Слова Песочного Человека были так похожи на те, которые твердили ее родители, когда полиция перестала искать Фрэнсиса. Андреа посмотрела вдаль, жжение в глазах усилилось. – Нет, нет! – Песочный Человек вытянул вперед руку. – Не надо отчаиваться. Видишь ли, я хочу, чтобы все дети Замечтанья были счастливы. И я предлагаю каждому ребенку, который ищет встречи со мной, точно такую же награду. Он залез в карман и вытащил кусок сложенного пергамента. Он вручил его Андреа, а затем достал маленькую палочку из древесного угля. – Я предлагаю тебе мечту, Андреа. Шатер идеального сновидения, который будет возведен только для тебя. Это не обязательно должен быть сон, который у тебя уже был, или кошмар, или воспоминание. Это может быть чем-то особенным, чего никогда прежде не было в истории Вселенной, что-то, чего ты желаешь всем сердцем. Что-то, что принадлежит только тебе. Андреа с трудом могла в это поверить. Пенни не могла так сильно ошибаться по поводу того, что случилось с детьми, которые искали Песочного Человека. Она была так уверена, что это принесет неприятности, что Песочный Человек разозлится, а он вдруг предложил ей подарок. – Твоя боль так велика, – продолжал он. – Она словно саван окутывает тебя. Пришло время освободиться от этого бремени. Он взялся за наконечник зонта и приподнял подбородок Андреа так, чтобы она посмотрела ему в глаза. – Если ты хочешь, я могу возвести для тебя шатер, чтобы твоя боль исчезла, дорогое дитя, чтобы ты смогла по-настоящему забыть все это. Забыть. Было бы таким облегчением забыть то, что произошло в ночь исчезновения Фрэнсиса. Ей так нравились шатры Замечтанья, ведь в них она впервые за несколько лет почувствовала облегчение. Но потом Андреа вдруг вернулась в живой кошмар, очнувшись у себя дома. Она снова должна была узнать, что ее брат исчез. Очередное возвращение в Замечтанье опять принесло ей сиюминутное забвение, пока она не забрела в кошмар Фрэнсиса. И теперь Андреа снова жаждала этого облегчения, жаждала забвения. Ее потребность в этом была настолько сильна, что у нее от напряжения болело все тело. Забыть. Забыть. Забыть. Песочный Человек посмотрел на девочку, его взгляд смягчился. Он наблюдал за ней не как хозяин Замечтанья, не как торговец, а как человек, который хорошо понимал глубину ее отчаяния. Как тот, кто сам когда-то пережил подобное. – А ваш шатер, – спросила Андреа, – вы воплотили в нем свой идеальный сон? Песочный Человек кивнул. – Девочка в шатре, и в начале сна, и у ворот Замечтанья – это ваша сестра? Песочный Человек откашлялся: – Да, она в некотором роде моя сестра… она…она приходила сюда со мной, когда мы были детьми. И она… – он колебался, хмурясь и опуская глаза, – она умерла совсем юной. Поэтому я и создал шатер, заполненный моей Маргарет во всех ее излюбленных местах, во всех настроениях, в каких я ее видел. Видишь ли, я в Замечтанье, чтобы вспомнить. Андреа наклонила голову, представляя, каково бы это было, если бы она попросила Песочного Человека возвести для нее шатер, наполненный воспоминаниями о Фрэнсисе. Ей не очень понравилась эта мысль. Может, это и имел в виду Песочный Человек, когда говорил, что она пришла сюда, чтобы забыть. – Не лучше бы было, – продолжил Песочный Человек, – если бы я построил тебе шатер, где вся память о Фрэнсисе и обо всей твоей боли будет стерта? Где счастливая семья из трех человек сидит за ужином, отражаясь в витражных окнах столовой. Семья из трех человек. Он наклонился ближе, уговаривая ее нарисовать это древесным углем на пергаменте: – Ты можешь никогда не покидать шатер, если ты так решишь. Только представь, какое облегчение это может принести. Может быть, это именно то, что тебе нужно. Андреа почувствовал силу притяжения Песочного Человека и его волшебного зонта. Она ощутила, как ее разум медленно покидает ее. Она так устала от печали, чувства вины и боли… Девочка закрыла глаза и тихо выдохнула, представив себе свою семью, где ее родители все еще были вместе. Где у нее никогда не было брата. Где она никогда не переживала его утрату. И где ей никогда не приходилось защищать свое сердце от боли, потому что никогда не возникало угрозы быть подвергнутой опасности или страданиям. Она открыла глаза и посмотрела на пергамент. Забыть. Забыть. Забыть. Андреа медленно вертела угольную палочку между пальцев. Та оставляла черные следы на ее коже. – Тебе всего лишь нужно нарисовать это, – сказал Песочный Человек тихим, низким и ровным голосом, – и ты сможешь остаться, все забыть и быть счастливой. Андреа опустилась на колени на землю рядом с Песочным Человеком и поднесла угольную палочку ближе к бумаге. Да. Это будет большой красивый дом, и ее мать, и ее отец, и никаких печалей, только хорошее. Остановись. Рука Андреа зависла над пергаментом. Толстая, пожелтевшая и свернувшаяся по краям бумага напомнила ей листовку, приглашающую в Замечтанье, прикрепленную к дереву в лунном свете леса. Все внутри нее вдруг перевернулось. Невозможно создать идеальный сон, сохранив все хорошее, но стерев Фрэнсиса из памяти. Потому что так много хорошего вращалось вокруг него. Тихие моменты за кухонным столом, коробка карандашей, честно разделенных между ними. Его мешковатый купальный костюм, в котором он убегал от брызгалки в лучах золотого солнца в жаркий летний день. Его сморщенное в безудержном смехе лицо, когда Андреа надела на его маленькое тело одежду отца. Девочка потрясла головой, словно за последние несколько минут та заполнилась паутиной, и Андреа нужно было вытрясти все это. Мурашки побежали по ее рукам от мысли о том, что она чуть не натворила. Она ведь хотела забыть свою боль, но не полностью забыть о Фрэнсисе. Может быть, боль переплелась с воспоминаниями о брате сильнее, чем она полагала. Ей нужно было выяснить, что произошло, даже если все, что она теперь знает, это то, что Фрэнсис бывал здесь. Исчезновение брата вызывало столько вопросов, и теперь, здесь, у нее был шанс наконец получить хотя бы один маленький ответ. Она ничего не поймет, если забудет, что у нее был брат. На самом деле, окутав себя ложью, пусть даже замаскированной под прекрасный сон, она потеряет то немногое хорошее, что у нее осталось. Возможность жить во сне, где она не помнила Фрэнсиса, не означала, что он не исчезал в реальной жизни. Если у Песочного Человека не было нужных ей ответов, она должна была искать их сама. Андреа уронила угольную палочку в пыль и встала. – Мне жаль, – сказала она, – но я пока не знаю, чего хочу. Песочный Человек подобрал уголь и подбросил его в воздух, поймав другой рукой. Андреа подняла пергамент, и они с Песочным Человеком оказались стоящими лицом друг к другу. – Как насчет кое-чего другого, – проговорил он, и хотя его голос был добрым и успокаивающим, но в нем слышались нотки еле заметного напряжения. Андреа использовала такую интонацию с братом, когда пыталась заставить его что-то сделать, но сдерживала себя, стараясь быть похитрее. – Как насчет того, чтобы оставить бумагу и уголь у себя, и когда ты будешь готова, то просто нарисуешь свой идеальный сон, принесешь его мне, а я исполню его для тебя. Как думаешь? Андреа кивнула, но в ее голове уже зарождался другой план. Она будет искать подсказки вокруг и в ночном кошмаре брата. Она спросит всех детей, которых встретит в Замечтанье, не видели ли они его. Возможно, некоторые из них провели здесь много ночей, может быть, кто-то и вспомнит. Андреа так глубоко задумалась, что едва заметила зажатый между длинными пальцами Песочного Человека уголь, который он ей протягивал. – Спасибо, – сказала девочка. Она не знала, какой именно шатер она попросила бы его сделать и просила ли бы вообще, но она была рада иметь возможность поступить мудро, когда будет готова сделать выбор. Андреа взяла уголь и засунула вместе с пергаментом в пустой карман. Песочный Человек почтительно приподнял шляпу и пошел вдоль ряда, высоко подняв подбородок и осматривая свое царство сновидений. За ним собралась еще одна группа детей. Андреа вернулась к шатру с кошмаром, который принадлежал Фрэнсису, надеясь найти там подсказку. Она решила искать подсказки повсюду – на всякий случай. В ней теплилась надежда, что сломанное может быть исправлено и что бремя вины, которое она несла, может быть снято с ее плеч. Для Андреа достаточно было и маленькой искорки надежды, чтобы она самозабвенно начала поиски своего пропавшего брата. Мальчик в пижаме в красно-голубую полоску В рядах между шатрами было тише, чем обычно, так как большинство детей смотрели представление у Башни Сновидений. Андреа протиснулась сквозь толпу зачарованных детей Замечтанья, когда на площади стал разыгрываться перед зрителями еще один сон. Мужчина в блестящем темно-синем трико и с безучастным лицом, загримированным в тон костюма, вращался на длинной черной полосе ткани, свисавшей откуда-то с неба. Он плавно и бесшумно двигался внутри, снаружи и сквозь плывущий по воздуху металлический каркас. Артист изгибался и ходил по воздуху, висел на ткани, зацепившись щиколотками, выгибал спину и медленно вращался. Каждый его мускул работал отточенно: руки разведены, нежные голубые пальцы вытянуты, ступни тянут носочек, лицо ничего не выражает. Серебристые блестки, словно пушистый снег, посыпали головы детей, стоящих снизу. Андреа оторвала взгляд от завораживающего шоу. Она была здесь не для того, чтобы развлекаться. Она была здесь, чтобы узнать все что могла о своем брате и его кошмаре, а также о том, как и когда он был в Замечтанье. И если Андреа сможет найти ответы хотя бы на некоторые свои вопросы, если ей удастся отыскать даже малейшую подсказку, она обязательно попытается найти Фрэнсиса. Она подошла к шатру «Река Рут» и коснулась пальцами мерцающей вывески. – Фрэнсис, – произнесла Андреа шепотом, – что привело тебя сюда? Она помедлила в задумчивости, стоит ли ей снова пройти через этот сон, чтобы попытаться найти хоть какие-то зацепки. Ее ноги все еще помнили эту тяжесть от превращения в камень, и ее горло все еще жгло от заливающейся в него ледяной воды. Но девочка знала, что должна войти. Это была единственная ниточка, связывающая ее с братом. Если только ее отчаянный ум не перепутал его сон с чьим-то чужим… За шатром послышался шорох, Андреа встрепенулась и поспешила на звук, который шел из пространства между двумя шатрами. – Кто здесь? – окликнула она. В ответ – тишина. Она не видела вокруг других детей. Может быть, это мышь шуршала за шатром. А если все же человек? Если он прячется? Андреа пыталась отогнать эту мысль, но ничего не получалось. Та тихо, но настойчиво крепла в ее голове. Вдруг это он? Вдруг это он? Вдруг это он? Андреа перестала дышать, когда услышала еще один шорох в тишине. Ладони ее стали влажными, она попыталась вытереть их о джинсы, но безуспешно. Если это был сон Фрэнсиса, может быть, Пенни была права. Может быть, он возвращался сюда снова и снова и бродил вокруг шатра, как делали другие дети. Может быть, он чувствовал себя плохо оттого, что многим детям из-за него тоже пришлось пережить этот кошмар, и хотел предупредить желающих войти об опасности. Это было похоже на Фрэнсиса – он всегда переживал за других детей. Опять. Андреа снова услышала шуршание, резко обернулась и увидела убегающего за угол светловолосого мальчика лет шести в красно-голубой полосатой пижаме, как у ее брата. – Фрэнсис! – Андреа побежала за мальчиком вдоль ряда шатров с кошмарами, каждый из которых таил в себе причудливый и ужасающий мир. Дети наводнили дорожки в рядах вблизи площади. Должно быть, представление закончилось. Андреа вертела головой влево и вправо, пытаясь найти мальчика в этой толпе. Она затаила дыхание. Если это был ее брат, то почему же он убегал? Дети – дошкольники и подростки, коротышки и долговязые, в лохмотьях и в роскошных одеждах, в начищенных до блеска туфлях и босые – все вперемешку – сновали туда-сюда, болтая, смеясь и натыкаясь на Андреа. Они создавали излишнюю суету, в которой трудно было что-либо отыскать. Андреа испугалась, что потеряла брата, и у нее свело живот. – Фрэнсис! – отчаявшись, еще раз крикнула девочка, ее голос резко и пронзительно пронесся над веселой толпой. Она затаила дыхание, когда опять увидела мальчика, который лишь на мгновение мелькнул в толпе и скрылся в одном из шатров. Андреа помчалась следом за ним, сначала бросив мимолетный взгляд, а затем остановившись рядом с табличкой у входа в шатер. «Замороженное место».