– Не уедет, – отмахнулся друг. – А уедет, так другая будет. – Я тебя здесь подожду, – тихо сказал Павлик, лелея надежду, что Сережа один никуда не пойдет. Но он ошибся. – Белорус! – поддразнил Сережа и пошел вместе с неприятным дядькой. Павлик смотрел им вслед. Они на ходу говорили о чем-то, спустились с платформы и пошли в сторону лесополосы. Павлик ждал. Приехала электричка, остановилась. Вышли и вошли пассажиры. Закрылись двери. Электричка с натужным гудом набрала скорость и скрылась за поворотом. Павлик сидел и ждал. Потом была еще одна электричка и еще, а ни дядька в шляпе, ни Сережа так и не появились. И дома Сережа не появился. А через несколько дней в школе стали шептаться, что Сережи больше нет. Это было полгода назад. * * * Павлик стоял перед Витвицким с виноватым видом. – Я подумал, может, это и неважно, что Серый с тем дядькой ушел щенка смотреть. А если узнают, что мы школу прогуляли… Мальчик опустил взгляд и замолчал. Витвицкий достал фоторобот, протянул Павлику. – Посмотри, это не тот дядька, который вас звал овчарку смотреть? Мальчишка посмотрел на фоторобот, на рисунке был изображен безвозрастный вроде бы человек в шляпе и темных почему-то очках. Но Павлик узнал, коротко кивнул. – Да, похож. – Ты молодец, – капитан убрал картинку. – Только больше не прогуливай. Обещаешь? Павлик снова кивнул. На школьном крыльце их уже ждала улыбчивая старший лейтенант Ирина Алексеевна. Рядом с ней стояли спортивная сумка и небольшой чемодан. Капитан взял чемодан, открыл прямо на ступеньках, достал из кармана импортный ножик-выкидушку и протянул мальчишке. – Держи. – Это мне? – удивился Павлик, не веря происходящему прямо сейчас чуду. – Я же обещал, – сказал мужчина. – Ну давай, беги. У тебя еще уроки. – Спасибо! Мальчик с благодарностью стиснул в руке заветную импортную выкидушку и молниеносно скрылся в дверях школы. Витвицкий устало опустился на ступени и вперил взгляд в асфальт. Ирина молча села рядом. С ним что-то происходило, и она ждала, ничего не спрашивая, не смея вторгаться в его личное пространство. – К ним подошел незнакомый мужчина с портфелем и позвал смотреть щенка овчарки, – глухо заговорил капитан. – Этот мальчик испугался, а Сережа пошел. Мужчина был немолодой, в шляпе, очках и плаще. Как на нашем портрете. Он отлепил взгляд от асфальта и повернулся к Ирине: – Это наш убийца. – И чего ты такой мрачный? – улыбнулась она. – Это же все меняет, это прорыв. – Мальчик никому ничего не сказал, боялся, что его за прогул ругать будут. И мне ничего не хотел рассказывать. А я его уговорил… – Витвицкий запнулся на секунду, но взял себя в руки и закончил терзающую его мысль: – Уговорил теми же методами, что убийца уговорил пойти с ним Сережу… И почему-то мне от этого мерзко. Он выдохнул и решительно поднялся. – Идем, у нас поезд через полчаса. * * * Ковалев сидел над документами, когда внезапно затрещал телефон. Полковник поднял трубку, бросил дежурное: – Ковалев. Слушаю. – Привет, Саня, – совершенно недежурно поздоровался знакомый генеральский голос из трубки. – Здрасте, дядь Володь, – обрадовался Ковалев. – Как там Москва? Стоит? – Москва интересуется, как там ваш потрошитель? Подвижки какие-то есть? – Да какие подвижки, дядя Володя. Нагородили вокруг дела не пойми чего, теперь не разгребешь. – Как так? Ты же говорил, что дело верное, – в голосе отцовского друга появилась неприятная жесткость. – Было верное, – не уловил тревожного изменения Ковалев. – Только наши столичные коллеги любят тень на плетень наводить. – А ты, значит, тень на плетень не наводишь? – в голосе уже открыто зазвенел металл. – У тебя, значит, все складно? Ковалев напрягся, чуя неладное, но не успел ответить. – А что же ты, сучонок, мне забыл сказать, что твой угонщик троллейбусов трезв был как стекло, – заорала трубка. – Что и он, и все твои убийцы – выходцы из интерната для дебилов? Я сейчас в политбюро сам по твоей милости как дебил выглядел. – Дядя Володя… – попытался оправдаться Ковалев. – Вот сейчас, товарищ Ковалев, я тебе не «дядя Володя» и даже не Владимир Панкратович, а товарищ генерал! Понял? Дело у него стопроцентное… – Товарищ генерал, вы не владеете информацией в полном объеме, дело в том… – Дело твое в полном объеме у меня на столе лежит. Блядь! – взорвался генерал, отметая все возможности для оправданий. – Ты хоть понимаешь, Саня, у кого теперь на контроле это ваше дело?! Выше уже некуда! А ты мне мозги ебешь! В общем так, Ковалев, делайте что хотите, можете с Кесаевым глотки друг другу перегрызть, можете единым фронтом выступить, но результаты нужны незамедлительно. – Дядя Воло… Товарищ генерал! – в последний раз попытался Ковалев, но из трубки раздались короткие гудки. Ковалев посмотрел на нервно пищащую трубку, стиснул ее так, словно хотел придушить, и медленно, очень аккуратно вернул на аппарат. Все шло не так. Расследование выбилось из привычного формата, убийцы, один он был или несколько, оказались какими-то нестандартными. Кесаев со своим капитаном-психологом, ботаником сраным, путали все карты и добавляли хаоса туда, где его и без них было предостаточно. Ковалев отодвинул документы, встал из-за стола и открыл шкаф. …Когда через час в дверь постучали и в кабинет привычно, не дожидаясь приглашения, вошел Липягин, полковник был пьян в стельку. – Слушай, Александр Семенович, я… Майор замолчал на полуслове, ошалело глядя на Ковалева. Полковник сидел красный, в расстегнутом кителе. Перед ним на столе стояла почти пустая бутылка коньяка, рядом лежала развернутая, надломленная, но не тронутая шоколадка. Ковалев мутно посмотрел на Липягина. – Дверь закрой, – потребовал он. Майор послушно щелкнул замком. Ковалев на его памяти, а работали они вместе много лет, мог пропустить на работе рюмку-другую коньяку, когда того требовал случай, но никогда не позволял себе напиваться и всегда сохранял кристальную ясность ума. Да что на работе – таким пьяным Липягин никогда не видел начальство даже в нерабочей обстановке. – Что случилось, Саня? – спросил он осторожно. – Ни хуя не случилось, Эдик. Просто все заебало, блядь! – Ковалев сгреб в кулак какие-то документы со стола, потряс ими с усталой яростью. – Все вот это вот за-е-ба-ло! * * * Его отпустили досрочно. Все вышло буднично, без намека на торжественность. Он привычно прошел по коридору, остановился у окна проходной. Расписался в журнале у вахтера, на стене за спиной которого красовался плакат: «Я честно трудился, хорошо себя вел и освободился досрочно. А ты?», и вышел. Его никто не встречал. Чикатило шел вдоль пустой дороги. Услышав вдалеке нарастающий звук работающего мотора, он остановился, обернулся. Завидев едущий вдалеке «жигуленок», поднял руку. Автомобиль приблизился, притормозил. Водитель подался к нему через переднее сиденье, принялся крутить ручку, опуская стекло: – Здравствуйте, – приветствовал Чикатило. – Я в Новочеркасск еду. Подбросите? Хоть докуда?..