– Валери Клотильд. Именно в таком порядке: имя и фамилия. Мне пришлось позаботиться о Гортензии и ее кузенах в Париже. По правде сказать, я тот самый полицейский, который отправил их сюда. Я заехал справиться, как они. – Вы специально приехали? А вы не знаете, что существует такая хорошая вещь под названием «телефон»? Он одарил ее улыбкой, которую она нашла сногсшибательной. – Вы простужены? – вдруг спросил он. – Простите? Боже милостивый, нет! А что? – Почему же тогда… Я в отпуске, – резко сменил он тему. – В таком случае идемте! – сказала Шарли и первой свернула в Тупик. Зеленую шляпу она поспешила потерять в зарослях. * * * Гортензия читала, зарывшись в подушки оранжевого дивана. Ее взгляд порой скользил поверх страницы и окидывал гостиную. Верхний край книги был ее горизонтом, границей между вымыслом и реальностью. Примерно как между экраном в кино и залом. Конечно, бывает, что горизонт размывается. Вот как сейчас, когда она читала книгу «Волна любви на озере дружбы». И задавалась вопросами. Кто, Базиль или Валери, был озером? Если посмотреть на все эти розовые пятнышки, расцветавшие в вырезе Шарли, с тех пор как полицейский приехал четыре дня назад, пожалуй, он мог быть волной… Гортензия опустила глаза на страницу. Зазвонил телефон. – Тебя! – крикнула ей Энид. Гортензия встала. Звонил Мохаммед. С улицы Пилле-Виль. Из Парижа. – Все хорошо? – Угум. А у тебя? – Нормально. Кстати, правда, что ты живешь у моря? – Из моего окна можно прямо в него нырнуть. – Вот здорово! – Хочешь, приезжай, посмотришь. Пляж большой. – Я не могу оставить маму. – Приезжай с ней. – Правда? У вас есть место? – Пока еще не полный комплект. – Позови Юпитер. Мама хочет с ней поговорить. Узнать, как она. Пока. – Пока. Через три дня приехали мадам Эссаира с Мохаммедом. С чердака принесли матрас. Беттина предложила уступить им свою комнату и поставить палатку в парке с Денизой и Беотэги. Сестры не поверили своим ушам. Беттина? Уступает свою комнату? Они не догадывались, что эта внезапная тяга к природе была напоминанием о прекрасном июле… * * * Полмесяца спустя, когда Энид и Гулливер играли в кости с Гарри и Дезире – все четверо сидели на ступеньках крыльца, как ноты на разлинованной бумаге, – шорох шагов по гравию заставил их поднять головы. Перед ними стоял незнакомый парень, одним пальцем придерживая переброшенную через плечо куртку. Он улыбнулся, и дети заметили, что лицо у него слегка осунувшееся. – Добрый день, – поздоровался он. – Женевьева дома? – Смотря какая, – ответила Энид. – Тебе нужна Женевьева, которая стирает белье белее белого? Женевьева, у которой мерцают серебристые блестки в глазах, когда она говорит «Фрисби Рикики»? Та, что может быть похожей на Мэрилин Монро, когда надевает каблуки? Или моя сестра, которой шестнадцать лет? Парень рассмеялся, смех его был почти не слышен, зато очень хорошо виден. – Все, если можно, – ответил он. Но идти за сестрой не пришлось. Женевьева мыла окна в комнате наверху, она спрыгнула с табуретки, побежала в ванную, чтобы сполоснуть руки и пальцами пригладить волосы, и кубарем скатилась по Макарони к крыльцу. – Здравствуй! – сказала она, когда подбежала, запыхавшись, к незнакомому парню. Они одновременно улыбнулись. И, под неодобрительными взглядами мелких, бросились друг другу в объятия, как будто каждый был для другого Огюстеновым пирожным. Гулливер, Дезире, Энид и Гарри, стыдливо опустив глаза, вернулись к партии в кости. Дезире и Энид успели трижды крикнуть: «Кости, мой ход!», прежде чем старшие разомкнули объятия. Наконец Женевьева, обняв одной рукой незнакомого парня, сказала: – Вот. Это Виго. Четверо мелких вежливо поздоровались. Энид с самым приветливым видом спросила: – Надо будет достать еще матрас? 16 Валькирия Вагнера Ежемесячный чек от тети Лукреции пришел с опозданием и с извинениями. Тетя проходила курс талассотерапии на острове Джерба, у нее просто вылетело из головы, но, когда вернется, она их навестит, обязательно… – Боже мой, только не это! – проворчала Беттина. Шарли быстро составила в уме список всего, что на данный момент в Виль-Эрве могло ужаснуть тетю до потери разума: • пернатая живность; • мохнатая живность; • люди; • посторонние; • молодые; • веселые; • толпа; • бардак. Шарли позвала четырех сестер на чердак, единственное место в доме, где еще можно было собраться, не споткнувшись о матрас, багаж или живность. Она окинула пронзительным взглядом Энид, Гортензию, Беттину и Женевьеву – взглядом, самую малость драматическим, она готова была это признать. Потом помахала чеком от тети Лукреции и царственным жестом разорвала его на восемь частей. После чего, довольная произведенным эффектом, провозгласила: – Избавимся от тети Лукреции! В ответ пронесся испуганно-восхищенный шепоток. – Ты хочешь ее ликвидировать? – Да.