— Ну, еще бы. Конечно, помню. — Так вот это он его уконтрапупил. — В смысле? — А то, что он его убил, а вовсе не наши, как это докладывали. Там все в деталях описано. Человек, который на месте не был, никогда бы этого и не узнал. Да и все его документы оказались у Манзырева. — Ну, про документы я и без тебя помню. Это как раз и одна из причин, почему я тебя сейчас и дернул на доклад. — И помимо этого интересных вещей много. В сводке было сообщение о взрыве немецкого армейского артсклада, помните? — Может и было, что их все помнить обязан, что ли? — Так вот, товарищ комиссар, как выясняется, склад этот — тоже дело рук Манзырева. — Ну и что? — А то, что, как и убийство Крайцхагеля, так и склад этот уже проходили по нашим сводкам, как результат деятельности наших разведгрупп. Я дальше копнул и выяснил, что подрыв станции в том городе, где Ланге квартирует, это тоже Манзырев постарался. Стал я анализировать послание, которое радистка написала. — И что же? — А то, товарищ комиссар, что все остальные ее донесения от этого послания отличаются резко. Такое впечатление, что писала она под диктовку. — А сама она что говорит? — Говорит, писала самостоятельно. А по стилю изложения — один в один с Манзыревским дневником. Эксперт-графолог смотрел — выводы те же. Один человек все написал. Я тогда внимательнейшим образом все это послание по полочкам разложил. И неожиданный результат получился. — И какой же результат? — А такой, товарищ комиссар, что основной его целью было вытащить из немецкого тыла эту самую радистку. — Это с чего ты вдруг взял? — А то, что с собой Манзырев взял только одну из папок Крайцхагеля. Остальные он частью оставил у радистки, а частью в тайнике. Причем тайник этот был сделан километрах в пятидесяти от места, где они встретились. Тут я уже совсем что-то понимать перестал. Получается, что он эту встречу заранее спланировал? Так это уже что-то совсем невероятное выходит. Немцами-то он ведь руководить не мог? И не мог он знать, когда они на разведгруппу навалятся. Это уже совсем какой-то мистикой попахивает. — Это все несуразности? Или ты еще что-то откопать успел? — Успел, товарищ комиссар. Подготовка у него, что боевая, что оперативная — на должной высоте. Да даже и нашим спецам у него поучиться было бы не грех. Я девчонку эту, радистку, сам расспрашивал. Так она такое рассказывала, диву даешься. Как он двигается, как стреляет, как по лесу ходит. Он и ее тоже натаскивать начал. Так методика эта для нас совсем не известна. Я со специалистами консультировался. Да и сам тоже не лопух, видел кой-чего. В общем, стиль похожий. Но вот как он все это подает, так тут ни мы, ни немцы рядом не сидели. Быстрее все схватывается. Даже девчонка эта, и та по-другому думать начала. Я с ее командиром разговаривал. Так он говорит, что она совсем другим человеком стала. Это за неделю-то совместного с «дядей Сашей» общения?! Это как так надо человеку мозги прочистить, чтобы он даже и думать по-другому стал? Я так не умею, да и другие наши преподаватели, думаю, тоже не могут. И вот какой из всего этого получается интересный вывод. — Какой же? — А то, что имели мы дело вовсе даже и не с зеком. А с оперативником высочайшего класса. Да вдобавок еще и боевая подготовка была у него на соответствующем уровне. — А это откуда известно? — Мы проанализировали дневник Манзырева, показания Барсовой и ряд перехваченных сообщений противника. Во всех ситуациях, описанных в дневнике, немцы указывают, что имела место хорошо подготовленная группа противника. Это касается тех случаев, когда мы сумели получить подтверждение этим действиям из немецких источников. Достаточно ценными оказались также показания лейтенанта Кольцова. — Барсова, как я понимаю, это радистка. А Кольцов — это кто такой? — Лейтенант Кольцов — это командир группы окруженцев, которые встретились с Манзыревым, когда он нес к фронту послание Барсовой. Он дал интересные показания о некоторых особенностях поведения Манзырева. — Что это за особенности? — Он обратил внимание, как Манзырев ходит, его манеру обращения с оружием и умение командовать. — Что? — Да вот, товарищ комиссар, посмотрите сами. Вот выдержка из протокола допроса лейтенанта Кольцова. — Давайте сюда. Так… Интересно… Очень даже… Надо же. Интересные вещи пишет этот ваш Кольцов. Его послушать, так перед нами не беглый зек, а прямо таки выпускник академии Генштаба. Тут тебе и умение командовать, и действия с подстраховкой. — Да, у меня тоже сложилось похожее впечатление. То, что это не зек, понятно при первом же рассмотрении. Это либо наш сотрудник, и тогда я не понимаю, почему это прошло мимо нас, либо вообще неизвестно чей агент. Тогда я не понимаю одного — мотива его поступков. Если наш — почему он действовал вразрез всем нашим планам и никак не согласовывал с нами свои поступки. Мы ж его ненароком и завалить могли, как в итоге и получилось. Если он не наш — то чей же и почему в итоге нам помог. — Ты, Василий Андреевич, много еще не знаешь. И чувствую я, что без подробного разъяснения тебе сложившейся обстановки, еще бог знает, до чего додумаешься. Вот ответь мне, какова, по-твоему, цель операции «Снег»? — Ну, это ясно, товарищ комиссар. Внедрение «Рыжего» в разведшколу к Ланге. — Как, по-твоему, много ли у немцев таких разведшкол? — Ну, я полагаю, что десятка полтора как минимум наберется. — И что, каждой школой занимается руководитель моего уровня? Это вообще не мое дело, если внимательно посмотреть. Пускай этим разведка занимается, а не ГУГБ. У нас, если ты забыл, задачи немножко другие. Тебя это, ни на какие мысли не наводило еще? Почему вдруг задачу, относящуюся к разведке, курирую непосредственно я, хотя мои интересы все здесь, в Москве? — Задавался я этим вопросом, товарищ комиссар. — И до чего додумался? — Ланге. Думаю, в нем вся загвоздка. — И в чем же эту загвоздку ты видишь? — Ну, он давно у нас тут сидит… — И что, он один такой? — Я думаю, что не один. — Да их, Василий Андреевич, тут десятки, если не сотни, сидят. Если за каждым персонально комиссар госбезопасности приглядывать будет, то на всей остальной работе можно поставить большой жирный крест. Ланге сидел здесь с 1937 года. Он действительно разведчик, кадровый. Еще рейхсверовской выучки. Каста, так сказать. Из старых он, понимаешь? — Понимаю, товарищ комиссар. — Не все еще ты понимаешь. Его сюда не просто так забросили. Он же старый. У него концы на самом верху. И здесь он у нас не просто резидентом сидел, он связной. Связной между ихними старыми и нашими. Ты что думал, мы тут всех повыкорчевывали в свое время? — Да нет, товарищ комиссар. Наверняка кто-нибудь да остался. — Правильно ты мыслишь. Остался. И не один. И поверь мне, Василий Андреевич, этот человек не завскладом в Мухосранске служит. Он вообще, может быть, на одном со мной этаже сидит и по утрам в коридоре здоровается. Кто-то же прикрывал Ланге все это время. Как только мы на хвост какому-нибудь контакту садились, так тут же его и рубили по-живому. От нас утечка шла, Василий Андреевич, от нас. И за все это время мы почти ни на шаг к разгадке так и не подошли. — Так надо было взять его, товарищ комиссар. На допросе все бы и рассказал. — Я не поторопился тебя умным назвать? Ты думаешь, мы такого не пробовали? Двоих мы взяли. Так одного охрана при попытке к бегству застрелила, а второй таинственным образом в камере окочурился. — Ну, всякое бывает, товарищ комиссар. Могло и так быть. — Могло, не спорю. Только вот охранника, который первого застрелил, через два дня машина сбила. А врач, который вскрытие второго делал, таинственным образом на рыбалке утоп. На речке с максимальной глубиной в метр. Теперь ты понимаешь, почему вся эта операция по вашему ведомству шла, по линии разведки, а я ее только курировал, да и то неофициально. О нашем с тобой сотрудничестве, кроме нас двоих, знает еще пара человек. Да и те на самом верху. — Теперь ясно, товарищ комиссар. А как так случилось, что Ланге в тюрьму сел? И почему его блатные за своего приняли? Я и сам, когда с делом знакомился, себе этот вопрос не раз задавал. — Спрятали его туда. Легенду ему, видимо, заранее готовили. Нашлись среди воров люди, которые его знали. И подтвердили, где нужно. Правда, кончили они все плохо. Кого по пьяному делу зарезали, кого охранник с вышки стрельнул. Так что и здесь мы концов не нашли, как ни искали. И спрятали его в тюрьму очень своевременно. Я чуть умом не двинулся, пока гадал, куда он делся. Мы только через год его нашли. И за все это время он в лагере не просто так сидел. У него и связь с волей налажена была, и сообщения свои он отправлять умудрялся успешно. Вот тут нам, наконец, и подфартило, — сели мы на его канал связи. Удалось вычислить подлюку, который его почту туда-сюда таскал. Брать мы его, конечно, не стали, но письма с того момента просматривали. Отследить их получателей здесь не вышло. Шли они все в никуда. Никто их с почты не забирал. Так что читали их где-то посередине. Или мы что-то не до конца выявили. Во всяком случае, информацию, им получаемую, мы читали, как я полагаю, всю. И из нее ясно было, что и у немцев тоже какие-то там шашни идут. И цель их общая — договориться между собой. На какой почве, и какой ценой — ничего этого мы не знали. Но, ясно было одно. Такого спеца, как Ланге, они без дела не оставят. Обязательно они его к чему-то серьезному приставят. И при этом у него должен был остаться канал связи с нашими мерзюками. Не будут его, теперь из дела выводить, он и так знает слишком дофига, чтобы его сейчас в сторону подвинуть ни с того, ни с сего. Вот и родилась мысль — подставить ему своего человека. По своим каналам удалось выяснить, что могут ему предложить пост начальника разведшколы. Вот тут и появился «Рыжий». Как консультант он был бы очень кстати. Да и связей у него тут полным-полно. Начали мы его потихоньку к Ланге подводить. Знали мы, что будут Ланге проверять. И не только его, но и всех, кто с ним рядом будет. Вот и решили выставить его героем в глазах немцем — организовать побег. Но, не успешный, а провальный, так чтобы он по лезвию прошел и только чудом уцелел. Это должно было снять с него все подозрения. Вот и стали мы искать среди зеков известного спеца по побегам. Чтобы уж совсем без сучка и без задоринки все прошло. Ты спрашиваешь, откуда взялся Манзырев? Так вот — его выбрал я. — Вы, товарищ комиссар? — Именно я. Перелопатил кучу дел и выбрал такого деятеля, чтобы ни у кого никаких подозрений не возникло. Почти полжизни по зонам и по тюрьмам провел, и с нами его никто, даже при желании связать не смог бы. Перевели его в ту же зону, где и Ланге сидел, «Рыжего» к нему подвели аккуратно. Устроили Манзыреву встречу с Ланге, они оба там, в авторитете значились, и общаться были просто обязаны. За ними там присматривали аккуратно, и помимо «Рыжего» там свои люди были. Все по плану шло. Начали они побег готовить и решили мы их на этап выводить. Уж больно нереальным выглядел бы побег с зоны. Да и свидетелей там было много, ни к чему это нам было. Тут у нас первая накладка получилась — накрыло эшелон бомбами. Однако же, все персонажи основные живы остались, и перевели их в город. Заодно и поближе к будущему месту работы Ланге, про это мы уже знали. Тогда я и приказал готовить побег там. На месте за этим присматривал Гаврилов. — Николай Павлович? — Он самый. Специалист по оперативным комбинациям. Он оперативником был — дай бог каждому, и о лучшем исполнителе в данном случае я бы и мечтать не смог. Провел он свою операцию без сучка и без задоринки. Кого надо — положили, кого надо — повязали. Быстро организовал он там суд, тут даже ничего придумывать не пришлось, все и так наверху лежало. И впаяли мы всем уцелевшим высшую меру. Все по закону, честь по чести, и придраться не к чему. И вот тут позвучал первый звоночек. Прислал мне Гаврилов сообщение, в котором, между прочим, указал, что в отношении Манзырева есть у него очень серьезная информация. Настолько серьезная, что передать он ее по связи не мог. — А он в курсе дела был? — В полном. И про крота в наших рядах знал. Ставить операцию под удар ни он, ни я права не имели и поэтому по связи передавать ничего не стали бы. Он и писал-то не напрямую мне и подписывался не своим именем и званием. Для него тоже легенду вовремя написали — будь здоров! Однако думается мне, что это не очень нам помогло. — В каком смысле не помогло? — Раскрыл Ланге Гаврилова. Уж и не знаю как, но понял он, что Гаврилов не тот, за кого себя выдает. Был у нас с Гавриловым оговорен сигнал и на этот случай, вот он его и дал. Дал я тогда команду крутить дело на всю катушку. Мы-то сначала предполагали их просто в камерах оставить, а тут пришлось все всерьез отрабатывать. Принял я решение проводить расстрел взаправду, при этом Ланге должен был быть легко ранен. Выехал к ним наш снайпер. Из-за этого пришлось на два дня задержать расстрел, пока он там к ним добирался. Заодно мы «Рыжему» прямо перед расстрелом ногу ювелирно прострелили. Для большей достоверности. Накачали его обезболивающим и вывели вместе со всеми во двор. По Ланге снайпер выстрелил и тоже ранил его в ногу. А уж всех остальных, кроме «Рыжего» конвой и положил там же, во дворе. Только вот не рассчитали они по времени. Подгадывали мы так, чтобы немцы их всех еще раненных нашли. Чтобы сами и обнаружили, сами же и вытащили бы. Для этого Гаврилов и распорядился пехоту с линии обороны отвести, чтобы немцы прорвались. Все он учел и рассчитал, кроме случайной пули. Видишь вот, как бывает. Умнейший человек, опер просто талантливейший, а от случайной пули не уберегся. До самой последней секунды в руках все ниточки держал. Со снайпером рядом сидел, чтобы он вдруг не перепутал бы. Каждого конвойного проинструктировал, и цель заранее определил. Над «Рыжим» только что сам не стоял, от пуль закрывая. По сценарию-то только он и Ланге и должны были уцелеть. Что у них там боком пошло — бог весть. Только вот выжил еще и Манзырев. Поначалу-то он нам еще и подыграл — и неплохо, надо сказать. Проверку Ланге прошел с блеском. Назначение свое получил и к работе приступил. Тут опять у нас все боком поехало. Ну, кто ж мог предположить, что он Манзырева к себе подтягивать будет? А опыт у Манзырева, по сравнению с «Рыжим», так просто в принципе несравним. Какой тогда из «Рыжего» консультант, если этот волчара рядом с Ланге окажется? А тут вдруг Манзырев еще и с подпольем вальсы закрутил. У меня, так просто волосы дыбом встали, когда ты об этом сообщил. Из него подпольщик — как из дерьма пуля! Сам спалится — так и черт с ним! Но он же за собой и других потянет! И всей операции кирдык. Сразу. Вот и дал я тебе команду устранить его. А ты, так еще и возражать мне стал! — Так, товарищ комиссар, я ж тогда и не знал таких подробностей! — Ты бы и сейчас их не узнал, пойди все по плану. Думаешь, окромя твоих ребят, там так никого больше и нету? Я что, очень на лопуха похож? Все яйца в одну корзину класть буду? — Нет, товарищ комиссар, я так не думаю. Все же не первый год вас знаю. — И правильно делаешь. В общем, дал я команду на его устранение. Но этот злодей ловко от «Рыжего» вывернулся и исчез. «Рыжий», правда, сообщил, что он ранен и далеко не уйдет. Тут я и успокоился. И, как выясняется, напрасно. Ты хоть представляешь, какая картина вырисовывается? — Ну, в общих чертах. — Ты в общих, а я конкретно представляю. Ты хоть знаешь, кто такой был Крайцхагель?