– Тогда мой тебе совет: оставь его себе. Она нырнула в машину. Усевшись рядом, они уставились в ветровое стекло. Бульвар в пору «между волком и собакой»[75] тянулся, как широкоэкранное кино, вдоль всего побережья. – Куда мы едем? – спросила она. – У меня есть кое-какие идейки. А у тебя? – Никаких. – Тогда поехали со мной. Выбора у нее не было. Ресторан был в Сен-Жане, километрах в десяти, у казино. Он назывался «Красный корсар». С автостоянки Женевьева с тревогой посмотрела на фасад. – Это здесь? – Здесь. С другой стороны есть вид на море. Она нерешительно вышла из машины. – Что не так? – спросил он. – Это выглядит… …очень дорого, подумала она про себя, а вслух сказала: – …богато. Ресторан для тридцатилетних стариков, подумала она еще. Не для парня и девушки нашего возраста. – Я недостаточно хорошо одета, – предприняла она последнюю попытку. Выбор Виго казался ей странным, даже откровенно несуразным. – Ты само совершенство. Идем. Он взял ее под локоть так властно, что прибавил сразу три года. Кстати, а сколько ему лет? – Ладно, – сказала она. – Но счет разделим? Он резко остановился и посмотрел на нее с таким свирепым выражением, что у нее задрожали колени. – Я приглашаю, ОК? С огнем в глазах, как сказал бы: «Это мой револьвер, не трогай его!» Она удивилась, почему, собственно, подумала об оружии. Они вошли. Женевьева вытянула шею, мысленно поблагодарила Шарли за то, что та посоветовала ей надеть туфли на каблуках (жалких четыре с половиной сантиметра, но все-таки). Она улыбнулась метрдотелю, но в ответ получила только отблеск его очков. – Сюда, – тихо сказал он и взял их судьбу в свои руки. Высокие окна, на которых висели занавески по-версальски красного цвета, выходили на море и фонтаны казино. Музыка была ласковая и загадочная, свет пурпурный и бархатный, очень коварный. Им принесли меню. Спросили, желают ли они аперитив. Женевьева открыла было рот, чтобы воскликнуть: «Нет-нет!» Но Виго ее опередил. – С удовольствием, – церемонно ответил он. Она фыркнула в салфетку. С удовольствием! Ей показалось, что она попала в «Купер Лейн», в ту серию, где родители празднуют двадцатилетие свадьбы. – У нас есть отличная ратафия, – прошелестел метрдотель. Женевьева уткнулась в меню. Ратафия. От одного названия она едва не рыдала от смеха. – Шампань, – уточнили им. – Ратафия шампань. Виго посмотрел на Женевьеву и увидел, что она на грани срыва. – Давайте ратафию, – сказал он мрачно. Метрдотель удалился. Оставшись одни, они рассмеялись. В зале были только пары, все старые, лет за тридцать. – Ты уже бывал здесь? – прошептала она. – Никогда. – Я думала, ты здесь свой человек. – Мне посоветовали. – Твой банкир, полагаю. – Один друг. Которого я очень любил. Принесли ратафию. Женевьева ожидала волшебного зелья… Это и было волшебное зелье. Золотистое, с запахом лакрицы, обволакивающее. Виго поднял свой бокал и чокнулся с Женевьевой. – Мне двадцать два года, – объявила она. – Я получила аттестат вечность назад. Я стала… заводчицей собак или коз. – Мне двадцать два года, – отозвался он. – Мой выпускной… не помню, когда это было. Кем я стал… понятия не имею. Женевьева прыснула. Из-за его тона. Или из-за ратафии. Потом ее развеселило блюдо с морепродуктами. – Здорово, когда тебе двадцать два года, – заметила она. – Просишь – и получаешь все, что хочешь. Она подняла голову и вилочку для устриц. – Мне шестнадцать лет, – сказала она тихо-тихо. – А тебе? – Восемнадцать. С половиной, – поспешно добавил Виго. Он наклонился, взял ее за руку и поцеловал в ладонь. – Прекрати эти стариковские штучки, – сказала она еще тише. – А то я подумаю, что тебе и правда двадцать два. Но он не отпустил ее руку и снова поцеловал. Сердце Женевьевы таяло, как фисташковое мороженое на солнце. Она попыталась запротестовать неуверенным ломким голосом: – И это все, что ты можешь придумать, чтобы не дать мне съесть последнюю креветку?!. – Смоемся? – предложил он через некоторое время. – Десерт? – предложил появившийся официант. – У нас есть дульче де лече. – Чегойто? – спросил Виго. – Что вы имеете в виду? – поправила Женевьева. – Н у, – протянул официант, – можно назвать это, скажем так, тропическим вариантом айриш-кофе. – Я возьму, – сказал Виго. Женевьева тоже взяла. Дульче де лече оказался пенистым, жгучим, обалденно вкусным и таким же коварным, как все остальное. Выпив полчашки, Виго вспомнил, что ему еще вести машину. Женевьева тут же протянула руку, передвинула его чашку к своей и с удовольствием допила. Виго расплатился банкнотами. Банкнотами по десять, двадцать, пятьдесят евро. Даже в гардеробе. Она запретила себе задаваться вопросами. Да и голова у нее плыла. – Ты со мной? – спросил Виго на стоянке, у двух клумб с ирисами перед казино. – Конечно. Если тропический вариант айриш-кофе перестанет упорно тащить меня влево. Он с поклоном распахнул перед ней дверцу. Она попыталась сесть изящно. Ей это как будто удалось. Машина тронулась.