 июля 1929 года…» Это была она. Вне всяких сомнений.