– Оу, а вот и снова твои, – как это говорится? – товарищи. – Да сколько можно-то? На экране, перекошенное от усиливающихся помех, появилось изрядно надоевшее лицо Нестеренко-старшего. Красное и довольное, будто бы он крепко выпил. – Дмитрич! – чуть не завопил большой босс, а, похоже, изрядно он перенервничал за этот день, вон аж вся спесь слетела, как шелуха. – А ты жить будешь! Бу-у-удешь! Правильный курс-то! Смотри, кого мы нашли! Дома он был! Спал, прикинь! В этот момент Михаил Юрьевич, приобняв за плечи, втащил в кадр зеленого с похмелья, как потускневшая медь, главного инженера. – Ну, ты вообще – как так, Митрич? – прохрипел тот, щуря подслеповато красные глазки на монитор. – Ну, ты, блин, учудил. – Чего с курсом-то, Степаныч? Ты б меня успокоил, а? Главный инженер потер лицо большими морщинистыми ладонями и снова уставился на друга. – Что, старик, нихрена не помнишь, да? Ладно. Мы вчера с тобой пошли перепроверять расчеты траектории. Ты ж сам сказал – бабки попилили, на нормальных специалистов не хватило, набрали студентов по объявлению, чего они насчитают, – Нестеренко на этом месте выпучил глаза, но перебивать не стал, сдержался, – и слава богу! Нашли мы с тобой ошибку, пересчитали, так траектория ж уже задана была в корабле. Ждать до утра и объяснять, что надо поправить, ты не пожелал. Я в корабль по состоянию здоровья не влез уже. Вот ты и вызвался сам. И видишь, поправил же. Молодчага же! Не пропил еще мозги. – Но это – точно? Железно прямо? – Да точно! Мы с коллегами из штатов только связывались. Все расчеты теперь у нас совпадают. – Так, понятно, как я попал внутрь. Но остался-то я тут почему? – Митрич почуял, что вплотную подобрался к разгадке причины такого крутого поворота в своей жизни. – Так ты остался сервисных ждать, которые утром должны диагностику проводить были. Чтоб лично сказать им, что мы исправили. Видимо, уснул… – Так почему ж они меня не разбудили-то?! – Так чтоб все осмотреть штатно, три специалиста нужно, а у нас-то денег только на одного набрали… – проворчал Степаныч. – Вот он и подумал – чего второпях напрягаться, раз американцы все до болтика «почекали»? Топливный проверил, да системы жизнеобеспечения погонял, а в серверную не полез, чтоб ни дай бог. Она ж и опечатанная была после американцев-то. – Ну чего, – улыбнулся Митрич другу, – трандец, ага. – Летишь? – Лечу. – А чего рожа-то такая довольная? – Честно? – Ну! – Так все, Степаныч, свобода ж! На Земле стало слишком много людей, а среди них – слишком много идиотов. А я от идиотов устал. Да и мир, в котором больше нет белых пятен, зато на каждом столбе камеры понатыканы, становится похож на тюрьму. – Я тоже устал от идиотов, – грустно проговорил главный инженер. – И я, – вклинился неожиданно Нестеренко, – реально же, одни идиоты кругом! Вот вчера… Но астронавт профессор Николай Маслов его не слушал, он раздумывал, с чего начать изучение терраформирования? С ботаники? Или вправду лучше с Джеком посоветоваться? Чужие вещи Никите «Пророку» Ш. в память о вечере, когда Зеленая Ящерица охотилась на Сородичей. Представьте себе, что вы и сами не заметили, как сошли с ума – Поздравляю! – Профессор развел руками так, будто стоял минимум на сцене, где ему вручали «нобелевку»; выглядела сцена изрядно комично, учитывая, что его сухопарая фигура неуклюже парила в паре метров над ребристым полом центрального отсека. – Посмотрите наверх! За открытой диафрагмой мы видим Марс! Мы совершили то, что казалось невозможным еще пять лет назад – гиперпрыжок! Мы достигли Марса, путешествуя по подпространству, всего за двадцать семь часов. Не побоюсь этой фразы, мы только что открыли новую страницу в истории всего человечества! Именно наши имена будут золотыми буквами выбиты у подножия памятников на каждой новой освоенной планете! Поздравляю, коллеги! Поздравляю… За неимением другой публики, мы зааплодировали сами себе. Даже вечно мрачный ОТул пару раз хлопнул здоровенными загорелыми дочерна ладонями. А я (стыдно признать) так вообще с трудом скрывал дурацкую улыбку, пытающуюся отвоевать себе место на лице, вопреки всем моим усилиям. Самый молодой из всего экипажа, происходящее все еще казалось мне попросту сном. Шутка ли – теперь я не просто «перспективный ученый», «симпатичный и светловолосый», «высокие баллы в университете» и вот это вот все… Теперь я «один из Первых». Полгода назад и мечтать-то было о таком страшно. Шанс на иную жизнь… Даже не так, просто – шанс на жизнь. На всякий случай еще раз заглянул в виртуальный видоискатель новенькой камеры – да, запись идет. История, блин. Хроника! Ладно, перепроверить еще пару раз не помешает. Случись что с этим видео – шеф меня на оставшуюся жизнь усадит заполнять всякие электронные формы по приходу-расходу удобрений в университетской оранжерее. – Тестовый сигнал принят на сто процентов и успешно расшифрован! Значит, мы в нашем времени и пространстве, а то были у нас некоторые… гм-м… сомневающиеся. Нда-с… Итак. Земля говорит нам, – ученый солидно откашлялся, заглядывая в информационный планшет: – «Поверь – когда в нас подлых мыслей нет, Нам ничего не следует бояться. Зло ближнему – вот где источник бед. Оно и сбросит в пропасть, может статься». Это – Данте, если кто не знает. Похоже на «Северном» дефицит кадров, и они набрали в ЦУП гуманитариев, – продолжал вещать Профессор; голубые глаза, обычно тусклые, прячущиеся за толстыми линзами старомодных квадратных очков, сейчас сверкали совершенно мальчишеским азартом. – Теперь мы можем возвращаться домой! Поздравляю еще раз, коллеги! Поздравляю. Я чуть повернул камеру, ловя объективом четвертого члена маленького экипажа. Флегматик тоже улыбнулся, от чего его хитрая азиатская физиономия расплылась и окончательно стала напоминать своей формой блин. Он кивнул головой, потягивая из тюбика что-то малосъедобно-шпинатное. Нужно было очень постараться, чтобы поймать его в кадр не перекусывающим. – Я полетел шарманку запускать, – процедил лениво ОТул, грызя зубочистку – вот человек, умеет же испортить самый торжественный момент, а! И кстати, зубочистки в космосе строго запрещены. Невесомость и острые предметы во рту – не лучшее сочетание. Но технику, похоже, откровенно пофиг. – Прискорбно, что вы выбираете подобные формулировки, – фыркнул Профессор негромко, пытаясь доплыть по воздуху до одного из вертикальных поручней возле центрального стола, – неужели нельзя называть все оригинальными терминами? Особенно под запись! – Ха. Куда уж оригнальнее. А вы давайте по креслам! Щас все еще раз проверю, и валим домой. Нарочитая грубость против подчеркнутой академичности речи вызывали обоюдное раздражение сторон. Вот только бы не переросло в полноценную ссору, а… Но мои коллеги останавливались на тонкой грани, в шаге от острой фазы конфликта. Сложновато в настолько замкнутом пространстве космического аппарата, надо сказать. Но ничего, пока обходилось. Сейчас, по крайней мере разбежались: ОТул спустился вниз в свой двигательный отсек, ловко нырнув вниз, а Проф – пробрался, перебирая руками по стене, к себе в каюту. Зато меня теперь не покидало ощущение, будто я находится на опустевшем боксерском ринге, просто выполненном из сверхпрочного пластика и стали. На корабле все состояло из ребристого хромированного металла, лучистых морозно-белых ламп, скругленных углов и пространства. Убийственно тесного пространства внутри, и сводящей с ума бесконечности снаружи. Но серьезно, мы же все проходили психологическое тестирование перед полетом. Как же так вышло, что теперь этот ирландец все время пытается сцепиться с Профом? Неужели никто не выявил такой момент до старта? Странновато как-то… Они точно не были такими дерганными до старта. Понятно, конечно, опасно, все нервничают, но вот когда он наступил – этот слом в поведении? Когда ровные рабочие отношения превратились в едкие фразы, скрывающие за собой… что? Соперничество? Меня тогда этот вопрос интересовал чисто академически, как биолога. Понимаете, у любого поведенческого изменения есть своя механика, своя биохимия и разумеется, свой пусковой механизм. И конечно, социальные сценарии, выработанные за миллионы лет. Вон как у них: замкнутое пространство. Мозг подсказывает – главный тут Проф, это его полет. Но все инстинкты, доставшиеся от приматов, говорят, что самый большой и сильный среди них – все-таки ирландец. Вот и цапаются. Конфликт рефлекторного и когнитивного. Ха! В тот момент впервые и пришло оно – ощущение «неправильности» происходящего, эфемерное беспокойство, саднящее, словно попавшая под ноготь заноза, от которого я попытался отмахнуться. Да просто все перенервничали, вот и ответ. А все-таки забавно Проф в невесомости передвигается, особенно, когда ему камера мешает. Мне хотелось пощелкать пальцами, подыскивая нужное слово. Барахтается, вот. Солидный ученый, степени и звания, награды – и при этом суматошно барахтается. Флегматик тем временем подплыл к сенсорной панели управления в противоположной от лестницы стороне центрального отсека. Тонкие длинные пальцы порхали по сенсорному экрану готовя все инфосистемы корабля к предстоящему прыжку. Здоровенная диафрагма щита на потолке схлопнулась с едва слышным гудением, скрывая окончательно панораму красной планеты и сверхпрочную линзу иллюминатора. Сияющий отраженным светом бок огромного красного шара навсегда останется с нами на кадрах видеосъёмки, но это ж даже близко не то же самое – что видеть в реальности. Так что я ждал до последнего, не мигая, рассматривал Марс, пока тот окончательно не скрылся за щитами. Забавно. Снаружи все – черное и красное, а здесь, внутри – синее, белое и стальное. Знать бы, кто выбирал эту холодную больничную гамму… А ведь наверняка этот «специалист по эргономике» кучу бабла зашибает… Посидел бы он тут недельку, в этом сенсорном «морозильнике». – Обязательно закрывать? – позвал я Флегматика. – Тебе не было бы интересно посмотреть, что дальше? Ну, как мы будем прыгать? – Можете посмотреть на электронном экране с приборов, сяо хо-цзы, – предложил программист, – почему бы и нет? Сейчас я разверну панорамку… – едва заметная пауза. – Стажер. Ага, ну куда ж без добродушных поддевок в чисто мужском коллективе. – Я не стажер, – улыбнулся я ему, тоже подплывая ближе к сенсорному пульту, – и «сяо хо-цзы» мне нравится больше. – А раз не стажер, сам открывай! – Флегматик ткнул пальцем в панель с функциями мониторинга, великодушно позволяя мне побыть причастным к этой его электронной магии. Впрочем, я неплохо изучил систему во время подготовки и сумел найти нужную иконку без подсказок. Пусть и вышло это несколько неуклюже по сравнению с тем, как двигались неестественно длинные пальцы азиата. Достаточно длинные для того, чтоб заподозрить недешевую кибернетическую модификацию. Впрочем, на эту тему Флегматика никто никогда и ничего не спрашивал – оставалось только гадать. – Мне нравится, что вы так относитесь к своим традициям, – мне хотелось чем-то прервать тишину. – М-м-м? – Да я про обращение. – Мы? – Ну… – да-да, несколько бестактный комментарий у меня вышел, увы, социальные контакты – не совсем «мое». – Китайцы.