– Какой? – с надеждой выдохнул парень. – Ты отказался от своих предыдущих показаний, так? Подпиши новый, уточняющий протокол – и пойдешь в камеру баиньки. – Если подпишу, меня не расстреляют? – Шеин снова смотрел на майора словно завороженный. – Если скажешь правду – как убивал, как тела прятал, – нет. В психушку поедешь. Лечиться. Там компот дают и телевизор смотреть можно, – ласково улыбнулся Липягин. – У нас за правду не расстреливают. * * * Овсянникова сделала последний выстрел, выщелкнула обойму, положила ее и пистолет на стол и отрапортовала: – Старший лейтенант Овсянникова стрельбу закончила! Инструктор наклонилась к зрительной трубе, на Ирину поглядела расстроенно: – Ира, что с тобой сегодня? Ты же наша гордость, чемпионка области – а три последних «в молоко»? – Рука дрогнула, – легко передернула плечами Ирина. – Кира Васильевна, давайте я завтра перестреляю? – Оно тебе надо? На троечку-то ты все равно сдала. Иди, Ириша, отдыхай. Зачтено. Девушка направилась к двери. Витвицкий поспешно сделал последний выстрел и тоже обернулся. – Я все. – Ох, товарищ капитан… – покачала головой инструктор. – Это вы маме в три годика кричали: «Мама, я все!» А тут есть форма доклада об окончании стрельбы. Ладно, кладите пистолет, идите сюда. Витвицкий подошел к инструктору. Та разглядывала его мишень. Оторвавшись от зрительной трубы, поглядела на капитана с удивлением и даже уважением. – Ну вот! Можете же, когда захотите, – радостно сказала она. – Три десятки в конце! У вас, возможно, талант стрелка, товарищ капитан. Советую больше практиковаться. Норматив вы сдали. Всего доброго. – Талант стрелка? – пораженно пробормотал Виталий, и тут его осенило. Он посмотрел вслед Ирине, но Овсянникова уже вышла из тира. * * * Актовый зал УВД был полон. И немудрено, сюда собрали офицеров милиции со всей области. В первом ряду сидела московская группа и люди из отдела Ковалева. Сам начальник ростовского УГРО стоял перед залом на трибуне, доводя до личного состава ориентировку: – …Особо обращать внимание на лиц с нетипичным, подозрительным поведением. Особенно, товарищи, если рядом дети. Дети – наша группа риска, за ними следить с усиленным вниманием. Сейчас вы увидите примерное изображение преступника. Щелкнул диапроектор. На белом экране за спиной Ковалева появился рисунок из дела Закотновой – изображение человека в плаще, шляпе, очках. – К сожалению, внятного фоторобота у нас пока нет, будем довольствоваться этим, – пояснил Ковалев. – Вы все получите ориентировку и этот… фоторобот. Обращаю еще раз ваше внимание: максимум бдительности, товарищи! Лучше задержать и проверить сотню невиновных, чем пропустить преступника и допустить новые жертвы. Но при этом не следует устраивать в городе террор и таким образом сеять панику. Граждане не должны видеть нашей работы, у них своя жизнь. А мы, товарищи, обязаны сделать ее мирной и безопасной. Ориентировки и снимки получите у дежурного. Все свободны. Идите работайте. Захлопали спинки откидных кресел. Милиционеры поднимались с мест, переговариваясь, шли к выходам из актового зала. С экрана им в спины смотрел по-прежнему неуловимый убийца в шляпе. * * * Его, этого неуловимого убийцу, выследил молодой милиционер Ахметов. Он стоял у перекрестка, как и было сказано, не привлекая внимания, говорил в рацию и поглядывал на автобусную остановку на другой стороне улицы. В разгар рабочего дня на проспекте было шумно, тарахтели машины, сновали пешеходы. На остановке толпился народ в ожидании автобуса. Именно там, среди других пассажиров, стоял Чикатило в плаще, шляпе и с портфелем. Но прежде автобуса появилась милицейская машина. Она остановилась на другой стороне перекрестка рядом с Ахметовым. Ахметов распахнул заднюю дверцу и нырнул в салон: – Здравья желаю, товарищ капитан, – поприветствовал он сзади сидящего рядом с водителем начальника. Капитан обернулся и посмотрел на молодого коллегу. – Так, давай еще раз все по порядку. Где? Кто? Что? – Заметил я его, товарищ капитан, на перекрестке – он дорогу переходил, – в волнении заговорил Ахметов. – Смотрю – а он прямо из ориентировки, все на месте: и шляпа, и портфель, и очки, и плащ. Ну, я напарнику сообщил, что веду подозреваемого, и пошел за ним. Да вы сами поглядите, товарищ капитан. Ахметов кивнул в сторону остановки. Капитан мельком увидел человека в шляпе. Разглядеть не успел – подъехал автобус, мужчина из ориентировки полез в салон вместе с другими пассажирами. – Ну, а дальше что? – Так дальше я вас по рации вызвал! Хотел сразу звонить в управление, они же телефончик дали, а потом подумал, что у меня свое начальство есть. – Это хорошо, что подумал и про начальство вспомнил… Автобус тронулся. Капитан повернулся к водителю: – Давай за автобусом потихонечку… Машина тронулась, поехала в потоке за отъехавшим от остановки автобусом. – А скажи-ка мне, друг Ахметов, – повернулся к коллеге капитан, – а он что, как-то подозрительно себя вел? Ну, вступал в разговоры с детьми, например? – Да нет… Просто… под ориентировку подходит, вот и все. Сказали же – проявить бдительность. – Ну да, ну да… – в задумчивости протянул капитан. * * * Обед уже заканчивался, и в столовой было немного народа. Овсянникова подошла к стойке, поставила поднос на металлические направляющие и принялась переставлять на него с полок салат, суп, второе, компот, постепенно продвигаясь к кассе. Припозднившийся Витвицкий заприметил Ирину издалека и поспешил встать за ней в очередь. Торопясь догнать ее, он не глядя похватал какие-то плошки и тарелки. – У вас салат «Весенний» или «Витаминный»? – поинтересовалась кассирша у девушки, когда довольный своей прытью Витвицкий нагнал ее у кассы. – «Весенний». – С вас рубль двадцать три. Овсянникова вынула аккуратный кошелек, отсчитала деньги. – Спасибо, Ирина, – с благодарностью проговорил Витвицкий сзади, чуть наклонившись к ее уху. Она вздрогнула от неожиданности, но, узнав голос, даже не обернулась, закончив отсчитывать деньги, высыпала их из ладони на блюдце возле кассы. – Я понял, у кого в тире был талант стрелка, – капитан лучился радостью, его распирало от этой догадки. – Еще раз спасибо. – Не понимаю, о чем вы говорите, – не оборачиваясь, обронила старший лейтенант и, подхватив поднос, пошла в зал. На лице ее была сейчас легкая улыбка, вот только Витвицкий ее не увидел. С подносом в руках он машинально сделал шаг следом. – Молодой человек! А деньги? – окликнула кассирша. Витвицкий спохватился, поставил поднос перед кассой и судорожно полез в карман: – Да, да, конечно. – Четыре сметаны, два сока и сочник. С вас восемьдесят семь копеек. На холостяцкой диете, что ли? – Да, вот, пожалуйста, – капитан бросил на блюдце рубль. Шутки кассирши он не заметил – подхватил поднос и устремился следом за Овсянниковой. – Молодой человек, а сдачу? Сдачу возьмите! Но он уже не слышал, он стремился во что бы то ни стало догнать Ирину, поговорить уже с ней. Ведь не просто так она отстреляла за него норматив в тире, что-то же между ними все-таки есть…