– Стой, Ворон! В твоей голове больше ветра, чем у кого-нибудь другого! – воскликнул Ник с досадой и потом продолжал с глубокой горестью: – Ворон, вы не можете себе представить, как я переживаю за свою собаку. Ведь подобной другой в целом мире не найдешь. Это самая честная душа, исполненная самоотверженности. – Я вовсе ничего не имею против вашей собаки, хотя она не очень ласково поглядывала на меня, когда в первый раз привела ко мне нежную фиалочку. Напасть из породы дикой кошки, но надо отдать справедливость ее верности. Она не черта разъединения, но поистине самый добрый дворовый пес. В ту минуту, как бешеная, примчалась лошадь, брошенная Вороном, и он, покачав головой, сказал: – Дурной знак! Поспешим удрать. Напасть протащилась еще несколько шагов и упала. Она все еще боролась с бессилием, но поднялась только затем, чтобы опять упасть. – Надо бросить ее, – сказал Слокомб. Ник ничего не ответил, он сел рядом с собакой, которая, прилагая бесполезные усилия подняться, жалобно выла. – Вставайте! Торопитесь! – кричал Ворон. – Индейцы приближаются, я слышу их шаги. Ник посмотрел на него и сказал: – Но я не могу ее оставить. – Видно, вам хочется подарить им ваш скальп? – Если я покину Напасть, то пускай и Провидение меня покинет! – воскликнул возмущенный Ник. – Неужели вы думаете, что она покинула бы меня, если бы я умирал? Неужели вы думаете, что индейцы со своими томагавками заставили бы ее расстаться со мной? Голос охотника дрожал, и глаза его увлажнились, непривычные к слезам. Его мощная рука нежно гладила голову бедного друга. – Мы вместе пили, ели и спали в пустыне и всегда оставались верны друг другу. Все краснокожие мира не в силах разлучить нас, – говорил Ник и с этими словами осторожно подсунул ладонь под голову собаки, чтобы взять ее на руки, как больного ребенка. – Ну что же вы теперь будете делать? – спросил Слокомб. – Понесу ее на руках, – отвечал Ник решительно. – Тогда вы погибли! – Пускай погибну, но не могу же я оказаться хуже своей собаки. – Как хотите, но индейцы близко. Хоть я и вулкан, и гром, и землетрясение, однако есть вещи, которые и мне не под силу; все же до самого конца я не перестану каркать и хлопать крыльями. Ночь становилась темна; черные тучи заволокли небо в той стороне, где первая четверть луны тихо скользила по небесной сфере. От сильного ветра колыхались деревья, трещали ветви, летели листья. Издалека доносился жалобный волчий вой. Местность, по которой проходили Ник и Том, была разнообразна: небольшие леса сменяли луга и чахлые кустарники. Наконец они попали в болотистое место, которое шло покато до какого-то озера или залива. Ник под бременем своей ноши спотыкался, ноги его вязли в топкой почве. – Надо держаться левее, – сказал Слокомб, осматривая окрестности. – Лошадь уже давно взяла наискосок, и, право же, стоит положиться на ее инстинкт. Идите вслед за ней; тут земля потверже. Удивляюсь, что эти канальи пробираются тихо. Я ожидал, что они прокричат свой воинственный клич. Ах, если бы вы бросили собаку! Голова Напасти покоилась на руке хозяина около его лица. Она открыла глаза и с нежностью посмотрела на Ника, словно спрашивая: «Ведь ты не покинешь меня?» Ворон ворчал себе под нос: – Скалистые горы! Что за человек! Несет собаку на руках! Жизнью рискует из-за собаки! В жизни не встречал большего чудака! Ник молча следовал за Томом. Тяжела была его ноша, но он не жаловался, а, напротив, чувствовал себя счастливым, что мог доказать свою любовь верному спутнику, делившему с ним радости и горе в охотничьих скитаниях. Так прошли они четыре или пять миль, не потревоженные неприятелем. Надежда озарила душу Ника, он напрягал все силы, и хотя Том шагал быстро, Ник ни на шаг не отставал от него. Но чрезмерное напряжение произвело естественное действие. Усталость овладела Ником. Его дыхание стало прерывистым, в груди что-то хрипело. Мускулы ослабли, походка стала неровной. Однако они все-таки добрались до ближайшего леса, где царствовала непроглядная темень. Ворон остановился и сказал: – Ну, уж этого я не понимаю, Ник Уинфлз; тут что-то неладно. Индейцы не имеют обычая упускать людей, на след которых они напали. Они готовят нам сюрприз – уж это я вам говорю. Однако есть еще шанс выпутаться из беды без большой потери, если только вы согласитесь расстаться с дикой кошкой. Здесь каждый из нас отвечает сам за себя: вы за себя, я тоже за себя и Напасть за себя… Чу! Что-то хрустнуло. – Тсс! Я вижу, как тень ползет слева под деревьями. Скорее прижмитесь к земле. Северо-западный бич нагрянет на гонителя белых! Ник припал к земле, выхватив охотничий нож. Ворон исчез в кустах, и минуту спустя Ник услышал жалобный вопль. Том Слокомб не дал маху. Воодушевленный победой, он забарабанил локтями по бокам, потрясая воздух оглушительным карканьем. – Провались он сквозь землю, сумасшедший! – пробормотал Ник. – С самыми лучшими намерениями помочь ближнему в беде он только усложняет проклятые затруднения!.. Напасть при этом шуме приподнялась с травы, на которую Ник осторожно уложил ее, повернула голову к неприятелю и со стоном опять упала. – Бедный друг, – сказал Ник печально, – у тебя не больше сил, чем у младенца. Давно ли краснокожие канальи были для тебя нипочем? Теперь каждый из них без труда справится с тобой. Такова наша жизнь – сегодня на ногах, завтра на боку. Внезапно раздался оглушительный крик. Бахвальство Тома пробудило ярость скрывавшихся дикарей. Со всех сторон раздавался их вой, и некоторые из них были очень близко. – Нельзя терять ни минуты! – воскликнул Ворон с жаром. – Вставайте и бежим. Индейцы окружают нас. Я – бич! Я – рок и последняя болезнь краснокожих! Кар! – Ради бога, замолчите! Ваше проклятое карканье только еще больше запутывает наше затруднение. – Идите же! Не время нянчиться с собакой. – Дорогой друг, – прошептал Ник, опять поднимая на руки Напасть, – сердце надрывается, видя тебя в таком состоянии. Но для тебя я сделаю все, что обязан сделать друг. Уинфлз, подхватив свою ношу, побежал так скоро, как только ноги его несли. До него ясно доносились шаги преследователей. Том Слокомб вынул пистолет и, повернувшись к Нику, сказал энергично: – Одно средство остается, чтобы спасти вас: надо застрелить дикую кошку! Бросьте ее, или пуля пронзит вашу руку. Слокомб прицелился в голову Напасти. – Стой! Не смей коснуться и волоска моего друга, или я убью тебя, как кровожадного дикаря… Честное слово, так и будет. – Чудовищно забавно! Неслыханная потеха! Да вы совсем с ума сошли и вполне заслуживаете, чтобы вас зарезали и сняли скальп с черепа. Но я не покину вас, пока не отделаю краснокожих по-свойски! – воскликнул Том. – Не могу идти дальше, здесь я остановлюсь и буду драться. Не умрет Ник Уинфлз без того, чтобы не оставить о себе добрую память, как настоящий вольный охотник Севера! Заботливо положив свою драгоценную ношу на траву, он зарядил ружье и, став на колени, держался наготове. Еще раз Том Слокомб постарался убедить его бежать. – Напрасный труд, – сказал Ник хладнокровно, – раз я решил, на том и стоять буду до конца. Дружба истинная не так легко разрывается между живыми разумными существами. Сто раз Напасть бросалась навстречу смерти, чтобы спасти меня, неужели этого мало? У меня нет ни жены, ни детей, и не думаю я, чтобы нашлись люди, которые любили бы меня больше, чем любит меня собака. Напасть подняла голову, посмотрела на хозяина, и в ее глазах засветилось почти человеческое чувство. – Нет, никогда не покину я тебя, мой верный товарищ! Много мы распутывали с тобой затруднений, и я хорошо помню, какое чувство шевелилось во мне, когда ты подхватила меня в воде и вытащила на берег. Да, вот это было окаянно-затруднительное положение! Так утешая собаку, охотник чутко вслушивался во всякий звук. Внезапно он пригнулся, прицелился и выстрелил. Вопль индейца замер на половине, дикарь подпрыгнул и упал, чтобы никогда уже не встать; пуля Ника пронзила ему грудь. Напасть попробовала грозно залаять, но ее усилие замерло в жалобном стоне, от которого сердце Уинфлза чуть не разорвалось от боли. – Как-кар! – заголосил Ворон, бросаясь в кусты направо. Он одновременно выстрелил из карабина и пистолета. Затем раздалось оглушительное карканье, и Том во всю прыть примчался к Нику, ожидавшему появления нового врага. – Еще есть возможность спастись. Поспешите за мной, или завтра ваш скальп будет украшать вигвам черноногого! Том еще не окончил, как новый выстрел вызвал лесные отголоски. Ник Уинфлз припал к земле. – Убит! Гром и молния! – закричал Том. Жизнь пробудилась в собаке; Напасть поднялась и испустила такой жалобный, раздирающий душу вопль, что даже Том был тронут. Ник вдруг привстал, схватил оброненное ружье и выстрелил. Черноногий качнулся и свалился безжизненным трупом, его соплеменники остановились. – Передай моим друзьям, Том, что ты покинул меня в крайнем затруднении, – произнес Ник слабеющим голосом, – скажи Айверсону, что я не покинул в беде друга, все равно, ходит ли он на четырех или на двух ногах. До свидания. Если увидишь Розанчика, передай ей, что я думал о ней до последнего вздоха. Ружье выпало из рук охотника, а сам Ник упал на собаку, тихо застонавшую. Когда Том убежал, преследуемый полудюжиной краснокожих, Напасть облизала лицо своего хозяина с заботливостью благородного и любящего друга. Глава XLII Немая индианка Голиаф снова затянул свою плачевную песню: – Капитан, зачем мы все скитаемся здесь? Вот уже четвертый день, как мы вышли из форта Гэри и только и знаем, что идем, идем без отдыха и срока. Знай я, что вы имеете намерение изображать скитальца, ни за что на свете не потащился бы за вами. Вы и старик Саул совсем не по-человечески сотворены. И в какую это глушь мы попали? Неужели и тут еще попадутся нам ядовитые змеи? – Мы совсем не жаждали иметь вас своим спутником. Можете вернуться туда, откуда пришли, – возразил Кенет.