Винсент поднял бумажку. Всего три слова. Три слова, написанные таким знакомым, круглым и красивым почерком. Эйнар. Эйнар. Эйнар. Три раза. Трижды Эйнар. И больше ничего. Ей не было нужно ничего. Ей ничто не было дорого. Кроме Эйнара. Глава 38 У круговой развязки на Молочном мысу мертвая пробка. Хотя обычно именно здесь движение оживляется. Сразу за клумбой стоит знак 90, и редкие водители едут медленнее, как правило, даже превышают – торопятся в Буден, Сюндербюн или куда там им еще надо. Но не сегодня. Все въезды забиты, машины на холостом ходу стоят бампер к бамперу. Трудно дышать – выхлопные газы от множества автомобилей смешиваются с дождевой изморосью в отвратительную кислотную смесь. София Пеллебру выключила двигатель – зачем добавлять отравы в и без того тяжелый воздух, если все равно стоишь на месте. Но радио оставила и не выпускала мобильник – единственное, чем можно занять руки, сидя за рулем. Покрепче сжала бедра, укрощая мочевой пузырь, – такое ощущение, будто в промежности у нее ручная граната. Расслабить ляжки – как выдернуть чеку: тут же взорвется. Да езжайте же, езжайте… сколько можно стоять! Открыла дверцу и вышла. Терпение кончилось. Лучше бегом. К вечеру буду в Расмюран. Многие водители опустили стекла. Пальцы с обручальными кольцами нервно постукивают по металлу дверцы, у всех работает местное радио. Странно: один и тот же голос, один и тот же текст, а звучит в разной тональности, будто у каждого свой диктор. И никто не выключает мотор, сидят и дышат ядом. София провела по руке пальцем – дождевая вода липкая, как масло. Что за болваны! Неужели у нее одной что-то еще шевелится в черепе… – У вас сигнал есть? Молодой человек из соседнего ряда высунулся из окна чуть не по пояс. – Нет, – она развела руками для ясности, – сигнала нет. – О дьявол… дьявол… София огляделась. Не только она одна нервничает. Фрустрация на точке кипения. – Почему стоим? – Говорят, где-то там, впереди, авария, – неуверенно крикнула женщина в “ниссане” позади. – О дьявол… – простонал молодой человек. – Это может длиться часами при такой пробке! Им же надо как-то выковыривать разбитые машины… Хрусткий удар позади – “мерс” врезался в грузовой минивэн, и еще несколько машин позади тут же влепились в виновника. Взвыли гудки. Теперь и те, кто сидел с закрытыми окнами, опустили залитые дождем стекла – надо же разглядеть, что там произошло. С места происшествия доносились гневные голоса. Все. Надежды больше нет. Вся развязка забита машинами. – Здрасьте, приехали, – хмыкнула женщина в “ниссане”. – Редкостные идиоты, – подтвердил парень, хотя настроение у него заметно поднялось – наконец-то хоть что-то произошло. – От твоих комментариев лучше не станет, – вмешался еще один. – В такой пробке других нет. Все идиоты, и ты в том числе. – Заткнись! – Ну ты… поосторожнее… сученыш… Только этого не хватало. София села в машину и выкрутила громкость, чтобы не слышать ругань. Эвакуация идет полным ходом во всей пойме Люлеэльвен. Буден, Харадс, Вуоллерим, Порьюс. Центр Люлео уже эвакуирован, эвакуация проходит организованно и спокойно. Администрация провинции тем не менее призывает воспринимать события с должной серьезностью: наводнение может быть очень сильным и опасным. Показалось или нет? Интонация диктора очень странная. Напряженная, даже искусственная, будто он что-то скрывает. Наверняка у него куда больше информации, чем он хочет показать. Сидят там сейчас в студии и обмениваются многозначительными взглядами. И неожиданно сообразила: конечно, скрывает. Гибнут люди. В эту самую секунду люди борются за свою жизнь – и проигрывают. Контроль над ситуацией утерян, и лучше не будет. Будет только хуже. София сжала руль. Сердце забилось так, что вот-вот выскочит из груди. Попыталась оценить положение – очередь до самого горизонта. За последние четверть часа не сдвинулась ни на миллиметр. Парни продолжали вяло переругиваться, не выходя из машин. Никак не решат, сцепиться или не стоит. Слишком трезвые. Будь дело в пятницу или в субботу, не сидели бы в своих машинах – давно б катались по асфальту. Остальные с интересом прислушивались к ссоре. Сколько еще здесь торчать? Десять минут? Двадцать? А может, этот скандалист прав? Часы? Дождь залил стекло. София повернула ключ и, не запуская двигатель, подняла рычажок стеклоочистителей. И ведь некому задать вопрос, некого попросить о помощи. Все сидят в своих машинах, как в камерах. Тюрьма для особо опасных преступников. Она решительно вырвала из замка ключ, оборвав заполняющий паузу лот какой-то танцевальной группы. Задержала дыхание, резко выдохнула и вышла из машины. Схватила сумочку и с размаху захлопнула дверцу. Запирать не стала. Бросила ключи в сумку и, не оглядываясь, пошла между рядами. И справа и слева стояли, тесно прижавшись друг к другу, машины, как домики на узкой улочке. С каждым шагом она прибавляла скорость. До Будена далеко. Но, по крайней мере, она приближается к цели. Упрямо моросит дождь. Пока дойдет, ее можно будет выжимать, как тряпку. И плащу конец – не стирать, только химчистка. Так написано на этикетке на подкладке. – Эй, вы! Вы не можете просто так бросить машину! София даже не оглянулась. Откатят на тротуар, если понадобится. Плевать. Она быстро шла вдоль бесконечной колонны урчащих на холостом ходу машин. Люди за рулем поглядывали на нее так, будто она лапп-лиза[23] и собирается их оштрафовать. Подумать только, сколько машин развелось на севере! Каждому нужна своя. Что ж… нечего жаловаться. Чем больше машин, тем больше пробок и тем они безнадежнее. Шла мимо загородных торговых центров в Нутвикене, куда ездят за покупками только автовладельцы. Даже выезды из гипермаркетов забиты машинами. Скоро еще одна кольцевая развязка, с ее знаменитым Ржавым Мячом. Издалека скульптура и вправду напоминает рыжий мячик для гольфа. Но чем ближе подходишь, тем больше он становится, а когда ты рядом, нависает над тобой громадиной с двухэтажный дом. Покатится – костей не соберешь. Огромный стальной шар, и, надо признать, ржавчина ему к лицу. Огненно-рыжая планета с похожими на лунные моря сквозными просветами. Очередь все еще не двигалась. Наверное, та женщина в “ниссане” права – что-то случилось там, впереди. Столкнулись несколько машин и перекрыли все движение. Аварийные службы пытаются их растащить в немыслимой толкотне, а сзади и спереди напирают все новые автомобили. Неужели пробка до самого Будена? Три шведские мили, тридцать километров, тридцать тысяч метров… и пять тысяч машин на холостом ходу отравляют атмосферу. Кто-то вполне может и отравиться насмерть. Господи, откуда столько машин… Она решила не обходить круговую развязку и двинулась прямо через клумбу. Не удержалась и постучала кулаком по Ржавому Мячу. Судя по звуку – полый, как она и думала. На руке остались следы ржавчины. Отсюда, с середины клумбы, хорошо видно, как со всех четырех въездов напирают машины. Похоже на розетку. Можно было бы вышить такой узор и продавать в сувенирном бутике Карлоса. Чем дальше, тем хуже. Кто-то пытался объехать очередь – кое-где машины стоят поперек движения. В придорожной канаве лежит на боку “форд-мондео”. Собрался, видно, обойти очередь по обочине и не справился с управлением. Чуть дальше лежит на крыше “пассат”, на водительской дверце следы крови. И конечно, вездесущие мальчишки. Разожгли в канаве костер, и дождь не помешал. Передают друг другу пакет с леденцами. Натянули капюшоны. Замерзли, пытаются согреться. А ей нисколько не холодно. Тепло от быстрой ходьбы разлилось по телу, хотя влага уже пробирается и под плащ из якобы водоотталкивающей ткани. От этой погоды можно осатанеть окончательно. В “субару” ссорятся муж и жена. Похоже, всерьез, хотя друг на друга не глядят. Уставились в лобовое стекло и орут так, что зубы оскалены. Беззвучная битва с пристегнутыми ремнями безопасности. Могли бы и освободиться от удавок, все равно никто никуда не едет. У мужа руки на руле показывают десять минут второго. А она сжимает и разжимает кулаки, будто душит кого-то. Слов не разобрать, предмет ссоры не ясен. А может, никаких слов они и не произносят. Фонограмма медленной детонации давно заложенной бомбы, разваливающегося супружества, крушения здания, которое они называли семьей. Мимо, мимо… звуки ссоры вскоре потонули в монотонном урчании работающих двигателей. Миллионы шмелей. Какие-то идиоты время от времени жали на газ – почему бы не добавить окиси углерода в и без того ядовитую атмосферу. Чем хуже, тем лучше – известный феномен; так подсказывает подавляемый, но время от времени сжимающий пальцы на горле вечный соперник инстинкта самосохранения – тоскливый инстинкт саморазрушения. София шла вдоль бесконечного ряда, и урчание то затихало, то усиливалось по мере того, как она миновала одну машину и переходила к следующей. Но вот в бормотание полусонных двигателей внезапно вмешался еще какой-то звук, более резкий, трескучий. Более злой и настырный, если можно так сказать. Она обернулась. Звук приближался неправдоподобно быстро, двух мнений быть не может: кто-то, несмотря ни на что, ехал по забитому шоссе, причем ехал на хорошей скорости. Как это может быть? Мотоцикл! София остановилась и загородила проход между автомобилями. Расставила ноги как можно шире и раскинула руки. Мотоцикл подлетел до того стремительно, что она с трудом подавила импульс отскочить в сторону. В последнюю секунду мотоцикл резко затормозил. Передние колеса встали как вкопанные, зад отбросило в сторону. – Жить надоело? – Совсем молодой парень, за пластиком шлема неправдоподобно синие глаза. – Какого… – Тысяча крон, – оборвала его София. И помахала у него перед носом заранее приготовленными деньгами: две розовые ассигнации по пятьсот крон. – Я тебя чуть не сбил! Совсем молодой. И невероятно высокий голос – тенор. Вылитый Дэвид Ковердэйл. Или Стинг. – Тысяча! Ты же все равно едешь в ту сторону. Ну пожа-а-луйста… Женская покорность и беспомощность – безотказное оружие, действует лучше любых просьб. Делай со мной что пожелаешь, только выполни мою просьбу. Именно так она получила место у Карлоса. Плюс, разумеется, тысяча крон. Хватит на заправку месяца на два, а то и на три. Кивнул, взял деньги и сунул в крагу. София влезла на заднее сиденье. Оно было немного наклонено вперед, и она тут же съехала ему на ягодицы и прижалась животом. Большое дело. Обхватила широкую кожаную спину, сжала пальцы в кулаки, а то окончательно заледенеют. Парень топнул по рычажку переключателя скоростей, крутанул рукоятку газа и сорвался с места так резко, что не держись София за его спину, непременно полетела бы на асфальт. Небольшая вроде игрушка – мотоцикл, чуть побольше велосипеда. Откуда такая мощь? В момент старта ее откинуло назад, а теперь она снова прилипла к его спине. Даже не знает, как его зовут, ее рыцаря-защитника и покровителя. Настоящий рыцарь… за тысячу крон. Ее дневная зарплата, несколько мучительных, тоскливых часов в затхлом бутике… Важно другое: с каждой минутой она ближе к Эвелине. Только это и важно. А рыцарь ее газовал как сумасшедший – тоже спешил, не меньше, чем она. Расстояние между рядами машин около метра, и несколько раз он резко притормаживал – кому-то вздумалось открыть дверцу. Наклонял мотоцикл то в одну, то в другую сторону, извивался угрем, объезжая торчащие зеркала. София свела ноги насколько могла – запросто разбить коленную чашечку об одну из этих железок. И шлема нет… любая авария – и ей конец. Череп вдребезги. А без кожаного комбинезона, если провезет по асфальту, то продерет и плащ, и блузку, и кожу чуть не до костей. За спиной мотоциклиста ей было почти ничего не видно, и она едва не упала от неожиданности, когда парень отчаянно засигналил – хрипло-писклявый, не очень громкий, но на редкость настырный сигнал. Она выглянула из-за спины: дорогу загородил какой-то мужик в той же позе, как и она совсем недавно, – расставил ноги и раскинул руки. Ее рыцарь, не снижая скорости, гнал прямо на него, не отпуская кнопку гудка. Но тот не уходил. Только сейчас София разглядела, что в руке у него трость и он целится острием в наглого мотоциклиста. Сцена из исторического фильма: пешие воины храбро отбиваются от наседающей кавалерии. И это копье… как они назывались, эти копья? Алебарды? Нет, алебарды с топориком на конце. Неважно, как назывались, – важно поразить коня. До рыцаря добраться трудно, а вот конь… Тяжелый удар. Она краем глаза успела заметить, как нападавший перевернулся через капот машины в странном балетном па, намного выше головы взметнулись мокрые подошвы. И все. Промелькнула сцена – и нет. Те же лоснящиеся бока бесконечных машин по сторонам. Проехали Гаммельстад. София успевала кое-как сориентироваться, сообразить, где они и сколько еще осталось до дома. Но это точно Гаммельстад – четырехугольная башня средневековой церкви, а вокруг нее хоровод маленьких красных домиков служителей. Шоссе кончилось. Теперь в каждую сторону шла лишь одна полоса, что заметно затруднило возможности маневра. Все время приходилось съезжать на обочину, а то и просто на луг. Неплохо… значит, гонка продолжается. Хорошо бы он довез ее до Будена. Но, как говорится, выбирать не приходится. В одном месте пришлось провести мотоцикл – слишком тесно. – Что там в Люлео? – крикнула, опустив стекло, какая-то женщина. – Полный затор! Хаос на дороге не уменьшился, а то и увеличился. Многие при попытке объехать очередь застряли окончательно, другие переругивались, стоя у столкнувшихся машин. Все больше людей следовали примеру Софии: побросав все, шли пешком, каждая брошенная машина служила дополнительным препятствием. Другие вышли из автомобилей и обсуждали невиданную в этих краях пробку. Кто-то выгружал из салона или багажника наиболее ценные вещи, чтобы не оставлять без присмотра.