Спускаясь по ступенькам к площади, я наконец вижу её – белую птицу. Она пролетает у меня над головой и опускается на землю за статуей. Я медленно обхожу пьедестал, надеясь встретить белого стража. За исполинским мраморным памятником уже не видно собора. Я застываю в тени словно зачарованная. Тишину нарушает едва слышный раскат грома, похожий на барабанный бой. Бабушка величественно возвышается рядом. Мы с ней удивительно похожи, как близнецы. Черты её лица, высеченные из мрамора неизвестным мастером, до последней чёрточки повторяют мои, складки плаща ниспадают так естественно, будто передо мной настоящая ткань. Её левая рука грациозно вознесена над головой, волшебная палочка направлена на икарита, в агонии распростёртого у её ног. Оттуда, где я стою, кажется, будто бабушка целится не в икарита, а в меня. Облака плывут к собору, и на их фоне бабушка как будто движется, презрительно, с упрёком глядя на меня. Тебе никогда не сравниться со мной! Белая птица внезапно выглядывает из-за бабушкиного плеча, в её глазах плещется тревога. Птица качает головой, будто предупреждая меня о чём-то. Можно подумать, она способна мыслить и чувствовать! И тут сильная костистая рука зажимает мне рот. Другая хватает меня поперёк туловища, намертво прижимая локти к бокам. Я безвольно валюсь назад, на чьё-то твёрдое тело. Меня обдаёт сладковатым запахом тухлого мяса. Страх приходит не сразу, как боль от ожога – коснёшься случайно пылающей плиты, а в первые мгновения даже не горячо. Вот и теперь сердце разгоняется и начинает бешено стучать, когда гнусавый мужской голос издевательски шипит мне в ухо: – Не кричи, Чёрная Ведьма, не трать силы. Всё равно никто не услышит. Я извиваюсь изо всех сил, бью ногами, но вывернуться не могу. Я не могу высвободить даже руку и повернуть голову, чтобы рассмотреть лицо напавшего. Гром рокочет всё настойчивее, ветер набирает силу, подгоняя тучи к собору. В отчаянии я кричу сквозь зажимающие мне рот пальцы, безумно шарю взглядом по площади. Никого. Из тёмного переулка неподалёку к нам спешит какая-то тень, ковыляя на невероятно длинных хилых конечностях. Верхняя половина туловища у этого существа обнажена, на голове нет волос, бледная, измождённая кожа груди и рук исполосована шрамами от ударов кнутом. Лицо искажает злорадная ухмылка, за кроваво-красными губами – острые гниющие зубы. А его глаза… белые, с молочным отливом, лишённые даже намёка на сострадание… в них нет души. Глаза живого мертвеца. На спине, чуть ниже плеч, болтаются короткие обрубки, двигаясь в разные стороны, они имитируют размах крыльев. У него когда-то были крылья. Это демон-икарит! Я уже не кричу, а только в ужасе всхлипываю, заметив блеснувшее в его руке лезвие. Из последних сил я в мольбе сгибаю руки, обращая раскрытые ладони к икариту, прося пощады. Демон на удивление быстро подбирается ближе и хватает меня за руку так крепко, что его длинные ногти впиваются мне в кожу, и я вскрикиваю от боли. Он держит меня, рассматривая моё лицо расширенными нечеловеческими глазами. – Это она! Это Чёрная Ведьма! – Так чего ты ждёшь?! – отзывается чудовище, которое держит меня сзади. – Убей её, Вестус! Убей, пока она не стала как та, другая! Существо по имени Вестус заносит над головой кинжал, и у меня подкашиваются колени. Прямо над нами грохочет гром. – Мы изменим ход событий, Чёрная Ведьма! – вопит Вестус. – Пророчество разлетится вдребезги, Икарит будет жить! Ты умрёшь, и мы снова восстанем! Дальше всё происходит очень медленно. Демон-икарит отводит назад руку для удара, но в то же мгновение его грудь пронзает длинный клинок. Кровь брызжет фонтаном, заливая мне лицо, и я падаю… падаю… и тот, кто держал меня, тоже падает, и я вдруг понимаю, что мои руки свободны. Я без сил валюсь на холодную, твёрдую землю. Нестерпимо пахнет железом и кровью. Надо мной склоняется военный. Лукас! Он вытаскивает узкое лезвие рапиры из мертвеца и отталкивает икарита. Тот с глухим стуком оседает на землю совсем рядом со мной. Тётин охранник тянет в сторону второго икарита, высокого и мускулистого, но тоже окровавленного и без сознания. Опять грохочет гром, пропитанная кровью одежда липнет к коже под резкими порывами ветра. В тёмном переулке за площадью что-то мелькает, там кто-то прячется. Ещё один икарит! Смерив меня в последний раз взглядом, он будто растворяется в воздухе. Сильная рука подхватывает меня за локоть. Я в страхе оборачиваюсь и вижу Лукаса. Он что-то кричит, но я не слышу ни звука. Зажмурившись, я качаю головой, пытаясь прийти в себя, понять, что происходит. Когда я открываю глаза, на меня обрушивается рёв голосов, слух возвращается. – Там ещё один! – показываю я Лукасу на тёмный переулок. Лукас направляет в ту сторону волшебную палочку. Из её кончика вырывается сине-зелёное сияние и стрелой летит вперёд. Стены домов заливает яркий свет, сопровождаемый треском, от которого у меня болят уши. Лукас отдаёт приказы страже. Четверо магов спешат к нам, расчехлив волшебные палочки. Плащи у всей четвёрки оторочены серебряной тесьмой. По приказу Лукаса маги бросаются в погоню. – Ты как?! Ничего не сломала?! – кричит мне Лукас. И тут начинается ливень. Потоки небесной воды текут по земле, смешиваясь с кровью икаритов, собираясь в тёмные, страшные лужи. Я качаю головой, и Лукас помогает мне встать на ноги. Он обнимает меня за талию, не выпуская из другой руки окровавленную рапиру. Баюкая ушибленную кисть, я бреду вместе с Лукасом через площадь. Повсюду сверкают молнии, и мы спешим добраться до храма. Солдаты осматривают окрестности, а от дверей на нас с ужасом взирают несколько гарднерийцев. Среди них застыли тётя Вивиан и Экко Флад. Там же и Маркус Фогель. Спокойный как скала. А птица, белая птица, сидит в нише над дверью в храм. Она неподвижна, будто изваяние, украшение старинного здания. И следит за мной. Лукас мечется по комнате, как дикий зверь в клетке, время от времени бросая на меня странные взгляды. Его челюсти крепко сжаты, лицо покраснело от напряжения, лоб нахмурен. Он промок насквозь. Клинок убран в ножны и болтается на боку. В комнату входит один из тётиных охранников и что-то говорит Лукасу, но я не могу разобрать ни слова. Рукой Лукас упирается в бедро, солдат что-то объясняет, Лукас отдаёт приказы. Кивнув, охранник уходит. У него такой вид, будто он спешит выполнить важное задание. Я сижу на деревянном стуле в алтарной комнатке храма. Меня бьёт дрожь, перед глазами всё плывёт, вокруг столпились храмовые служители в чёрных мантиях. Пастырь Фогель возвышается надо мной, скрестив перед собой вытянутые руки. Глаза его закрыты, он читает молитву на древнем языке. В яркой вспышке я вдруг вижу чёрные крылья икаритов и мёртвые деревья. Картинки исчезают так же быстро, как появились, оставив меня трястись от страха. Священник слева от Фогеля покачивает на длинной цепи золотой шар, наполненный ароматной эссенцией. Едкий дым выбирается сквозь дырочки в шаре, обжигает мне нос и сводит желудок. Глаза Фогеля закрыты, однако я чувствую на себе его взгляд. Рядом со мной сидит Экко. Она крепко держит меня за руку. – Что он делает? – в ужасе спрашиваю я. Этого не может быть. Я застряла в кошмарном сне. Так не бывает! – Тише, Эллорен, – шепчет Экко, утешительно пожимая мне ладонь. – Ты взглянула в глаза икариту. Твоя душа запятнана. Пастырь Фогель очищает твою душу. Там, где икарит вцепился клешнёй мне в руку, боль никак не проходит. – Где мой дядя? – слабо всхлипываю я. По щекам катятся слёзы. Чужаки вокруг… ритуал очищения души… мне страшно. Но больше всего я боюсь Фогеля. Тётя Вивиан стоит в дверях с двумя пожилыми служителями. Её спутники совершенно седые. Они едва слышно переговариваются, обмениваясь мрачными взглядами. Уронив лицо в ладони, я тихо всхлипываю. Чем дольше читает пастырь Фогель, тем сильнее меня бьёт дрожь, тем явственнее гремят слова молитвы, тем чернее тьма вокруг меня. Молитва понемногу стихает, тьма рассеивается, но я всё плачу, и где-то на задворках сознания слышу голос Лукаса. Он просит разрешения побыть со мной наедине. Голоса умолкают. – Эллорен. Посмотри на меня! Суровый приказ Лукаса приводит меня в чувство. Его сильные пальцы сжимают мне локоть. С трудом выпрямившись, я отнимаю от лица мокрые руки. Лукас стоит опустившись на одно колено, его голова на одном уровне с моей, глаза горят огнём. – Прекрати! Так неожиданно звучит его резкий окрик, что я даже перестаю всхлипывать и обиженно сглатываю слёзы. Разве он не был на площади? Не видел, что я пережила? Где-то глубоко внутри меня поднимается тёмная ярость, холодный гнев уступает место страху. – Так-то лучше, – ворчит Лукас в ответ на мой полный ненависти взгляд. – Ты сильная! – Откуда ты знаешь?! – Так и хочется его ударить. – Это неправда! – Правда, – настаивает он, крепко держа меня за руку. – Я чувствую в тебе силу. Ты – копия своей бабушки, в тебе её кровь. Твой дядя здорово тебя подвёл – ни к чему не подготовил… – Не смей так говорить о моём дяде! – Я пытаюсь вырвать руку, но Лукас держит крепко. – Кто-то же должен это сказать! Именно он виноват в том, что ты ничего не знаешь. Он оставил тебя безоружной! Возможно, в чём-то Лукас прав… Но сейчас я не хочу об этом думать! – Ты ничего не знаешь о моём дяде. Ты его ни разу не видел! – Эллорен, эти существа побывали у него в доме.