– Слушаю вас, Тимур Русланович, – так и не поглядев на раскрытое дело, сказал Некрасов. * * * Тем временем Витвицкий плелся по коридору следом за Овсянниковой. Он старался смотреть в сторону, а не на Ирину, но получалось у него это плохо. Девушка дошла до конца коридора, остановилась у лифта. Виталий вынужденно догнал ее, встал рядом, но Ирина словно не заметила его. – Ира, в конце концов, мы же взрослые люди, – не выдержал капитан. – Я не понимаю… Объясни, что происходит. Ты который день ведешь себя так, словно мы не знакомы… Должна же быть причина. На этот раз его слова возымели реакцию. Овсянникова резко повернулась и посмотрела на него с таким чувством, что Витвицкий отпрянул. – Причина? Хотите сказать, что вам она неизвестна? – со злой обидой спросила она. – А знаете, в чем между нами разница, Виталий Иннокентьевич? Я могу смолчать, когда не согласна с методами. Но я никогда не пойду на подлость и низость! Капитан растерянно смотрел на нее и часто моргал, по-прежнему мало что понимая. У Ирины влажно поблескивали глаза, но говорила она без намека на слезы: – Не трудитесь, Виталий Иннокентьевич, не тратьте на меня время. Я не стану обсуждать с вами свое начальство. – Ира, я… дайте объясниться! – Не надо объяснений. Я все знаю. Я все слышала своими ушами. И с этого момента постарайтесь обращаться ко мне только по служебной надобности и исключительно по имени-отчеству. Так и не дождавшись лифта, она резко развернулась и пошла к лестнице. Хлопнула стеклянная дверь. Витвицкий потерянно смотрел ей вслед. – Я же вашего отчества не знаю… – потерянно пробормотал он себе под нос. * * * В это время в кабинете бушевали страсти совсем иного толка. Кесаев сидел перед Некрасовым, напряженно постукивая пальцем по раскрытому делу. – Вы отметили это дело. – Отметил. И? – пожал плечами Некрасов. – Могу я узнать – почему? – сердито спросил Тимур Русланович. Профессор в упор поглядел на Кесаева. – Вы что же, в моей компетентности сомневаетесь? – Нет, в компетентности вашей я не сомневаюсь ни на минуту, – не отведя взгляда, сказал Кесаев, и голос его прозвучал сердито. – Просто дело это закрыто несколько лет назад, приговор вынесен, преступник получил «высшую меру». За этим всем стоит труд следственной группы, прокуратуры и суда. Вы понимаете, что это означает? Тут кто угодно засомневается. – Вот что, Тимур Русланович, давайте с вами договоримся, – твердо заговорил ученый. – Я никого ни в чем не обвиняю, не вмешиваюсь в ведомственные конфликты и не стою ни на чьей стороне. Я просто фиксирую факты и делаю заключение. Как профессионал. Что с этими фактами делать дальше – ваша забота. Кесаев подался вперед и понизил голос, хотя здесь их и без того никто не мог услышать: – А это факты? Вы уверены? – Стало быть, в моей компетентности вы все же сомневаетесь, – усмехнулся Некрасов. – Хорошо. Он быстро пролистал материалы знакомого дела, выудил фотографии жертвы и выложил на стол перед Кесаевым. Фотоаппарат бесстрастно запечатлел истерзанное тело Леночки Закотновой. – Смотрите на характер нанесенных ран. Видите? А теперь откройте любое из тех дел, в которых вы уверены, и сравните. Следователь смотрел на фотографии и играл желваками. – Совпадение? Случайность? Вы исключаете эти факторы? – Исключаю, – спокойно сказал Некрасов. – Я бы это увидел. Психические патологии, они как отпечатки пальцев – двух одинаковых не бывает. Нет, я понимаю, что вам проще спорить с очевидным, чем признавать свои ошибки, но… Кесаев поднялся и принялся в задумчивости мерять шагами комнату. – Хороша ошибка! Вы же по сути сейчас намекаете, что советское правосудие совершило преступление – был осужден и расстрелян невиновный! – А я здесь при чем? – флегматично пожал плечами профессор. – Еще раз, Тимур Русланович, я смотрю на вещи только с точки зрения своей профессии, все подробно изложено по фактам в моем заключении. Открылась дверь, вошел Витвицкий. После разговора с Ириной он выглядел потерянно, на непривычно напряженного Кесаева не обратил внимания. Полковник оценивающе посмотрел на Витвицкого. – Я на некоторое время заберу у вас капитана, Евгений Николаевич. – Как будет угодно, Тимур Русланович, – снова пожал плечами мужчина. – Но вы настаиваете на невиновности Кравченко? – Я не знаю, Тимур Русланович, виновен Кравченко или нет. Повторюсь, это ваша работа – решать, кто там преступник, а кто потерпевший. Я уверен в одном, это – нулевой километр, – Некрасов припечатал ладонью папку с делом Закотновой к столу. – Первая жертва. * * * В тот день, пять лет назад, после спора с подружкой Леночка стояла у трамвайной остановки и ждала дедушку Андрея, который обещал невероятное богатство – целую коробку жвачек. Вечерело. Лена смотрела на остановившийся трамвай. Из трамвая выходили люди. Она с надеждой всматривалась в лица людей, но доброго дедушки Андрея среди них не было. Трамвай тронулся, высадив одних пассажиров и забрав других. Девочка заметно поскучнела. Ждать она не любила, а сейчас к тому же было темно и холодно. Тренькнув звонком, к остановке подъехал другой трамвай. Лена снова оживилась. Она всматривалась в лица выходящих из трамвая людей, пытаясь углядеть одно знакомое. И наконец увидела. Среди прочих на остановку вышел Чикатило – дедушка Андрей, в плаще, очках и шляпе. Леночка заулыбалась и побежала к нему навстречу. – Дедушка Андрей! Школьница радостно подбежала к остановке, встала. Чикатило блеснул толстыми стеклами очков, улыбнулся: – А, Леночка. Здравствуй. Угощайся. Он достал из кармана пластинку жвачки и протянул девочке. – Спасибо, – поблагодарила она и, смущаясь, спросила: – А у вас правда дома целая коробка есть? По лицу мужчины пробежала судорога. – Есть. Целая коробка, – сказал он неожиданно осипшим голосом. – Пойдешь ко мне в гости? И она пошла. В сторону от трамвайной остановки уходила неосвещенная улица. По ней в темноту неторопливо удалялись две фигуры: мужская, в пальто и шляпе, и детская. Их не видел никто, кроме стоявшей на остановке дородной женщины. Женщина проводила их скучающим взглядом. Она не слышала, о чем говорили мужчина и девочка, но по тому, как они двигались, как мирно щебетала что-то девочка и как внимательно слушал ее мужчина, было понятно, что это, скорее всего, дедушка и внучка. Фигуры затерялись в темноте проулка. Женщина отвернулась и также скучающе принялась высматривать свой трамвай. * * * – Вы тоже считаете, что дело осужденного Кравченко созвучно с нашими случаями? – без предисловий спросил Кесаев Витвицкого, как только они вышли из кабинета в коридор. – Я не был так уверен, но… Евгений Николаевич убедителен в своих доводах. – Поедете со мной. Следователь шагал быстро, размашисто. Капитан едва поспевал за начальством. – Куда? Кесаев на ходу бросил удивленный взгляд на Витвицкого. – То есть… так точно, товарищ полковник, – спохватился тот.