На стоянку машин, что перед домом райисполкома, один за другим подкатывали «по уши» в грязи, как разъярённые рысаки, зеленоватые, с брезентовыми пологами «газики». Вася влетел на площадку, круто развернулся, дал задний ход и поставил в строй машину. «Лихой танкист будет», — подумал старшина и с гордостью закрутил усы. Совещание было коротким и свелось, в сущности, к напутствиям и пожеланиям. Харитон Харитонович даже не слышал, о чём шла речь, так был погружён в свои думы, и всё об этой Овсяной полянке. Кто и за что так зло мог посмеяться над ним. Вспахано не трактором, а лошадью, или лошадьми, да за одну ночь. Это никак не укладывалось у него в голове. После совещания секретарь райкома спросил мимоходом: — Чего это, Харитон Харитонович, первую борозду да в потёмках. Неприятно как-то ночью пахоту начинать. — Да какая пахота, — ответил председатель, — просто машину одну проверили. — А про себя подумал: «Ну теперь пошла писать губерния, раз до райкома дошло». II На обратном пути почти всю дорогу, несмотря на красноречие Васи и его наивные, подчас нелепые рассуждения и вопросы, Харитон Харитонович не обмолвился ни одним словом. И теперь он думал не о том, кто и зачем вспахал полянку, а как он мог неправду сказать утром Ковче, а сейчас такую же неправду сказал секретарю райкома. «Да не сон ли это? Нет, не сон». «Уж не заболел ли?» — думал Вася, поглядывая на старшину. Подъехали к Быстрице. От Быстрицы до дому — рукой подать. Вася остановил машину, взял брезентовое ведро и за водой: «газик» купать. Председатель тоже вышел из машины. Северное полуденное весеннее солнце яркое, весёлое и жаркое. В чистом, прозрачно-голубом небе повисли жаворонки и огласили окрестность чарующей задушевной песней. На припёке зелёной щетинкой с красноватыми стебельками тянется к солнцу молодая травка. Маленькими солнышками у всех на виду распустилась мать-и-мачеха. По берегам, у самой воды, кусты краснотала разукрасили себя бархатными серёжками и просеребью обрамили Быстрицу. Над болотом, не умолкая, блеет бекас. В речке, в бурунах воды, тепло улыбается солнце. Улыбнулось оно и председателю — раз и другой. И потеплела, отошла душа Харитона Харитоновича. А когда Вася закончил мыть машину, председатель подал команду: — По ма-ши-нам! За-во-ди! — Есть заводить, товарищ гвардии старшина! — крикнул обрадованный Вася и бросился в машину. — Прямо по дороге! В колхоз «Вешние воды»… вперёд! — Есть вперёд, прямо по дороге, товарищ гвардии старшина… III Ковча с ложкой в руке на шум мотора обернулся к окну и седой бородой, что веником, закрыл оконный переплёт. — Никак, председатель к нам приехал. С чего бы это? — Он, кому больше, — приложив костлявую руку козырьком над глазами, высунувшись в другое окно острым, как клин подбородком, что баба-яга, прошамкала жена Ковчи, бабушка Дарья. — Хлеб да соль, — с порога приветствовал председатель хозяев. — Просим, Харитон Харитонович, с нами за стол, — в один голос ответили на приветствие бабка и дедка. — Спасибо, дома с обедом ждут. — Как хочешь. Потчевать можно, неволить грех. Проходи да рассказывай, что нового из района привёз, — не отрываясь от еды, кивком головы указал дед на лавку. — Извиниться, Митрич, к тебе пришёл. — За что? — удивился Ковча. — Ты мне ничего плохого не сделал. — Утром неправду сказал. Не пахали мои трактористы Овсяную полянку. А кто такую шутку сыграл с нами — ума не приложу. Так что прости, Митрич. — Вот она задача какая! — ещё больше удивился старик. IV Трактористы — Седой, Рыжик и Жук — с досадой на самих себя, но чётко и задорно рапортуют председателю колхоза: — На большой дороге, что в колхоз и из колхоза — ни следа. На дорогах из деревни в деревню — ни следа. На полевых дорогах — ни следа. Под крутоярами ручьёв — ни телеги, ни плуга, ни бороны. В зарослях оврагов — ни телеги, ни плуга, ни бороны. На лесных опушках в чапыжнике — ни телеги, ни плуга, ни бороны. Сквозь землю провалился пахарь — не иначе… — Подать вертолёт! Да живо! — Есть подать вертолёт! — в один голос повторили приказание трактористы. Глава четвёртая I Небольшой одноместный вертолёт «Сокол», сделанный механизаторами колхоза в зимние длинные вечера по конструкции и при непосредственном участии Харитона Харитоновича, поднялся в воздух. Чешут затылки трактористы. Им тоже каждому хочется полетать на своём вертолёте, но председатель заявил: «Пока не проверю окончательно машину, на метр от земли никому не позволю подняться» — и не позволяет. Завидуют ребята, но что поделаешь. — Подождём. И ждут. И дождутся. Слово председателя твёрдое, верное. Радуются ребята. С вертолёта глаз не спускают, задрав головы к небу. — Ух как здорово идёт! — У старшины в руках да не шёл бы! — Наша работа. А Харитон Харитонович, перелетев реку, крутит над Заречным полем, над лесными опушками, над оврагами. Шарит глазами по кустам, по мелколесью, по оврагам, но нигде ни телеги, ни плуга, ни бороны.