Вот только картины там не было. На её месте была голая серая стена, хотя соседние изображения сохранились. Он не стал на этот раз останавливаться, но скорость чуть снизил. И увидел, что край соседнего рисунка тоже стёрт. Снова нажимая на педали, Ян подумал, что картину уничтожили нарочно. Зачем? — подумал он. И кто? Какой вопрос нужно задавать первым? И нужно ли задавать? — размышлял он, приближаясь к собственному дому. На его повторное появление на этом месте обратили внимание. Точнее, сработала система, которая оповестила рядового сотрудника контрольного отдела. Тот каждый раз удивлялся, сколько всего можно узнать о человеке, не вставая со стула. Вот она, сила цифровых технологий! Он знал историю, и задавался вопросом: как это люди раньше ходили без идентификаторов? Для начала нужно было предпринять цифровое расследование, поскольку были все основания подозревать, что на месте, где ещё недавно был этот крамольный рисунок, Ян Хенриксон снова оказался не случайно. Начал контролёр, конечно же, с профиля в городской базе данных. И сразу же обратил внимание на то, что там только что появилась отметка об отношениях с некой Лаурой Мартинес. Так, а откуда же он едет? Сотрудник контрольного отдела имел доступ к большему количеству информации, чем обычный горожанин. А потому быстро смог узнать, в каком кафе Хенриксон только что расплатился. Ага, и эта Мартинес тоже. Значит, они встречались там, но каждый платил за себя. И отметка об отношениях появилась, как раз, когда они там сидели… Хорошо. Понятно. А до того? Ага, Хенриксон делал покупки в кулинарии, но это было часа три назад… Ладно, а куда он направляется сейчас? Когда Ян поднёс идентификатор к панели на дверях (велосипед он не стал затаскивать в квартиру, а оставил на парковке у подъезда, потому что вечером собирался ехать на нём к Лауре), контролёр увидел, где он находится. Каждый сотрудник отдела хорошо знал расположение улиц города. Но в данном случае следовало уточнить, а для этого — вывести карту на экран. Получалось, что по дороге от кафе до своего дома Ян Хенриксон сделал изрядный крюк, чтобы оказаться в этом месте. При этом никаких покупок он нигде не делал, — да и что ему покупать? — и никаких других дел у него тут тоже не должно было быть. Работал он в вертикальном тепличном хозяйстве совсем в другой стороне, а сегодня у него выходной. Значит… Велика вероятность, что он оказался здесь именно из-за рисунка. Точнее, чтобы ещё раз его увидеть. Видеть-то уже нечего, но в памяти картина осталась. И это плохо. А если запала в душу настолько, что он не поленился приехать сюда, — значит, мог и задуматься, почему же она исчезла. Это было плохо. И заслуживало доклада начальнику. Во всяком случае, так от них требовали, давая понять: лучше перебдеть… А в это время тот, кого полицейские называли «наш друг», готовился к новому делу. Для этого ему нужно было много сделать. Но он не сдавался. И думал с мрачной улыбкой, что те, кто ведут расследование, сильно удивились бы, если бы узнали, не только, кто он, собственно, такой, но и о том, сколько всего ему нужно знать и уметь. Вот, например, сейчас он сидел за компьютером, занимаясь перенастройкой, точнее, перепрограммированием одного из компонентов системы, едва ли не самой сложной в городе. А нужно ведь не только, чтобы её элементы выполнили то, что ему нужно, но и чтобы никто этого не заметил. Потому что если заметят, то сразу свяжут с тем, что произойдёт. Вычислить его это не поможет, — никто не знает, что он такое умеет. Но то, чем он занимается, будет сорвано. А они думают, что убивать, — это просто! У Рудольфа Кранца тоже был выходной. Старшему патрульному офицеру тоже не давала покоя картина, которую он обнаружил, и доложил об этом начальнику участка. Но по другой причине. Он жил подальше от места работы, чем Мартинес, но тоже в том же районе. И территорию, которую патрулировал, и на которой жил, знал хорошо. Как и тех, кто здесь живёт. Вот одному из таких он и назначил встречу. Этого парня звали Пика. Он был одним из уличных художников; не работая и живя на безусловный доход, он мог посвящать любимому занятию всё своё время. Когда-то его рисунки и надписи были хулиганскими, однако потом он образумился. И потому, что несколько раз его за этим хулиганством ловили. И потому, что захотел, чтобы его творения дольше оставались на стенах, и их видело больше народу. Прозвище такое было у него потому, что в качестве подписи он оставлял изображение карточной масти. Старший патрульный офицер Кранц знал Пику давно, ибо как раз и ловил его когда-то за предосудительным занятием. И теперь тот был удивлён таким вызовом. Однако в нужном месте появился. Это был небольшой сквер, и Кранц указал на лавочку под каким-то хвойным деревом. — Чего вы хотите от меня, офицер? — спросил Пика. Он был невысоким вертлявым парнем; полицейскому казалось, что манера поведения художника осталась именно с того момента, когда ему нужно было оглядываться по сторонам, а от полиции приходилось бегать. Завязать с нарушениями можно, а привычки-то остаются… — Я давно ничего такого… — Я и не думаю, что ты… — Кранц улыбнулся, но постарался, чтобы улыбка получилась «хищной». Он специально отрабатывал такое выражение лица, и считал, что с нарушителями это помогает. — Мне нужна … ну, скажем, консультация. — В чём же я могу вам помочь? — Собеседник был искренне удивлён. Полицейский показал ему фотографию на экране своего смартфона. Художник внимательно её рассмотрел. — Хорошая работа… Насчёт надписи не скажу, но … всё очень узнаваемо. Как будто ты видел оригиналы, подумал Кранц. Но решил перейти к делу: — Сколько времени нужно на то, чтобы такое нарисовать? — Я не могу вам ответить, сэр. — Пика покачал головой. — Слишком много факторов… Вы же не знаете, кто это сделал, верно? Иначе не спрашивали бы меня… Так вот: сколько их было? Один человек рисовал, двое, пятеро? Как они это делали? Одно дело — если каждую линию выводить … и то: кистью или с помощью баллона? А если они заранее подготовили трафареты, и им осталось только закрасить, — тогда получится намного быстрее. Поэтому … я не могу ответить, заняло это десять минут или несколько часов. — А что нужно, чтобы ты сказал точнее? — Если бы я мог посмотреть на саму картину… — Её уже нет. — Офицер не стал говорить, что рисунок намеренно уничтожили. Хотя Пика сам догадался. Дождя в последние дни не было. А по поводу старого рисунка полиция не стала бы задавать вопросы. — Тогда я вам ничем не могу помочь. Если бы посмотреть вблизи, тогда я мог бы сказать, каким образом это сделано, с помощью трафарета или нет. И если нет… Возможно, сказал бы, один человек или больше. А так… А в чём дело, собственно? — Не могу сказать, — покачал головой Кранц. Он, действительно, не мог. И не только потому, что информация не подлежала оглашению. Просто распрощался и ушёл. На самом деле, для старшего патрульного офицера это было самодеятельностью. Он — не детектив, заниматься расследованием — не его задача. И Кранц отлично об этом знал. Занимался он этим из любопытства или ради карьеры? И сам не смог бы сказать. Пика, со своей стороны, испытывал двойственные чувства. С одной стороны — облегчение, что интерес для полиции представлял не он. С другой… Проблемы у кого-то из его «коллег». Надо бы узнать, у кого, и предупредить, тем более, что обещания молчать с него не брали. Кранц, который, не будучи детективом, не имел большого опыта таких бесед, то ли не подумал об этом, то ли забыл. Впрочем, Пика точно не знал, кем был его собеседник теперь (его могли и повысить в должности за время, прошедшее с их последней встречи). Хотя ему было всё равно… А вот решение для себя он принял. Такие, как он, уличные художники собирались в нескольких местах. Перед работой, или просто обсудить, так сказать, творческие планы. Кстати, за картины им никто не платил, они были рады возможности для самовыражения, и взамен ничего не требовали. Так вот, нужно будет там рассказать, а заодно и попытаться выяснить, кто же оставил такую необычную картину. И почему это у полиции пробудился такой интерес..? Лаура Мартинес сделала заказ… В конце концов, Ян должен был прийти вечером. Время было. Она поражалась, как работала служба проката. Одноразовая разлагаемая упаковка с нужными вещами прибыла почти мгновенно. Она распаковала их. Да, именно то, что заказывала, и нужного размера. Разумеется, термообработанное. Лаура редко бывала вне дома без полицейской формы. Своих вещей у неё было немного, и, когда было нужно, как и многие жители Города Луны, пользовалась прокатом вещей. Ей казалось, что, подбирая их, каждый раз создаёт новый образ. А то, что сегодня носила она, завтра использует, — после всех гигиенических процедур, — кто-то другой. Вещи не занимают места в шкафу. И ресурсов тратится меньше, вместо десяти футболок или платьев можно изготовить одно, а пользоваться будут десять девушек по очереди. Разве не рационально? Её так научили. Но Лаура сразу поняла, что Ян совсем другой. У него не только велосипед, у него и вещи свои. Почти все. Интересно, он хоть иногда прокатом пользуется? Надо будет спросить при случае. Никаких курьеров на улице. Никаких машин доставки. Со склада прокатной фирмы коробка с нужными товарами доставлялась по подземному туннелю специальной автоматической тележкой в подвал дома, а потом специальным грузовым лифтом поднималась наверх, если товар был небольшой, то прямо в квартиру. Вот и сейчас — достаточно было открыть вмонтированную в стену дверцу… По окончании срока проката таким же образом вещи можно будет вернуть. Никуда выходить не нужно. Но какой же объём информации нужно обрабатывать, чтобы обеспечить всем, что необходимо в данный момент, миллион жителей города? Да ещё, чтобы ничего не перепутать… Лаура не могла постичь всей сложности этой системы. Оставалось просто пользоваться ею. Переодевшись, — и оставшись довольной тем, как выглядит, — она была вынуждена теперь решать ещё одну задачу. Можно ли, собственно, Яну доверять..? Странный вопрос о человеке, которого приглашаешь к себе домой с вполне определёнными, — у обоих, — намерениями, закреплёнными, к тому же, в электронном виде. Но дело ведь не в том только, как сложатся их отношения… Хотя они нравились друг другу. Для Яна дело было, вероятно, только в этом, а для неё к этому примешивалось что-то не менее важное. Потому Лаура Мартинес и отправляла информацию, и получила разрешение действовать. Приятное с полезным, так сказать… И вот поэтому возникал вопрос: можно ли ему доверять? Впрочем, существовал простой способ проверить, с наименьшим риском. Так, что, если что-то пойдёт не так … можно будет ограничиться только приятным, подумала Лаура, делая последние приготовления, и, наконец, услышав сигнал домофона, удостоверившись, кто пришёл, открывая ему доступ в подъезд нажатием на дисплей. 5 5. Поднимаясь на лифте на девятнадцатый этаж, Ян думал о том, как читал, что во времена дедушек и бабушек он держал бы сейчас в руках букет цветов. Разумеется, в новые времена это было неприемлемо, — срезать, убивать цветы только ради того, чтобы произвести впечатление на девушку. Но всё-таки … что-то в этом было. Хотя, кажется, тогда вообще больше внимания уделяли … романтике. Уж никак не было формального согласия, вносимого в базу данных… А ещё, как повести себя с ней сразу… Эту проблему решила сама Лаура. Открыла двери, — и предстала перед гостем, одетая в чёрные брючки и такой же топ. И просто сказала: — Привет! — О-о… Так точно лучше, чем в форме! — ответствовал Ян, входя в квартиру. Хозяйка же мимолётно обняла, чмокнула в губы, и тут же повлекла за собой в комнату, — единственную, как у почти всех в городе. — Я старалась! — сказала с улыбкой. И они сели на диван. Услышав громкий звук, Ян повернул голову в направлении, откуда он исходил, и обнаружил там большую клетку с серой, среднего размера, птичкой. — А это кто? — Это — Оскар. — Лаура продолжала улыбаться. — Если тебя интересует, как его зовут. А если вид, — то это попугай жако. Он ещё и разговаривать умеет! — Интересно было бы услышать! — Ян сделал паузу. — Ты держишь животное в неволе? — Ему у меня хорошо, и я часто выпускаю его полетать. Это разрешается, запрещено держать только хищных животных. А попугаи… — Я знаю… — И всё-таки Ян был удивлён. Очень мало кто в городе держал животных дома. Он читал, что когда-то чуть ли не в каждом доме был если не кот, то собака. Но и те, и другие были хищниками, а значит, в городе держать их было нельзя. Сейчас он наблюдал за попугаем. А тот, наклонив голову, изучал гостя. Потом встряхнулся и снова издал резкий крик. — Наверное, он — тоже часть твоей жизни… — Да. И важная. — Лаура испытующе смотрела на него, и получила в ответ кивок: — Это хорошо, когда есть что-то… Показалось, подумал Ян, или она действительно как-то расслабилась после этого его ответа? А вот преступник расслабляться не собирался. А давать расслабиться жертве, — тем более. Жертва была человеком законопослушным, а потому оружия не имела. Огнестрельного оружия в городе вообще не было, даже полиция обходилась электрошокерами. А обычным жителям его и взять-то было негде. Поэтому тем, кто убивал близких во время ссоры, или ещё по каким-нибудь подобным причинам, приходилось обходиться ножами либо иными подручными предметами. Преступник подумал, что тот, кто поставит себе цель, всегда найдёт возможность. А вот защититься — проблема. Тем лучше для него. Он проник в здание и, пользуясь тем, что намеченная жертва жила невысоко, — на пятом этаже, — решил воспользоваться лестницей, а не лифтом. Шансов попасться там кому-то на глаза было намного меньше. Открыть двери не было проблемой: у него было устройство, которое можно было назвать электронной отмычкой. Так что преступник быстро попал и в квартиру. Осмотрелся, достал из сумки портативный компьютер, подключился к сети, — разумеется, все пароли он узнал заранее. В том, чтобы прямо из квартиры жертвы зайти в систему слежения и безопасности через «дыру», которую сам заранее создал, и уничтожить все следы своего проникновения, была своя ирония. Затем он спрятал компьютер, подумав о том, что это, разумеется. Его личный аппарат. Не выданный на работе и не взятый напрокат. Ещё большая ирония — он вынужден, защищая идею, отказаться от её воплощения, хотя бы в этом. А затем выключил свет и стал ждать. Впрочем, возвращения хозяина ждать пришлось недолго, как-никак, преступник изучил его расписание, и свои действия тоже просчитал по времени. Щёлкнул электронный замок, дверь открылась, и невысокий щуплый человек в очках (ещё один консерватор, не делает операцию на глазах, и даже линзы не носит) вошёл в комнату. Свет должен был при этом включиться автоматически, но, разумеется, преступник сделал так, чтобы этого не произошло. Оказавшись в почти полной темноте, хозяин квартиры удивлённо хмыкнул. А в следующий момент получил несколько сокрушительных ударов, и почти потерял сознание. Во всяком случае, сопротивляться и кричать точно не мог. Пока нападавший, — огромный мужчина, — не связал его и не заткнул рот. Правда, перед тем, как связать, быстро раздел до белья. Сделав так, что жертва не могла ни позвать на помощь, ни оказать сопротивление, ни сбежать, преступник включил свет. Хозяин увидел, что тот одет в чёрную мешковатую одежду, лицо закрывает маска. Только теперь он понял: это — нападение! Вот уж никак он не ожидал стать жертвой преступления в этом городе, тем более в собственной квартире. Теперь ему оставалось только следить тем, как преступник зачем-то помещает на вешалки снятую с него одежду, — чёрт побери, так, как сделал бы он сам!