— Стало быть, мне следует провести ночь на диване в твоей гостиной? Чтобы, если кто-нибудь вломится в дом, поймать злодея, едва он переступит порог? Или, упаси боже, влезет в окно? Улыбка Матиаса становилась все шире. Я тоже улыбнулась: — На мой взгляд, это уж слишком. Подъехав к дому, мы сидели и улыбались друг другу, как два идиота. Наконец Матиас вылез из машины, обошел вокруг, чтобы открыть для меня дверцу, а затем обнял за плечи, и мы поднялись на крыльцо. Это так приятно — чувствовать на плече его руку. Оказалось, не только приятно, но и полезно. Я достала ключ, чтобы отпереть дверь, — и тут увидела это. И у меня подкосились ноги. Прямо над замком кто-то вырезал небольшое сердечко. Глава 11 Кто бы ни вырезал сердечко на моей двери, он позаботился, чтобы я непременно его заметила. Что я и сделала. После чего жалобно вскрикнула и покачнулась, словно из-под меня вынули ноги. Матиас подхватил меня. — Скайлер? Тут и он заметил сердечко. — Что за черт… — Он стал лихорадочно озираться по сторонам, будто и впрямь ожидал увидеть нашего резчика по дереву, оставшегося, дабы поглядеть, как мы восхищаемся его творчеством. К счастью, озираясь по сторонам, Матиас не выпустил меня из рук. Ноги мои по-прежнему отчаянно тряслись, и я сомневалась, что устою без поддержки. — Это что, шутка? Проглотив ком в горле, я посмотрела на зловещую эмблему: — Что-то мне не смешно. От потрясения мне отказали не только ноги, но и мозги. Я снова попыталась вставить ключ в замок, но Матиас схватил меня за руку: — Нет! Я подняла на него взгляд. — Скай, думаю, нам не стоит ни до чего дотрагиваться… И вряд ли стоит заходить внутрь. По крайней мере до прибытия полиции. — Неужели, по-твоему, тот, кто это сделал, где-то рядом? В длинные узкие окна по обе стороны от входной двери сквозь полупрозрачные занавески мало что разглядишь. Я уже хотела подойти к окну поближе, но вовремя остановилась. Так, минутку. Что это я делаю? Я ведь вовсе не хочу видеть, как кто-то там ходит. И совсем не хочу видеть того, кто, возможно, стоит по другую сторону занавесок и смотрит в окно на меня. Я отшатнулась, пытаясь унять дрожь. Ну и ну! Выходит, теперь я боюсь заходить не только в чужие дома, но и в свой собственный! А еще я боялась отпускать туда Матиаса и настояла, чтобы мы вдвоем отправились звонить в полицию из телефона-автомата в супермаркете, что в трех кварталах от моего дома. Матиас предлагал воспользоваться телефоном кого-нибудь из соседей, но, слава богу, уступил мне. Матиас не знаком с моими соседями. Почти все они в летах, почти все — милые люди, и почти у всех куда больше свободного времени, чем у меня. Пару недель назад я заскочила к даме, что живет напротив, чтобы отнести письмо, доставленное мне по ошибке, — и вернулась домой только к полуночи. Правда, уходя от старушки, я была в курсе всех событий, случившихся в здешних краях аж с 1952 года. Но помимо болтливости соседей у меня была еще одна причина, чтобы воспользоваться услугами телефона подальше от дома. Если призрачный резчик все еще торчит в моем жилище, я хотела дать ему побольше времени, чтобы он убрался к чертям до нашего возвращения. Понимаю, что найдутся люди, которые назовут это трусостью. И у меня готов для них ответ. Вот он: о'кей, значит, я трусиха. Давайте говорить прямо — конечно, мне не терпелось выяснить личность загадочного резчика, но еще больше хотелось жить. Итак, я вызвала полицию по телефону, установленному у входа в супермаркет, и Матиас отвез нас обратно. Он подъехал к дому, выключил зажигание, после чего мы остались сидеть в машине, усиленно делая вид, будто каждый день вызываем стражей порядка, дабы те проверили, нет ли у меня в доме убийц. Мы вдруг принялись обсуждать телешоу и прочитанные книги и завели дискуссию, так ли хорош последний "Крепкий орешек", как первый. Что угодно, лишь бы не думать о мерзком сердечке, вырезанном на двери. Думаю, еще до приезда полицейских я уже знала, кто это будет. Ну разумеется, не прошло и десяти минут, как позади нас остановился "форд-мустанг" без опознавательных знаков. Из-за руля вылез Мюррей Рид, а с другой стороны — Тони Констелло. На ходу доставая одинаковые блокноты со спиральными корешками и ручки фирмы "Бик", Солонка с Перечницей зашагали к нам. — Мэ-эм? — заговорил Рид, открывая для меня дверцу. — В чем проблема? Он не сказал "на сей раз", но слова эти почти зримо повисли в воздухе. Матиас выбрался из машины и поздоровался. Пожав ему руку, Рид прищурил бледно-голубые глазки и спросил: — Мы, случайно, раньше не встречались? Господи, неужели ему не надоело задавать этот вопрос? Матиас, впрочем, не выказал недовольства и с готовностью освежил память Рида: — Вы расследовали смерть моего отца почти год назад. Реакция Рида была предсказуема. Он переглянулся с Констелло, покосился на меня, а затем снова повернулся к Матиасу. Я вздохнула. Теперь-то я понимала, что испытывал Билл Мюррей, когда снимался в фильме "День сурка". Неужели мне суждено проигрывать одну и ту же сцену снова и снова? Констелло занес над блокнотом ручку: — А вы тоже здесь живете? — Он мотнул головой в сторону моего дома. Надо же было с ходу наступить на больную мозоль! Прежде чем ответить, Матиас старательно прокашлялся. — Нет-нет, я просто друг. — Друг, значит, — повторил Констелло и снова переглянулся с Ридом. — А причина, по которой мы вас вызвали, вон там. — Матиас направился к крыльцу, вынудив Рида и Констелло последовать за ним. Я поплелась в хвосте процессии, отнюдь не горя желанием смотреть туда, куда сейчас указывал Матиас: — Вот. Сыщики подались вперед, чтобы получше разглядеть. Я же остановилась у ступенек. Никто не заметил. Более того, с этого момента Матиас взял на себя все переговоры. Давно забытое ощущение, когда рядом мужчина. Именно с ним предпочтут иметь дело другие мужчины, особенно если случилось что-то плохое. Наблюдая, как Матиас обсуждает с полицейскими украшение на моей двери, я невольно вспомнила, как в стародавние времена, когда мы с Эдом были еще женаты, в нашу каминную трубу ударила молния. И со всеми официальными лицами: страховым агентом, монтером, установщиком громоотвода — разговаривал Эд. Само собой, он совсем не рвался иметь с ними дело, но все они определенно не желали иметь дело со мной. Для них я была пустым местом, и обращались они исключительно к Эду. Тогда, помнится, меня это взбесило, и, едва все указанные выше лица убрались восвояси, я возмущенно набросилась на Эда. Мне, дескать, совсем не улыбается роль невидимки. В конце концов, это и мой дом. И я, между прочим, женщина! Бушевала я тогда долго. Теперь же, пожив несколько лет одна и неоднократно насладившись общением со страховщиками, монтерами и прочими представителями мужского племени, я, признаться, вижу все совсем в ином свете. Стоя в сторонке и наблюдая, как Матиас разбирается с полицией, я бы непременно улыбнулась — если б не боялась навлечь на себя новую порцию подозрений. Как поется в песне, для женщины главная честь — если есть с нею рядом мужчина… Тут, кажется, стражи порядка вдоволь налюбовались на мое дверное украшение. Значение этой штуки от них не ускользнуло: они обменялись очередным выразительным взглядом. — Что ж, — протянул Констелло, — пожалуй, вам лучше подождать здесь, пока мы быстренько осмотримся в доме. Рид, должно быть, нашел, что слова напарника нуждаются в пояснениях. — Стойте тут, пока мы вас не позовем, — велел он, покосившись сперва на меня, потом на Матиаса. Лично я подчинилась инструкциям с превеликим удовольствием. Матиас как будто поначалу хотел составить им компанию, но потом передумал. И слава богу. Понимаю, что с моей стороны это нехорошо, но я предпочитала, чтобы с маньяком — если он там — повстречались Солонка и Перечница. Впрочем, оказалось, ни с кем они не повстречались. — Похоже, пусто, — с ленцой объявил Констелло, когда они с Ридом вновь вышли на крыльцо. Рид счел необходимым конкретизировать: — Мы не нашли ничего, что указывало бы на несанкционированное проникновение, мэ-эм. — После чего стрельнул в меня глазами: ждал, наверное, что я спрошу, что же такое несанкционированное проникновение. Не дождешься! Я уже в двенадцать лет знала, что это такое, — недаром перечитала горы детективов. Впрочем, может, даже если бы не знала, не спросила бы. Не до того было — меня с головой накрыла волна облегчения. В дом никто не забирался! Я и не представляла, как терзало меня это опасение. После того как мое жилище было объявлено свободным от убийц, все отправились в гостиную. Мы с Матиасом дали показания, а Солонка с Перечницей их записали. Не скажу, чтобы атмосфера была непринужденной, но лично мне определенно полегчала от мысли, что нет нужды коротать вечерок с убийцей. За все время беседы был только один поганый момент — когда Констелло обмолвился, что в ближайшие дни потолкует с соседями, — может, кто-то из них видел чужака на моем крыльце. Я опешила: — Вы собираетесь рассказать всем соседям о том, что случилось с моей дверью? Вот это будет класс! Мои сложности с призрачным резчиком, несомненно, станут на нашей улице притчей во языцех. Будто мало мне прошлогодних пересудов, когда Рид с Констелло шныряли вокруг дома, разыскивая орудие убийства, которым укокошили бедного отца Матиаса. А стоило слухам утихнуть, как меня угораздило наткнуться на новый труп! А теперь еще и это? Если так пойдет и дальше, то вскоре мое фото будет красоваться в газетах каждый божий день. — Может, не обязательно вмешивать в это дело соседей? — несмело предложила я. И тут же пожалела, что открыла рот. Констелло как-то странно посмотрел на меня, будто у меня были веские основания возражать против опроса соседей. Я выдержала его взгляд, ощутив вдруг неимоверную усталость. Ну неужели этот тип действительно думает, что я поработала ножиком над собственной дверью? — Просто мне бы очень не хотелось их огорчать. Люди они пожилые, и, сами понимаете…