И вот теперь, когда солнце только-только надумало спускаться, мы спешили к будущему амбару. Я боялась увидеть что-то совершенно непоправимое, страшное, а этот летчик-испытатель сидит себе на бревнышке, да шутки шутит. Ну да, мол, спина в царапинах глубоких, так-то мужчину красит, не грустить же из-за этого? Я тихо выдохнула, а Лия будто и не удивилась, как бежала, так за больного с ходу и взялась. Да, это не мой мир со стерильными палатами, прививками от столбняка и прочим… Я по привычке на днях порезанный палец в рот сунула, да так обругана была, что до сих пор какое-то из ругательств в ушах звенит — тихая и спокойная в обычное время Лия могла так матами обложить, что у любого портового грузчика челюсть от зависти отвисла бы. Пока больной во всю подвергался пыткам, я прошла в отстроенное помещение, которому не хватало лишь крыши. Будущий амбар был больше предыдущего и, как мне казалось, намного надёжнее. Надо было признать, что справлялись ребятки довольно быстро, если учесть, что древесину они заготавливают сами, успевают и на полях работать, и мне женихов таскать… Такая работоспособность ни одной строительной бригаде не снилась. — Нравится? — довольно оскалился Борислав, — Осталось накрыть, да щели замазать и можно будет заполнять. — А с замками что? — полюбопытствовала я, вдыхая непередаваемый аромат свежего дерева. — Ратибор уже чего-то там придумал, — пожал плечами староста, — Не переживай, хозяюшка, все сделаем. Да я и не переживала, знала, что сделают. Повезло мне с ними всё-таки… Возвращались мы обратно на закате, очень, кстати, красивом. Мальчишки тут же бросились к моему недоогороду, высматривать появилось ли там чего: — Опять пусто, — вздохнул Илька расстроенно. — Так семенам время надо, — хмыкнула Лия, — Вы же их вчера посадили. Я тихо засмеялась и поднявшись на крыльцо замерла, рассматривая знакомые цветы. На этот раз белые. Я взяла букет в руки и опустилась на верхнюю ступеньку, вдыхая восхитительный аромат. Рядом села травница, улыбнулась, глядя на мое глупое выражение лица и добродушно спросила: — Опять? — Снова, — тихо ответила я, — А я думала — все, разовая акция. — Ты знаешь, что это за цветок? — спросила она и я покачала головой, не, не знаю, — С эльфийского — "нежность" или "ласка". — Так они что, на эльфийских землях растут? — удивилась я. — Ну да, — ответила она, — Только эльфы не дарят мёртвых цветов и сами такие дары не принимают, они считают это оскорбительным. — Тогда я совсем ничего не понимаю, — вздохнула я. — Что тут понимать? — удивилась травница, — Кто-то пробрался в земли ушастых, собрал цветы… Причем одного цвета, а это трудно. — И не впервые, — добавила я. — Кто бы он не был, он явно быстро бегает. — И откуда ты все знаешь, — проворчала я, с затаенной нежностью глядя на цветы. Травница не ответила, снова выпав из реальности. Была у нее такая странная черта — неожиданно замолкать и глядеть куда-то в стену. Иногда это пугает. Иногда, когда взгляд замирает на чем-то позади тебя и никак не удержаться, чтобы не обернуться, и не посмотреть. — А если яблочное зёрнышко посадить, — донесся до меня азартный настрой Ильки, крутившего в руках красивое сочное яблоко, — Дерево вырастет? — Вот если бы можно было посадить кусок пирога с черникой, а получить целый, — мечтательно протянул старший брат. — Оборотни совсем ничего не выращивают? — полюбопытствовала я, привлекая внимание мальчишек. — Мы охотники, — пожал плечами Асиль, усаживаясь на нижних ступеньках. — Ничего не выращиваем, — вздохнул младший, — Иногда находим ягоды и фрукты в лесу. — Грибы, — добавил Асиль, — Травки там всякие, ими лечимся в основном. — О да, — ожила неожиданно Лия, — Волчий корень или зорцесвет кого угодно на ноги поднимут. Мальчишки при упоминании о заветной лечебной траве так забавно скорчились, что я не удержала тихий смешок. — Лучше уж загнуться, чем корешок тот съесть, — скривился Илька. — А Зорцесвет в наших краях больше не растет, — вздохнул старший волчонок. — Не растет? — удивилась травница, — Засушливый год выдался? — уточнила она, — Вы поэтому в наши края подались? — Солнце как взбесилось, — тихо ответил мальчишка, — Речушка наша пересохла, а за ней и зверьё — наша главная пища куда-то делась. — Мы долго терпели, но ничего не изменилось. — И тогда вожак решил, что пора искать новый дом. — Понятно, — вздохнула я, подумывая пойти поставить цветы в воду. — Надо к кузнецу топать, — напомнила сама себе Лия, поднимаясь на ноги. — Как там сынишка его? — обеспокоенно спросила я, хороший мальчишка, веселый. — Скоро бегать будет, — заверила меня травница, — Если бы еще воду холодную с колодца не хлестал, цены бы ему не было. — Тебя ждать? — уточнила я. — Нет, — она бросила через плечо, уже одной ногой за воротами, — Травы разобрать надо успеть. Я проводила её взглядом, пока она не скрылась за зарослями малины. Несмотря на её молчаливость, с ней было уютно. В моем родном мире тоже остались подружки, но все они были ей противоположности — озорными, шумными и дружелюбными. Лия же ни с кем кроме меня не общалась так, разве что, немного со старостой, но это скорее дело долга. Тем не менее в деревне её любили и за помощью обращались охотно. *** Вот вы знаете, что такое большая охота? И я не знала, пока Борислав не просветил. Оказывается, раз в сезон селяне устраивают праздник охоты, по окончанию которого самого удачного охотника восхваляли всем селом. Меня потащили с собой, как главу поселения и главного судью состязания. Пока у земель не было барона, этим занимался Борислав, но на предложение и дальше занимать этот ответственный пост, бородач взбунтовался, изъявив желание участвовать в охоте в качестве участника. В общем, меня потащили с собой, а я с собой потащила и Лию, и Мотю. Ну а что, мне одной что ли страдать? Оказывается, сунуться за ближайшие березки и подстрелить зайчика — это не то. Что бы всласть поохотиться, селяне каждый сезон проходили по тропе между землями оборотней и эльфов, выходящей в Темнолесье. На проверку лес оказался не таким уж и темным, а как различать, где чей, я так и не поняла… Лежу в травке, любуюсь голубым небушком, а это неугомонное существо уже всю поляну облазила, травки полезные высматривает. Громкий хруст мешает мне сосредоточиться на философских мыслях. — Чавкай потише, — раздраженно прошу я, прикрыв глаза. — Это не я, — доносится до меня возмущенное, да так искренне. — А кто? — спросила я, прикрыв лицо от лучей солнца рукой. — Мотя, — донеслось до меня вновь. — Мотя ест морковку? — скептически переспросила я. — Да, — невозмутимо. — Да быть не может, — приподнявшись на локтях, оборачиваюсь и… вижу счастливую морду пса, жующего оранжевый корнеплод. Что с этим псом не там? Делать было нечего, даже травнице наскучило бродить по поляне, и она вытянулась рядом. Оказалось, что помимо морковки у нее с собой еще и бутерброды были, один из которых отобрала бессовестно я. — А сама ты о еде не подумала, да? — попыталась она меня пристыдить. — Я же не думала, что мы тут весь день проведем, — проворчала тихо я, прихлопнув на плече комарика. — Хорошо если к вечеру вернемся, а не в ночи, — вздохнула она. — А ночью в лесу как? — удивилась я, не видно же ничего. — Страшно и холодно, — фыркнула травница, сорвав травинку и придирчиво её осмотрев, поди опять чего-то нашла. Издали донесся чей-то звонкий крик, какая-то птица истошно надрывала горло… Интересно, а медведи туточки есть? Да не, бросили бы мужики двух баб в опасном лесу… А может я деревней правлю плохо? Пока эти странные мысли крутились в моей голове, я краем глаза зацепилась за движение сбоку — Лия сняла свой очередной красивый венок и пыталась собрать во что-то приемлемое растрепанные волосы. — Лий, а тебе когда-нибудь заплетали два колоска? — вдруг спросила я. — К чему ты клонишь? — подозрительно ответила она вопросом на вопрос. — Иди сюда, — я вытянула призывно руки. — Зачем это? — удивилась она, отползая подальше, — Мне лень, — дурацкая отмазка, но все же. — Не хочешь подниматься, — насупилась я, — Хотя бы подползи.