– Это все от бедности идет, – мягко сказал Макар. – Привыкли наедаться простыми и дешевыми продуктами. Галка вспыхнула. – А еще если ты с ними не пьешь, то ты их не уважаешь. Пофиг, что у тебя непереносимость алкоголя – пей, раз хочешь влиться в нашу семью! – Она повысила голос. – А еще девушке не надо стричь волосы, если она хочет понравиться парню! Бабкин покосился на короткие перья, беспорядочно торчащие из Галиной головы. Выкрашенная синим прядь упала на лоб, придавая ей сходство с сердитым дикарем. – Это у них критерий такой – понравится парню или нет! – чеканила разъяренная Галка. – Плевать, что ты сама об этом думаешь! Начхать, что у тебя даже парня нет! Все равно девушка должна в первую очередь сверять свои поступки с воображаемой мошонкой! – Галка! – Что, Стриж? Это правда! Они бестактные, они во все лезут! Спрашивают, когда мы заведем детей. Нет, не детей – деток! Она передразнила чей-то слащавый голос: – «А когда же детки?» – О продолжении рода заботятся, – быстро вставил Сергей. – Они говорят, что я дура, раз в грязной Москве живу! – Об экологии думают! – Считают, что деньги на путешествия выкидывают только кретины! Нормальный человек не будет по миру шарахаться и еще платить за это! – Певцы родного края! – И еще они слушают Черемошню! – выложила Галка последний козырь. – Не слушают, а едят, – поправила Саша. – И не черемошню, а черемшу. Горький смех был ей ответом. – Черемошню, Стриж! – Что это? – Черемошня – река такая. А еще певица, которая взяла в честь нее псевдоним. Завывает о бабьей доле хриплым голосом. Эдакая задушевность пьянчуг и женщин трудной судьбы. Зал рыдает, размазывает сопли, курит и кается в грехах. А я джаз слушаю, вы понимаете? Джаз! Галка перевела дыхание. – Они снобы. Ужасные. – Кто еще из вас сноб, – усмехнулась Саша. – Стриж, ты не понимаешь. Есть снобизм богатых – он у всех на слуху, всем очевиден и понятен. Но есть и снобизм бедных. Плохо скрываемое презрение к тем, кто тратит деньги неправильно. Однажды сестра Олега спросила, сколько стоит моя куртка. А я возьми да скажи правду. Ты бы видела ее лицо! Она не назвала меня дурой лишь потому, что рядом стоял Олег. Но потом все-таки не выдержала: я бы, говорит, на эти деньги десять курток купила. – Ты промолчала, надеюсь? – без всякой надежды спросила Саша. Галка пожала плечами: – Я сказала, что это было бы десять дерьмовых курток. А у меня одна, но качественная. Бабкин скептически крякнул. Теперь стало ясно, зачем невеста на обычный ужин с родственниками жениха подтянула силы моральной поддержки. – Есть хорошее правило, – сказала Галка. – Не надо рассказывать, сколько ты зарабатываешь, во что веришь и с кем спишь. А они обо всем хотят знать. Считают, что имеют на это полное право! И мне за них замуж выходить, – подытожила она. Некоторое время ехали молча под перестук колес. Наконец Илюшин озвучил вопрос, который вертелся у всех на языке: – А как же вы, просите за бестактность, ухитрились выбрать мужа из такой семьи? Галка вдруг улыбнулась. Саша уже наблюдала этот номер, а вот Макар с Бабкиным выглядели искренне изумленными. Особенно впечатлился Сергей. До улыбки он видел перед собой лишь тощую остроносую девицу с зашкаливающим уровнем тревожности. Джинсы куцые до щиколоток, рваные кеды и сверху растянутая футболка. «Невеста! Ха!» Ногти обгрызены, как у подростка, и нервно курит каждые пять минут. Из разговора с ней Бабкин узнал, что прежде она работала менеджером по продаже сигарет, а потом устроилась в крупное издательство. «Втюхиваю народу писателей, – сообщила ему Галина. – А до этого втюхивала курево. Принципиального отличия никакого, разве что от сигарет вреда меньше». Как эта энергичная девица решилась выйти за глубокого провинциала? А главное – зачем? – Он потрясающий! – вздохнула Галка. – Вы его увидите и сами все поймете. «Ну-ну», – подумал Макар, но вслух ничего не сказал, потому что поймал взгляд Саши. «Ну-ну», – подумал Бабкин, но промолчал, потому что грыз рафинад. «О, господи, – подумала Саша. – Вот что мы ввязались?» 2 Что ужин покатится вовсе не по намеченным светским рельсам, стало ясно, едва слово взяла бабушка. Елизавета Архиповна нацепила на нос очки, изучила Галку и обернулась к матери жениха. – А что, нормальные девки-то все закончились? – сокрушенно проскрипела она. «Ах ты ж старая ты грымза!» – ахнула Саша. А ведь начиналось хорошо! Хорош был огромный яблоневый сад, на который понемногу опускались сумерки, и безалаберный, но уютный дом с кучей комнат. И собаки брехали вдалеке по-деревенски беззлобно, и чубушник пах изо всех сил, притворяясь жасмином, и над длинным столом, уставленным тарелками, вились почти что свои, домашние мухи. Под ногами гулял пушистый рыжий кот по имени Берендей, деликатно помякивая, когда кто-нибудь задевал его хвост. Елизавета Архиповна перевела взгляд на внучатого племянника и развила свою мысль: – Олежка, конечно, даром никому не сдался. Но с мужиками-то сейчас, я слышала, напряженка! Всяких берут. – Она пошамкала губами. – Даже и таких. Мать Олега поменялась в лице. Рядом с Сашей, откинувшись назад на стуле, беззвучно захохотал Макар. Он-то сразу предсказал, что их ждет. Во-первых, одновременно с родителями жениха навстречу Галке, Саше и Илюшину выплыла на крыльцо деваха ослепительной красоты. «Из чего только сделаны девочки», – пелось в детской песне. С девахой все было ясно: ее сотворили из каблуков, бюстгальтера пуш-ап, банановой жвачки и красной помады. Ноги у девахи были такие, что Саша сразу запуталась взглядом в этих загорелых ногах, заблудилась безнадежно и думала, что уже не выберется. Но тут прекрасное видение улыбнулось, и путеводным лучом сверкнули белоснежные зубы. Рядом с Сашей Галка что-то прошипела. – Познакомьтесь, мои милые, познакомьтесь! – захлопотала полногрудая женщина в мешковатом желтом платье. – Это Кристина, подруга нашей Риточки. – И Олега! – грудным голосом сказала Кристина. Протолкнула пузырь жвачки язычком между алых губок, надула его, лопнула и втянула в себя. А затем интимно улыбнулась Илюшину. Саша Стриженова взяла своими длинными медицинскими пальцами эту дрянь за горло и била головой о ступеньки крыльца до тех пор, пока та не подавилась жвачкой и не умерла. На самом деле Саша Стриженова улыбнулась в ответ и взяла Макара Илюшина под локоть. Красавица перевела на нее недоуменные глаза и взмахнула ресницами. «Ты кто ваще такая?» – просемафорили ресницы. Саша размолола ее взглядом в труху. «Женщина я евойная». – Здрасьте, – процедила Кристина. Что следовало понимать как вызов и приглашение к боям без правил. – Здравствуйте! – приветливо отозвалась Стриж. – Рада познакомиться! В переводе это означало, что любая деревенская сволочь, которая покусится на вот этого сероглазого, будет оттаскана за белокурые волосья и бита лопатой до тех пор, пока не поумнеет и не научится различать свое и чужое. Макар Илюшин, вокруг которого развернулись кровопролитные баталии длиной в полторы секунды, ничего не заметил. Во-вторых, хозяйка привела Сашу и Макара в дом знакомиться с патриархом. – Пахом Федорович, – с гордостью представила она. – Брат моего дедушки. Старшего. Покойный. В глубине дома что-то хлопнуло, запахло горелым мясом, и полногрудая женщина бросилась прочь из комнаты. Макар и Саша остались наедине с дедушкой. Пахом Федорович восседал в инвалидной коляске и строго смотрел перед собой. Восковые руки были сложены на коленях. Синевато-зеленая щетина на подбородке подозрительно смахивала на мох. Морщины выглядели как насечки на заплесневевшем батоне. На вид ему было около трехсот лет. – Это же чучело! – вполголоса сказал Макар с плохо скрытым восхищением. – Я сейчас убью тебя, – процедила Саша. – Замолчи немедленно. – Хозяйка сама сказала: покойный.