Скворец, сидевший у своей скворечни на берёзе неподалёку от гаража, глянул на развеселившихся ребят, чуть поопустил крылья, вскинул голову и залился соловьиным посвистом… — Ну как, товарищи пахари? — спрашивает Четвёртый Харитон, разгуливая в синем комбинезоне перед ребятами, тоже одетыми в синие комбинезоны. — Не подведёт наш агрегат? — Никак нет! — ответили в один голос ребята. — Мотор работает, как сердце богатыря! — заявляет Коля Тонкослух. — Я насквозь вижу все узлы машины, и ни в одном из них ни сучка ни задоринки! — утверждает Федя Востроглаз. — Когда я сидел за рулём, то чувствовал в машине силу не меньше, чем у себя, — заключил Андрюша Сила. — Оправдаем ли доверие колхозников, товарищи пахари, поручивших нам проложить первую борозду этой весной? — Оправдаем, душа из нас вон! — Костьми ляжем, но оправдаем! — кричали наперебой ребята. — Благодарю за веру в свои силы! — смеётся Харитон. Вместе с ним смеются и дурачатся ребята. — А теперь, Андрюша, дай-ка русскую, да почаще! Андрей схватил со стеллажа свою любимую синемехую, вскинул ремень гармони на правое плечо и начал с перебора на перебор. Выход сделал Харитон, дробя каблуками по цементному полу гаража. Вологодские ребятушки Нигде не пропадут! Где бы ночка ни застала, Всё равно домой придут! — подхватили ребята. На шум и смех прибежали из других отсеков гаража трактористы Ефим, Иван, Павел — и тоже в круг. Проезжавший мимо председатель остановил машину, прислушался и, удивившись веселью в рабочее время, тоже бегом в гараж. Не успел Харитон Харитонович раскрыть рот и спросить, как обычно: «В чём дело?» — озорной Павел, лихо притопнув, частушкой ответил на вопросительный взгляд председателя: Эх, не праздник у нас И не именины, Просто ноги поразмять, Порасправить спины! — А ну-ка, дайте мне! — скинув телогрейку и крутанув пшеничный ус, крикнул председатель. — Андрюша, чуть пореже! Вот так, вот так! — пошёл гвардии старшина вприсядку. Шире круг, Шире круг, Громче стук, Громче стук, Чтобы высечь огонь Каблуком о каблук! — задорно подпевают трактористы, звучно хлопая ладонями то по голенищам, то по подошвам сапог. Глава восьмая I Когда черёмуха белой кипенью выплеснулась из крутых берегов оврага, когда берёзы оделись в пышные зелёные гимнастёрки, когда яровые хлеба плотно укрыли вспаханную землю и тёмно-зелёными волнами переливались на весеннем тёплом ветру, а в скворечнях запищали скворчата, тогда прозвенел последний звонок последней четверти последнего учебного года для Четвёртого Харитона в Вешневодской школе. Было шумно. Было весело. Было грустно. Говорили учителя, говорили колхозники. Говорили коммунисты. Поздравляли октябрята. Говорили комсомольцы. Поздравляли пионеры. И все: вступаете в жизнь… вступаете в жизнь… — как будто семнадцать лет ребята шли обочиной жизни. Гремела музыка. Звенели песни. В школьном вальсе кружились все — от директора школы до председателя колхоза. Утренняя заря кумачом горит на окнах школы, а школа, как пчелиный улей, шумит и шумит, и всюду черёмуха… черёмуха… черёмуха… Не поскупилась лесная модница севера на охапки белых, нежных, как ладошки ребёнка, душистых цветов. II У Четвёртого Харитона двойной праздник. Вместе с аттестатом зрелости директор школы вручил ему повестку из районного военного комиссариата, в которой написано, что он, Харитонов Харитон Харитонович, для прохождения военной службы зачислен в пограничные войска Союза Советских Социалистических Республик. — Поздравляю! — пожав крепко руку, сказал директор. — Служу Советскому Союзу! — взволнованно ответил Харитон. Глава девятая I