— Зачем же бежали? — Так на воле все одно — лучше. Да и слух прошел, что могут нас и не довезти вовсе. — В смысле — не довезти? — В том самом, что могут и к стенке поставить. Было уже такое, я слышал. — То есть, вы хотите сказать, что бежали из эшелона и три месяца скрываетесь в лесах? — Да уж и поболе трех месяцев будет… — На что же вы надеялись? — День прошел — уже и хорошо. Там, дальше — видно будет. А мне и так неплохо. — И как же долго вы так собирались жить? — Я, в свое время, из тайги, с Колымы, семь месяцев выходил — и ничего, вышел. Переводчик повернулся к оберлейтенанту, и они минут пять о чём-то переговаривались. Поверили или нет? Чего мне теперь от них ожидать? Сказка моя шита белыми нитками, и раздолбать её — пять минут работы головой. Проверить все они, конечно, не сумеют, да и зачем это им надо? Поставить к стенке они и так меня могут, для этого все поводы у них есть. — Господин оберлейтенант считает, что вы врете. Чем вы можете подтвердить свои слова? — Ничем не могу. Если хотите, то можно сходить, трупы эти показать. Ну, немцев и этих вот… — Вот вам карта — покажите. — Не умею я с этими штуками обращаться. Пальцем, конечно, ткнуть нетрудно, да толку с того будет? Разве что, проводить туда кого-нибудь? — Можно подумать, что у нас больше нечего делать, кроме как ходить с вами по лесам. У вас есть еще какие-нибудь сведения, способные нас заинтересовать? — Откуда же? Не знаю я больше ничего. — Господин оберлейтенант считает, что вы — партизан. И находитесь тут с целью нападения на германских солдат. Чем вы можете доказать обратное? — Ну, считать он может все, что хочет, тут я ничего поделать не могу. А только, не партизан я… БАМС! И я оказался на полу. Кто-то из «дознавателей» приложил меня по затылку. Неслабо приложил, надо отдать ему должное. Я даже и не заметил, какой сигнал ему подал переводчик. — Что и как считать и думать — это мы без вашей подсказки решим. Отвечайте на задаваемые вам вопросы. Понятно? — Да чего уж тут не понять… — Вот и хорошо. Какое задание вы получили от партизанского командования? — Не получал я никаких заданий. Я вам могу что-то показать? — Что именно? — Рубашку я снять могу? — Снимайте. Я медленно приподнялся (за спиной засопели «дознаватели») и, сняв полушубок, начал раздеваться. — Ого! — среагировал кто-то из полицаев. — Что это? — обратился к ним переводчик. — Это, господин унтер-офицер, знаки отличия воров. Он, скорее всего, действительно много в тюрьме просидел. За одну ходку столько не нарисуют. — Ходку? — Ну, это если один срок отсидел, говорят — одна ходка была. А чтобы такие вот отметки получить — надо несколько раз отсидеть. — Ну и что? — Так не поверят партизаны такому вот «расписному». Не будет с ним никто разговаривать. Переводчик снова обернулся к оберлейтенанту, и они опять о чем-то заговорили. На этот раз, разговор продолжался дольше, чем раньше. — Господин оберлейтенант считает, что партизан и уголовный бандит — имеют между собой мало разного. И тот бандит — и этот. — Ну, я ж никого еще не грабил… — И уже не успеете. Вы прятались в лесу, с оружием, и только одного этого достаточно, чтобы вас расстрелять или повесить. — За что ж это?! — По законам военного времени. Вы об этом слышали? — Так это — у Советов! — У нас — тоже. И у нас должны быть ОЧЕНЬ важные причины, чтобы этого не сделать прямо сейчас. Вы можете нам такие причины предъявить? — Что же я вам — из пальца должен их высосать? — В смысле — из пальца? Что сделать? — Придумать. — Нет. Придумать не надо ничего. Нам придумки не нужны. Нужна правда. И какую же правду ему сказать? Назвать Ланге? Это, конечно — козырь. Да, еще какой! Обер этот по стойке «смирно» встанет. Только вот закончится это плохо. Ну, положим, сразу они меня не шлепнут, это факт. Но смотреть будут в три глаза. Пару дней я тут высижу, потом приедет неразговорчивый гауптман и… И толстая полярная лисичка улыбнется мне снова. На сей раз — окончательно. ЭТИ меня живым не отпустят. Ну, попутно и Кресту — амбец. Да и не ему одному… Этот выход ничего хорошего мне не сулит. Наоборот — смерть моя будет тяжкой и неприятной. Оберлейтенант, не торопясь, расстегнул кобуру и вытащил из нее «вальтер». Передернул затвор и вопросительно посмотрел на переводчика. — Вам нечего нам сказать? Тогда, вы нам более не нужны. Глава 25 — Отчего же, есть, что сказать. Только мне от вас гарантии нужны. — Гарантии? Какие же? — Я не буду говорить при них, — кивнул я в сторону полицаев. — Они понимают по-русски, и после моего рассказа вы должны будете их расстрелять. — Мы? Должны? Вы отдаете себе отчет в своих словах? — Да. И очень хорошо. Это ВЫ не очень представляете себе, с чем имеете дело. — Вы не заговариваетесь? — Ничуть. Мне терять нечего. А вот у ВАС ВСЕХ могут быть ОЧЕНЬ большие неприятности. — Вы, в вашем положении, осмеливаетесь угрожать НАМ? — Я не угрожаю, а просто объясняю вам всю серьезность сложившейся ситуации. — И? — Если я вам все расскажу, а операция сорвется, то ВАШЕ командование будет искать виновных в этом. Начнет оно с поисков возможных источников утечки информации. Вам подсказать, кто будет в этом списке первым? — и я покосился на полицаев. А их пробрало! Вон как озираются по сторонам! Ясен пень, до них дошло и они задергались. — Ну, это уж мы сами будем решать! — Да, ради Бога! Это ж не моя голова будет на кону стоять, после всего этого.