— Он. — Я решила не усугублять. — Так ты, получается, тоже из друзей принца? — Нет, я сам по себе, — решительно отказался от компании парень. — Ну да, тайными ходами бродишь. Кстати, куда ведет этот ход? — Много куда, я вот по нему пробираюсь к кухне. С захватническими планами. — Эд плотоядно облизнулся. — После физических нагрузок очень есть хочется. — Пойдем! И мы пошли. Спустились еще на несколько ступеней, покружили мимо каких-то ответвлений, миновали десяток закрытых дверей. Еще несколько раз попадались зеркала с односторонней прозрачностью. Дворец действительно заполнялся гостями к завтрашнему торжеству, почти в каждой комнате были люди. Одно зеркало вообще продемонстрировало, как, запершись в маленькой гостиной, какая-то парочка самозабвенно целуется. — Вуайеризм — форма сексуальной девиации, — веско произнесла я, оттаскивая парня от ниши. — Что? — не понял он, но отвлекся. — Извращение, говорю. Подглядывание. Патология. — И откуда ты такая умная на меня свалилась? Кстати, как ты оказалась в исключительно секретном тайном ходе? — Да мне стало любопытно, откуда жених постоянно в закрытой спальне появляется. После слова «жених» Эд заметно погрустнел: — И что, попросила показать? Интересно, а много ли вообще народу имеет доступ в такие коридоры? — Зачем? Поискала и нашла. — Сама? — Парень явно удивился. Отвечать не стала, должна быть в женщине какая-то загадка. — А кто у нас жених? — А жених у нас вроде как лорд Шердан Тарис. — О-о-о… — уважительно протянул Эд, как-то странно на меня поглядев. И немного отодвинулся. — Кстати, пришли. — И? — Стена и стена, не хуже многих. Похоже, недостаточно знать входы, нужно еще знать выходы. — И сейчас ты пойдешь и добудешь еды. Мне — мясо. Еще хлеба, можно творог и молоко. — Погоди. Почему это я должна идти? — Я показываю тебе ходы, а ты собираешь что-нибудь съедобное. Мне на кухню нельзя. Эд так жалостливо вздохнул, что я согласилась. Смотровые отверстия были и со стороны кухни, но дверка вывела меня в кладовую с каким-то инвентарем, выходящую в коридор. Обрадовалась, обнаружив фартуки, косынки и колпаки. Один комплект тут же напялила на себя. Оттуда уже с независимым видом вошла в самую большую, пожалуй, кухню, какую мне доводилось видеть. Это была целая вереница залов, в горячий цех я даже соваться не стала, как и в молочный. Прошлась между столами и стеллажами с посудой, пользуясь суетой, царившей после ужина. Цапнула один из копченых окороков, тут же завернув его в салфетку, увела пару булочек с остывшего противня, ароматный кусок чесночной колбасы с ополовиненного блюда, оставшегося от прошедшей трапезы. Вот напитков не нашла, зато напоследок прихватила большое полосатое яблоко и с таким же независимым видом покинула царство еды. Ход открылся, едва я влетела в кладовку. — Ого, отлично! — заявил Эд и жадно принялся изучать содержимое свертка. — А вот девушки вечно на диетах сидят, — прокомментировал он яблоко в моей руке. — Вообще-то оно тебе, я лично на колбасу нацелилась. — Хоть я и не была голодной, но уж больно аппетитно пахла добыча. Проводник мой только весело глянул: — Могла бы бутылочку вина присовокупить. — Алкоголь вреден молодым растущим организмам, — строго заявила я. — Тут есть будем? С сомнением поглядела на голые стены и пыльный пол. — Пойдем в часовую башню. Я пожала плечами — можно и в часовую. И мы снова пошли, но теперь уже обратно. Те же переходы, лесенки и коридоры. И полупрозрачные зеркала. Парочка, что целовалась в одной из гостиных, перешла к более решительным действиям. — Оу, это как они… — озадачилась я и наклонила голову. — Кто-то мне про подглядывание вещал. Пойдем, да пойдем же! — На этот раз уже Эд утаскивал меня за руку. Не уверена, но, по-моему, уши у него алели. — Я не подглядываю, я просвещаюсь. — От зеркала отошла, конечно, но идею запомнила. В часовую башню подниматься пришлось по той же лесенке, по которой я спустилась сюда. Оказалось, что мы шли внутри центральной колонны нормальной винтовой лестницы, что вела на верхний этаж башни. Над головой в ажурной металлической конструкции парил механизм часов сразу с двумя циферблатами — они выходили на разные стороны башни. Там постоянно тикало, стрекотало, постукивало, а за витражным стеклом двигались по кругу стрелки, отражая неумолимый ход времени. Я подошла к небольшому окошку у самого пола. Витражные циферблаты были подсвечены, но тут, под механизмом, на уровне пола, царил густой полумрак, так что я устроилась прямо на дощатом полу и снова, как пару часов назад, разглядывала город. Отсюда тоже были видны торговые ряды, за ними темнел парк с башней, в которую мы прибыли всего несколько дней назад. А казалось, прошла вечность. Рядом опустился Эд, развернул полотняную салфетку и начал неровно кромсать мясные ломти ножом. — Ты всю жизнь тут прожил? — Можно и так сказать. — Он разломил хрустящую булочку. — На лето уезжаю, как и многие. В городе душно. Судя по мечтательному выражению, осветившему лицо, уезжать на лето парень любил. Отломала кусочек от кольца остывшей колбасы, откусила, ловя губами стекающий на пальцы сок. Да если и капну, на мне по-прежнему фартук и косынка. Рядом с таким же удовольствием жевал мой новый знакомый. Вот почему ворованное вкуснее? — А не знаешь, почему башня шаю в парке не восстановлена? — Кто ж им даст? — Эд даже жевать перестал. — Организация у них закрытая, иерархичная. Секреты свои хранят так, что сами все меньше знают. А тут такой плацдарм непонятной магии посреди столицы допустить. — Но шаю же набирают учеников из любых сословий, лишь бы с даром? — Так и что? Между прочим, среди аристократов шаю встречаются куда реже, чем среди остальных слоев населения. Среди оборотней их вообще нет. — Почему? — Какие-то исследования велись, но я не вникал, это как-то связано с магией. Так что в массе своей найденные обладатели нужной крови безграмотны и невежественны. И обучают их нескольким конкретным действиям, вроде как передать письмо. Кто поталантливее — учится обращаться с наиболее распространенными артефактами. До управления башнями перемещения доходят едва ли десятки. В верхушку выбираются единицы. — Я-асно, — неожиданно зевнула я. — Скучно рассказываю? — нахмурился Эд и захрустел яблоком. — Нет. Рассказываешь ты очень интересно, просто трудный день. — И провела его я в основном в подземельях. — Да и завтра будет не лучше. — Это точно. — Увидимся еще. — Я поднялась, отряхивая брюки. — Теперь я знаю, у какого зеркала тебя вечерами ловить. — Да, может, и раньше придется, — хмыкнул Эд. — Провожать? — Не стоит, тут уже не потеряюсь. Спустя несколько минут я действительно вскарабкалась по узким ступеням. Комната была ожидаемо пуста, так что, умывшись, я устроилась спать. А проснулась, уткнувшись в такое родное, теплое плечо. Не знаю, когда Шер вернулся, но выглядел он еще более измученным, чем вчера. Под глазами залегли тени, упрямая складка между бровей не разгладилась даже во сне, и казалось, что он хмурится. Некоторое время я просто лежала, украдкой любуясь этим мужчиной, которого так хотелось назвать своим. Под моей рукой мерно поднималась и опадала грудь. Наверное, я бы даже задремала снова, но тут кто-то настойчиво постучал в дверь. И почти сразу же постучал уже громче. Шер, не открывая глаз, страдальчески сморщился, повернулся на бок, сграбастав вместо подушки то, что первое подвернулось, и это оказалась я. А потом и вовсе попытался спрятать голову, но не преуспел, потому как я была все-таки не такой мягкой, зато относительно тяжелой. В дверь снова постучали. — Ника? — неуверенно пробормотал он мне в подмышку, отчего я дернулась — щекотно же — и лягнула его ногой. Из-за двери тоже донеслось требовательное: — Ника! Пришлось крикнуть: — Кариза, я уже не сплю! — Как вообще можно спать в таком грохоте? — Я тоже не сплю, и очень этим расстроен, — присоединился к моему отклику Шер. За дверью тут же все замолкло, но ненадолго. — Прости, братик, но мама неумолима, и она требует Веронику. До бала осталось меньше десяти часов. — О боги, какое счастье, что хоть кому-то в этот ранний час нужен не я. — Его светлость уже выбрался из-под моей руки и теперь дышал в волосы. — Иди, женщина. — Мне достался короткий поцелуй в висок. — Я запомню тебя такой.