– Ах, да, она же сквозь любую защиту пройдёт, – вспомнила я. – Верно. Так, мы пришли, – и герцог шагнул в одну из гостиных, нацепив на лицо свою самую ледяную маску. Сначала мне показалось, что в гостиной целая толпа народа, потом я сообразила, что не так их и много. Десятка два слуг – начиная с экономки и дворецкого и заканчивая пареньком «принеси-подай». Няня Эмул тоже была здесь, как и трое учителей Эйдера. А ещё тут было около десяти людей и оборотней в форме, включая знакомого мне вишнёвого дракона, как его там – ах, да, маркиз Рэйфонд. При нашем появлении все замерли, шёпотки стихли. Слуги переводили испуганные взгляды с герцога на меня – уже удивлённые, мало кто видел меня в таком облике. Следователи гораздо лучше умели держать лицо, но и они бросали на меня осторожные любопытствующие взгляды. – Всё готово? – с ходу поинтересовался мой дракон у заместителя. – Да, ваша светлость, – слегка поклонился тот. Играет на публику, соблюдая субординацию, поскольку я отлично знала, как они общаются наедине. – Можем приступать. – А другие учителя? – зашептала я, забравшись на плечо герцога. – И этот, как его? Ненастоящий учитель Бранда. – Мы про всех помним, – тихо ответил он мне. – Но начнём с тех, кто живёт в доме. Приступайте, лорд Рэйфонд. По команде следователя слуги выстроились в ряд. Судя по растерянным и даже испуганным лицам, они не знали, зачем именно их всех здесь собрали. Люди в форме рассредоточились по комнате, блокируя окна и дверь, а один из них – оборотень из лисьих, – зашёл за строй слуг, подошёл к стоящему первым в ряду дворецкому и втянул носом воздух, едва не уткнувшись ему в шею. Глаза мистера Роверда широко распахнулись, но он замер и не шевелился под пристальным взглядом герцога. Сделав ещё пару вдохов, оборотень чуть отступил, покачав головой. – Следующий, – дал команду маркиз. Следующим стоял управляющий, и всё повторилось, только теперь уже не было такого шока – все поняли, чего ждать. Хотя, конечно, по какому поводу их нюхают, слуги могли лишь догадываться и всё равно переживали – мало ли, вдруг нюх подведёт следователя, или запах невиновного случайно окажется, где не надо. Неизвестно, за кем и какие грешки водились. Вот оборотень обнюхал экономку, старшую горничную, няню Эмул, одного из учителей Эйдера – все они оказались непричастными. Во всяком случае, не их запах был обнаружен на части взрывного артефакта. Следующим стоял учитель этикета и танцев. Возле него оборотень задержался дольше остальных. Наконец, лорд Рэйфонд, не выдержал: – В чём дело, Поил? – Не он, но… слишком боится. Просто воняет настоящим ужасом, явно в чём-то виноват. – Мистер Севосин? – в голосе лорда Корбеда прозвучал такой лёд, что на месте виноватого я бы уже бежала копать себе могилу. Но я на своём месте, поэтому лишь погладила лапкой герцога по щеке, мол, спокойнее, мой дракон, спокойнее, нам здесь пожары не нужны. Молодой учитель рухнул на колени: – Простите, Ваша светлость! – За что? – голос моего дракона теплее не стал, но хотя бы уже к земле не пригибал. – Я… использовал комнату лорда Эйдериана… для свиданий, – запинаясь, выдавил бедолага. – С кем? – и снова ледяной тон, и только я одна заметила в самой глубине глаз дракона мелькнувшее облегчение. То ли ресницы дрогнули, то ли морщинки в уголках глаз чуть изменились, не могу объяснить. Просто поняла, и всё! Одна из горничных тоже рухнула на колени, не дожидаясь, когда на неё укажут. От экономки в её сторону полетело злобное шипение, обещавшее суровые кары. Мне бедняжку даже жалко стало – ну, это если она не окажется той, кого мы ищем. – Встань, – велел горничной герцог. – Продолжайте, – это уже нюхачу. И тот снова пошёл вдоль ряда. Оставшийся учитель, четыре лакея, три горничные, в том числе и «прелюбодейка» – нет, нет и нет. В ряду осталось всего три девушки, когда оборотень замер, его глаза загорелись, он ещё раз, видимо, чтобы окончательно удостовериться, втянул воздух и уверенно указал на стоящую перед ним горничную. – Она! Глава 23. Перстень. День тринадцатый Я в шоке смотрела на ту, которая сделала всё, чтобы убить ребёнка, не сделавшего ей ничего плохого. Улыбалась ему, даже принимала участие в играх мальчиков – и спокойно обрекла Эйдера на страшную смерть. – Пумела, – выдохнула я, не в силах осознать, что это сделала та, с которой я довольно много общалась в эти дни. И пусть подругами мы не стали – как и с другими горничными, в общем-то, – но улыбались друг другу, кивали при встрече, сидели за одним столом, перебрасывались фразами, когда ей поручили присматривать за Брандом во время болезни его няни. Девушка огляделась совершенно дикими глазами и рванула к окну. Зачем – непонятно, её перехватили двое в форме, не дав и пары шагов сделать. Она задёргалась в их руках, но поняв всю безнадёжность попыток убежать, обмякла. – Остальные свободны, – жёстко сказал герцог, и слуг как ураганом вымело из комнаты, чуть в дверях не застряли. И даже из любопытства не попытались оглянуться, подсмотреть, узнать, что же и почему случилось. Судя по топоту за захлопнувшейся дверью, натерпевшиеся страху слуги стремились оказаться как можно дальше отсюда. А мы остались. Герцог со мной на плече – ох, сейчас точно моя ящерка пригодится, лицо у него уже не ледяное, того и гляди в человечьем виде начнёт огонь изрыгать, – вишнёвый, десять следователей и Пумела, которую явно еле ноги держали, и не удерживай её двое мужчин, рухнула бы на пол. Лорд Корбед подошёл к горничной, поднял ей лицо, жёстко удерживая за подбородок, и заглянул в глаза. – Зачем? – всё, что спросил. Та полыхнула в ответ злобным взглядом и выплюнула: – Ненавижу! Её лицо действительно исказила искренняя ненависть, я узнать не могла старательную и услужливую горничную. Хорошо же она играла свою роль. – Меня ненавидишь, – кивнул дракон. – Ребёнка за что? – Чтобы больнее! – выкрикнула девушка. – Крылатый наследник – это же всё, что вам, драконам, нужно. Остальных можно из своей жизни выкинуть, как шелудивых беспородных щенков! – Выкинуть? – герцог вдруг перестал выпускать огонь ноздрями, образно, конечно, и его лицо вновь стало непроницаемым. – Я никогда не бросаю своих детей. Никогда. И ты, в любом случае, не можешь быть моей дочерью – цвет глаз не тот. И до меня вдруг дошло, что не просто так у нас с герцогом одинаковый цвет глаз – чёрный настолько, что радужка сливается со зрачком. И поначалу его взгляд меня не пугал лишь потому, что точно такой же я постоянно видела в зеркале. Но если вспомнить, то и Эйдер с Брандероном черноглазые, и старшие сыновья герцога тоже – просто это так не бросалось в глаза, поскольку их взгляды были гораздо мягче отцовского. И если вспомнить знакомых мне драконов – я, конечно, не присматривалась, но глаза у них были точно тёмные. Я обернулась, чтобы посмотреть на вишнёвого, который стоял буквально в шаге от нас – то же самое. Знай я это раньше, может, и задумалась бы. Хотя вряд ли – драконы ведь не только магию своим потомкам передавали, но и цвет глаз, который мог вынырнуть потом и через двадцать поколений. И чёрные глаза вовсе не были редкостью, и совсем не означали, что отец именно дракон. А вот серые, как у Пумелы, ясно показывали – она точно человек. И если и есть у неё в роду дракон – как и у многих обитателей Верилии за тысячи-то лет, – то уж точно не отец. – Она в любом случае не может быть дочерью дракона, независимо от цвета глаз, – негромко сказал вишнёвый. – У нас не бывает дочерей. Мы с лордом Корбедом переглянулись и без слов решили не объяснять маркизу его ошибку. Не то место, не то время, да и саму эту новость мы решили пока приберечь. – И кого же, по твоему мнению, я бросил? – поинтересовался дракон ровным голосом, от которого у всех присутствующих мурашки по коже побежали – ну, кроме меня, но если бы я была не я, тоже бы содрогнулась. – Твоего брата? Или, может быть, парня? Кто наплёл тебе подобную ложь. – Это не ложь! Сыновей, может, и не бросаете, а на остальных потомков плевать! Пусть хоть сдохнут в нищете – даже не почешетесь! Лорд Корбед замер. Внимательнее вгляделся в лицо горничной, видимо, ничего в нём не увидел, никакой подсказки. А я вспомнила его слова о том, что сыновей он прекрасно обеспечивает и выпускает их в жизнь, дав либо хорошее, доходное дело, либо помогая сделать карьеру. И даже если Пумела на самом деле потомок герцога – на что она открыто намекает, – то уж точно не его вина, что кто-то из его внуков-правнуком скатился в нищету. Он и правда не может им всем сопли утирать. – Кто дал тебе взрывной артефакт? – ровным голосом спросил мой дракон. – И отравленные пирожные? – Не скажу! – выкрикнула Пумела ему в лицо. – Хоть убей! – Убивать не понадобится. Есть другие способы развязать язык, – дракон улыбнулся, и от этой улыбки стало даже страшнее, чем от его ледяного лица. – Рэйфонд, ты знаешь, что делать. Мне нужны результаты. – Да, ваша светлость, – маркиз слегка склонил голову. – Жду, – с этими словами мой дракон развернулся и вышел из гостиной, на ходу доставая переговорный артефакт. – Октар, все сведения о Пумеле в мои апартаменты. Включая рекомендации. – Да, ваша светлость, – откликнулся управляющий, и я едва не захихикала, несмотря на серьёзность момента – интонация у него и маркиза была просто один в один. – Пумелу будут пытать? – поинтересовалась я, когда дракон широко шагал к своим комнатам. – Зачем? – снимая меня с плеча и начиная гладить и чесать за ушами – бедняга, как же он сейчас психует! – удивился дракон. – Да, пытки порой развязывают язык, но чтобы избежать боли, человек может наговорить, чего и не было, выдумать, чего не знал, указать на невиновного, лишь бы прекратить или предотвратить свои страдания. А мне нужна правда. Кстати, бывает и наоборот – с перепугу человек просто всё забывает, а может и с ума сойти, тогда он вообще бесполезен. – А что тогда с ней сделают? С одной стороны хорошо, что пыток не будет, я содрогалась, представляя, как мучают горничную, которая стала мне за эти дни пусть не подругой, но знакомой. С другой – я вспоминала, как корчился от боли в моих руках отравленный Эйдер, представляла, что бы с ним стало, не сбеги мальчишки на речку – и вся жалость тут же куда-то испарялась. – С ней поработает менталист – это надёжно и гарантирует результат. – Ясно, – кивнула я, поняв, что как-то глупо было до подобного не додуматься. Уж точно среди имперских дознавателей были те, кто мог в мозгах ковыряться и правду оттуда вытаскивать. – То есть, больно ей не сделают? – Нет. Мне показалось, или в голосе дракона прозвучало сожаление? – А тогда можно, я её стукну? Потом? За Эйдера?