Энид мимикой предупредила ее, но слишком поздно. Шарлотта испустила крик дикого зверя. Весь провалился в себя. Энид выразилась очень точно: бортик колодца обрушился вниз под тяжестью упавшего клена, как от подземного взрыва. – Ясен пень, дело не только в дереве, – объяснил господин из конторы, которому позвонила Шарли. По правде сказать, это был заместитель заместителя господина из конторы, которому позвонила Шарли, потому что «после ночной бури нет такого дома, который бы не пострадал!». – Камни были плохо пригнаны, да еще заплесневели, – продолжал господин. – Задень хоть один, и – бац! – снежный ком! – Бац снежный ком? – повторили девочки. – Как кусок сахара, который опрокидывает другой кусок, а тот опрокидывает третий? – спросила Женевьева. – Вот-вот, – кивнул господин. Его звали Филипп Бельмонбиш. Он жевал жвачку, которая высовывалась между зубов каждый раз, когда он произносил слова с буквами «е» и «и». Месье Бельмонбиш рассматривал нижнюю половину клена, единственную, которую было видно. Остальное провалилось в колодец. Славное дерево отважно нырнуло туда головой вниз. Корни тянули к небу тысячи своих щупальцев. – Бедный старик, – вздохнул месье Бельмонбиш. И у пяти сестер в ту же секунду всплыл в памяти голос отца, вздыхающий: «Бедный старик! – перед стволом клена, еще не упавшим, но мертвым – Он родился в один год с вашей бабушкой Диной. Я не могу его срубить, это будет все равно что похоронить бедняжку дважды». Тогда клену дали отсрочку. Колючки, плющ, мох еще подпирали его и поддерживали. – А как же Блиц и Свифт? – воскликнула Энид. – Ты думаешь, они тоже на дне колодца? – с любопытством осведомилась Беттина. Жевательная резинка месье Бельмонбиша, похоже, недоумевала, что значат слова «Свифт» и «Блиц». – Что это… – начал месье Бельмонбиш. – Блиц! – вдруг вскрикнула Энид. – Послушай, – начала Шарли тоном, сообразным обстоятельствам. – Если Блиц был в дереве, когда оно упало, есть шанс, что… я хочу сказать, вероятность, что… – Блиц! – снова завизжала Энид. Это был возглас, исполненный радости. Маленький рыжий парашютик слетел с соседнего бука и приземлился прямо на грудь девочки. – Блиц, – ласково повторила Энид, прижимая белочку к себе. Месье Бельмонбиш почесал за ухом кончиком мизинца. – Сколько будут стоить эти работы? – пошла в атаку Шарли. Он стал загибать пальцы один за другим, перечисляя: – Вывезти гнилой ствол. Расчистить. Заменить мраморную плиту. Выложить и скрепить каменный бортик. Зашпаклевать. Зацементировать… – Сколько? – перебила Шарли. Ей совсем не понравилось, что он назвал «гнилым стволом» почтенное дерево, видевшее рождение бабушки Дины. Бельмонбиш озвучил цифру, от которой все побледнели. – За высохший колодец? – возмутилась Шарли. – Никому не нужный колодец? – подхватила Гортензия. – Который высох сто лет назад? – Который сохранили для декорации? – вступила Беттина. – Для красоты? – уточнила Энид. – На память? – высказалась Женевьева. – Так дорого? – заключила Шарли. Окруженный со всех сторон, месье Бельмонбиш попятился, как Ясон от Горгоны, и едва не проглотил жвачку. – С отделкой спешки нет, – пошел он на уступки. – Этим можно заняться и попозже. – Сколько без отделки? Без отделки итог был таким же головокружительным, как и с ней. Гортензия тряхнула короткими волосами. – Лучше съешьте наши кишки, – проговорила она мрачно. – Под соусом грибиш. – Я думаю, – начала Шарли, – мы вполне обойдемся без этих ра… – Другое предложение! – поспешно воскликнул месье Бельмонбиш. – Вывозим это гнилье. (Клен! Гнилье! Шарли затрясло.) Засыпаем колодец. Три четверти работы в минусе. Цена соответственно. – То есть? – взяла быка за рога Беттина. Он назвал куда более разумную сумму. Как бы то ни было, при их более чем скромном бюджете даже самая низкая цена их бы не устроила. Но постоянно смотреть на разрушенный старый колодец с разинутой пастью и торчащий из него клен – ни дать ни взять удав, переваривающий динозавра, – было бы слишком удручающе. Шарли с тяжелым вздохом сказала: – OK, идет. – Не сию минуту, – сказал месье Бельмонбиш, и шарик жвачки надулся у зубов. – Когда? – От этой бури все пострадали, говорю же вам. Встретимся через пару деньков? – Хорошо. Очень грустно было думать, что этой ночью мертвый клен действительно умер. * * * – Я бросаю курить, – сообщила Шарли Женевьеве на пляже. Она потрясла ногой, высвобождая ботинок, медленно погружавшийся в ил, и нагнала сестру. – Будем надеяться, что на этот раз окончательно, – отозвалась Женевьева. – Ты бросала уже пятьдесят один раз. Она подобрала пригоршню водорослей и бросила в розовый пластмассовый тазик, который несла Шарли. – Минуточку. Я не совсем бросаю. Объясняю: выкуривая половину моего недельного рациона, я сэкономлю за год столько, что нам с лихвой хватит заплатить месье Бельмонбишу. – Да? Ждать целый год, чтобы вывезти клен и засыпать колодец? – воскликнула Женевьева. В руке ее болталась водоросль, похожая на высушенного человечка. – Нет. Но откладывать деньги никогда не поздно. Послушай… И, наполняя розовый таз водорослями, Шарли объяснила, что покупает она пачку в неделю, а значит, выкуривает 2,8571428 сигареты в день, то есть, если она будет выкуривать половину, это составит 1,4285714, стало быть, половина еженедельного расхода и экономия в 52 раза… – Вернемся? – перебила ее Женевьева, заметив, что вдали над океаном небо начало темнеть. – Дождь собирается! Шарли встряхнула розовым тазом, чтобы равномерно распределить водоросли, и задумалась. Хорошая ли это идея? Нет, не вернуться домой – небо хмурилось уже так свирепо, что это было очевидно. А вот стоит ли лишать себя 1,4285714 сигареты в день ради дома, который грозит рухнуть от каждой непогоды? Только ради того, чтобы сэкономить в 52 раза… сколько же? – Надеюсь, сегодня ночью на нас не обрушится новая буря, – сказала она, продев руку под локоть сестры у крутой лестницы на утес. Дома Гортензия сидела, съежившись у батареи в гостиной, и писала с таинственным видом. Гортензия всегда писала, и всегда с таинственным видом. Беттина смотрела клип «Дыры в голове» по телевизору. Энид шмыгала и сморкалась. – Ты плачешь? – Нет, – ответила Энид, но глаза ее были полны слез. Женевьева присела рядом с ней. – Что с тобой?