Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 90 из 142 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Танкред парковал свой «форд мондео» у башенки, когда в доме зазвонил телефон. Шарли побежала открывать дверь, напевая себе под нос «Акапулько». Ключ заело. Шарли ругнула его и снова запела «Акапулько». Замок наконец поддался. Пока остальные разгружали машину, она кинулась в гостиную, поискала трубку, которая, разумеется, была не на базе. Трубка нашлась под подушкой кресла. – Алло? – запыхавшись проговорила она. – Добрый день. Сесилия Зербински. – О, здравствуйте, Сесилия. Мы уже начали беспокоиться. Особенно Гортензия. Как дела? Как Мюгетта? – Плохо. Она… Сесилия помолчала, сделала глубокий вдох. Но Шарли уже обо всем догадалась. – Мюгетта умерла, – сказала Сесилия, и ее голос оборвался бурными рыданиями. 17 Письма и тайники Письмо Сесилии Зербински Шарли Я в точности помню жест нашей Мюгетты, когда она отталкивала тарелку. Или когда я давала ей одежду, которую она не хотела надевать. Она отодвигала ее кончиком пальца и говорила: «Нет, спасибо». Именно так, мне кажется, она отторгла и пересадку. «Нет, спасибо, достаточно». Не скажу, что я этого ожидала, это не так, я надеялась всем сердцем, как и все здесь. Но Мюгетту вымотали эти месяцы усилий. Я очень хорошо представляю, как однажды вечером, посовещавшись со всеми своими кровяными тельцами, красными и белыми, со всеми пластинками, она сказала им: «Закончим на этом, а? Как вы думаете?» Это трусость с моей стороны, но я вздохнула с облегчением, когда вы подошли к телефону в тот вечер, я не смогла бы сказать такое Гортензии. Только не по телефону. Вы найдете в этом конверте письмо, которое Мюгетта передала мне для нее. Это письмо было написано, когда у Мюгетты оставалось еще немного сил. Пальцы у нее были слабенькие, вы увидите это по неровному почерку, иногда я помогала ей, поддерживая ее руку. На следующей неделе я уезжаю на юг. По дороге сделаю небольшой крюк и заеду к вам, у меня есть кое-что для Гортензии от Мюгетты. Прощайте, целую вас всех. Сесилия Письмо Мюгетты Гортензии Ты была одной из моих лучших подруг. Нет, я шучу. У меня никогда не было лучшей подруги, чем ты. Помнишь, как ты мне сказала, что впервые видишь более чокнутую, чем ты? Ну вот, теперь я могу тебе сказать: ты тоже достаточно чокнутая. Однажды я спросила маму: «Ты родилась в Дуэ?» «Да», – ответила она. «А папа? Он родился в Ницце?» «Да», – ответила она. «А я – я родилась в Анси?» «Да, и что?» – спросила она. «Так как же мы все трое встретились?» Ладно, вопрос дурацкий, и мне было четыре года… Но не такой уж дурацкий, если подумать, что мы с тобой встретились из-за моей болезни. Как бы я провела два месяца в этой дыре, если бы не Виль-Эрве? Я хотела бы рассказать тебе много всего, гораздо больше. Например, как этот чертов эскулап колет меня в зад четыре раза в день, и как я отомстила, опрокинув мешок с глюкозой на его замшевые мокасины. Или как мой милый питбуль Зербински клеит старшего медбрата, когда просит у него мой температурный листок. Но я очень устала, это как если бы ты просила гусеницу взвалить на спину Эйфелеву башню. Гусеница – это я. Я придумала новое название департамента: Дерьмо-и-Невезуха. Зербински в восторге. Куда вы поедете на каникулы этим летом? В Дерьмо-и-Невезуху. В его лесах можно заблудиться, в его озерах – утонуть, его горы рушатся вам на голову… Ух! Ух! Крепко обнимаю всех. Тебя в том числе. Смотрите, берегите себя, не глупите, я узнаю, у меня везде связи! Целую вас. Особенно тебя. Мюгетта P. S. Еще моя экзистенциальная шутка, когда мне было четыре года. Однажды мама показала мне свою фотографию, на ней ее обнимал сказочной красоты молодой человек, смеющийся, с развевающимися на ветру волосами. Диалог: – Кто это такой? – Напоминаю: мне ЧЕТЫРЕ года! – Но… это же твой папа, детка. – Папа? А кто же тогда этот старикан? – сказала я и показала на диван, на моего бедного отца. Четыре года. И уже отменное чувство юмора, правда? Беттина набрала номер Раймона. Да, того самого Раймона с айкью шляпы. Спроси ее кто-нибудь – зачем, она не смогла бы ответить. К счастью, она попала на автоответчик. К счастью. * * * Раймон перезвонил через два часа. Ее номер высветился у него на экране, он не сразу сообразил, а когда понял, что это она, Беттина, не поверил своим глазам, как дела, Беттина, ты приглашена в четверг на день рождения Викторьена Фуйю, который… – Нет. Чертовски жаль, потому что там будут Анн-Аннета Лопиталь, Поль-Эдерн Зубор, Лола Дюфуа, Сильв… – Мне не хочется туда идти. – А зачем ты мне позвонила? «С досады», – чуть не ответила она. Но ей больше не доставляло удовольствия быть злой. Она сказала: – Я ошиблась номером в списке контактов. – Я есть в твоем списке контактов? Неисправимая шляпа. Она рассердилась на себя за такие мысли. «Я есть в твоем списке контактов». Ох нет, стоп. Во что я влипну? Она сделала вид, будто не слышала. Сглотнула и выпалила единым духом: – Очень мило, что ты перезвонил. Извини, Раймон, и спасибо. До свидания. И повесила трубку. * * * В кладовой было три двери. Одна выходила на кухню, вторая – в гараж, а третья – в чуланчик в четыре квадратных метра, где стояла кормушка для скота на зиму в те времена, когда Виль-Эрве был поместьем. Чулан превратили в прачечную, кормушку заменила фаянсовая раковина, вместо скотины появились стиральная машина и гладильный стол. Беттина быстро прошла мимо полок с банками и открыла прачечную в поисках клея. Она хотела подшаманить подшивку единственных чистых джинсов, которые оставались у нее до следующей стирки. Она рылась в стенном шкафу, как вдруг дверь кладовой хлопнула – раз, потом другой. Беттина попятилась и хотела было закричать «Кто здесь?» из принципа и по привычке, но голос Танкреда остановил ее. – Я люблю тебя, – говорил он вполголоса. Тихий смех. Приглушенный смех Шарли. – За то, что я приготовила завтрак? – сказала она. – В том числе. Беттина тихонько прикрыла дверь прачечной, оставив узкую щелочку. Она по-прежнему слышала их голоса, но по крайней мере избавила их от неловкости, если они ее обнаружат. – Ммм, домашнее желе из ежевики, – облизнулся Танкред. – Моя маленькая слабость. Беттина сосредоточилась на своих поисках. Но она не могла помешать ушам слышать, тем более что пара, перемещаясь по кладовке, приближалась. И вдруг… Такого страха она не испытывала никогда в жизни! Дверь чулана открылась и так же быстро закрылась. Внутрь проскользнула тень. Беттина готова была завизжать от испуга. Но Женевьева (это была она) приложила палец к ее губам и сделала большие глаза, призывая к тишине и спокойствию. Беттина поняла, что сестра оказалась в том же положении, что и она. Шпионка поневоле! – Протертая черника, – продолжал Танкред.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!