– Он еще жив! – прошептала она. – Я должна спасти его, если только возможно. Она бросилась на дорогу, уже без всякого колебания, сняла чемоданчик, привязанный на спине пони, и вернулась бегом в кусты, где ждал ее Добряк, добровольно взявший на себя обязанность сторожа при бедном индейце в отсутствие своей хозяйки. Увидев ее, он радостно завизжал, помахивая хвостом точно в знак благодарности Люси, к которой вернулось все ее самообладание, как только она поняла, что дело идет о спасении человека. Девочка поспешно открыла чемоданчик и вынула оттуда все необходимое для перевязки, так как увидела на груди индейца рану, из которой текла кровь. С удивительной быстротой и лов костью она перевязала его, предварительно промыв рану хорошенько. Потом откупорила маленькую склянку с крепкой солью и поднесла ее к носу раненого. Странное зрелище представляла собой двенадцатилетняя девочка, нежная и миниатюрная, самым старательным образом ухаживающая в глухом лесу за дикарем-великаном свирепого и отталкивающего вида благодаря своему раскрашенному телу и улыбающаяся ему кротко, между тем как ее собака лизала руки раненого. Прошло немало времени, пока раненый не подал признаков жизни и не пришел в себя. Он бросил вокруг себя растерянный взгляд, потом, когда сознание окончательно вернулось к нему, произнес несколько слов, которых Люси не поняла. – Вы чувствуете себя лучше, не правда ли? – О! – произнес индеец с трудом. – Моя дочь спасла меня, она добра. Сам Владыка жизни послал ее ко мне, чтобы вернуть меня на землю, когда я видел уже леса, в которых охотятся мои предки. – Это Бог устроил так, что моя собака нашла вас здесь и привела меня. А потом уж я сделала, что могла, чтобы вернуть вас к жизни. Выпейте вот это, – прибавила она, поднося к его губам ром, смешанный с водой. – Это возвратит вам силы. – Это сама жизнь влилась в мои члены, – сказал индеец, выпив напиток и возвращая стакан девочке. – Моя дочь великая чародейка! Я обязан ей жизнью. – Нет, я вовсе не чародейка! – ответила с улыбкой Люси. – Но мои папа и мама учили меня, что надо всегда делать добро, когда только можешь. – Отец и мать моей дочери – умные и добрые люди; и они, должно быть, счастливы, что имеют такую дочь. – Вы можете их скоро увидеть, если только вы в силах идти: мы не далее как в четверти версты от нашего дома. – Хорошо, – ответил индеец. – Черная Птица – не убогая старуха, а воин и вождь своего народа, и попробует отправиться в путь. – Ну, в таком случае выпейте еще глоток, это вас подкрепит. – Нет, вождь не станет больше пить, он чувствует себя сильным. Вот смотри! Индеец собрал все свои силы и попробовал подняться на ноги, но голова у него закружилась, он зашатался и едва не упал. – Обопритесь на мое плечо, я сильнее, чем кажусь на вид! – вскричала Люси, быстро подбегая к нему. – Нет, – сказал индеец, мягко отклоняя ее. – Пусть моя дочь оставит меня одного: она увидит, что в силах сделать воля вождя. Действительно, в скором времени, опираясь на свое ружье, Черная Птица сделал несколько шагов. Но едва он вышел из кустов на дорогу, как силы оставили его, он покачнулся и принужден был опереться о дерево. – Постойте, – сказала Люси, – я сейчас сяду на своего пони и через полчаса вернусь к вам с помощью. Индеец печально покачал головой. – Нет, нет, – проговорил он, – что будет со мной, когда моя дочь покинет меня? – Но ведь я сейчас же вернусь с нашими людьми, обещаю вам это, вождь! – ответила девочка. – Нет, нет, Черная Птица не хочет расстаться с Лесным Шиповником, он пойдет тоже! Пусть только моя дочь даст ему лекарства. Люси протянула ему стакан, и индеец осушил его одним духом. – Идем, – сказал он, возвращая пустой стакан. – Теперь Черная Птица достаточно силен. И он бодро пустился в путь. Глава IV. Глава, в которой читатели обстоятельно знакомятся с героиней этой правдивой истории Уже много времени прошло с тех пор, как Люси уехала из дому на ферму. Солнце давно село, наступила ночь, а она все не возвращалась. Ее отец и мать страшно беспокоились, стараясь придумать, что бы могло случиться с нею. Она не могла оставаться так долго на ферме. Не заблудилась ли она по дороге? Но это было почти невероятно. Полковник и его жена не знали, что делать. Управляющий плантацией, посланный к фермеру, успел вернуться, но по его расстроенному лицу видно было, что он привез дурные вести. Действительно, ему сказали там, что Люси выехала с фермы около половины четвертого, и с тех пор никто ее не видел. Очевидно, с ней случилось какое-нибудь несчастье. Но какое? Всего самого худшего можно было ожидать при подобных обстоятельствах. По распоряжению полковника десять человек, верхом на лошадях, бросились в разные стороны на поиски бедной девочки. С госпожой Курти сделался нервный припадок, после которого она почти лишилась чувств. Розыски продолжались около трех часов, но не привели ни к какому результату, как вдруг по слышался громкий лай. – Это лает Добряк! – вскричал полковник. – Я узнаю его отрывистый лай. Он никогда не покидал моей дочери; что может значить этот лай? – Наверное, он зовет нас на помощь! – сказал управляющий. – Ведь вы знаете, какой он умный. Откуда слышится лай? – Звуки доносятся с той глухой тропинки, которую мы прозвали тропинкой краснокожих. – Но моя дочь не рискнула бы поехать по этой запущенной и почти непроходимой дорожке. – Эта тропинка сокращает дорогу, полковник. Во всяком случае, на этой тропинке происходит в данное время кое-что очень интересное для нас, и нам не мешало бы поехать по направлению к ней. – Пожалуй, вы правы, боюсь только, что это окажется напрасной надеждой. – Как знать! Ведь известно, что Добряк никогда не покинет мисс Люси. – Это правда, собака верна ей, как тень. Так идем же скорее туда, раз она нас зовет. Вперед, друзья мои, вперед! Пригнувшись к гривам лошадей, отряд верховых поскакал по направлению к тропинке краснокожих. Несмотря на свое мужество и необыкновенную энергию, Черная Птица не в силах был дойти до дома плантатора, как ни близко было расстояние до него: он слишком много потерял крови и силы его истощились. Несколько раз он падал, и после этого ему стоило большого труда подняться на ноги. Два раза он даже терял сознание. Наконец, он не в силах уже был встать с земли и лежал неподвижно, не обнаруживая признаков жизни. Тогда Люси пришла в полное отчаяние. Она не решалась бросить несчастного дикаря, которому уже оказала столько услуг, и не знала, что ей делать. Ее силы тоже приходили к концу! Давно уже прошел тот час, когда она должна была вернуться домой, и она живо рисовала в своем воображении беспокойство родителей. В таком состоянии ее застала ночь; тогда ее отчаяние сделалось безграничным. Надо, однако, отдать справедливость Люси: в течении всех этих долгих часов, таких тяжелых и тревожных, ей ни разу не пришло в голову бросить раненого, которого она так счастливо спасла от смерти; напротив, мысль о нем только и поддерживала энергию ее доброго и великодушного сердца, для которого выше всего стоял долг. В то время как она ухаживала за несчастным, Добряк, который ни на шаг не отставал от своей госпожи, вдруг с громким лаем бросился вперед. – В чем дело? – спросила себя Люси. – Уж не поехали ли искать меня? – И, бросив сострадательный взгляд на раненого, который все еще лежал без признаков жизни, она прибавила: – Какое это было бы счастье! Он был бы тогда спасен. По обыкновению, она забывала о себе, думая только о других. Скоро раздался топот лошадей. – Едут! – вскричала она, сжимая руки в волнении. Отчаянный лай Добряка перешел в радостный визг. – Это мой отец! – вскричала Люси. – Теперь он спасен! (Под ним она разумела индейца.) Почти в тоже мгновение несколько всадников, вооруженных факелами, показались на тропинке. – Папа! – крикнула Люси и бросилась к нему, заливаясь слезами. Полковник поднял дочь на руки и стал осыпать ее самыми страстными ласками. – Злая девочка! – проговорил он, все еще покрывал ее лицо поцелуями. – Как ты встревожила меня и мать! – О, я знаю это! Я сама была в отчаянии, что не могла вернуться вовремя. – Как, не могла вернуться? Так тебя задержали против твоей воли? – О нет, никто меня не задерживал! Но я не могла вернуться, хотя и хотела этого, простите меня! И из ее хорошеньких глаз опять полились слезы. – Ну не плачь же, моя Люси, осуши свои глазки. Я прощаю тебя, только ты расскажи мне все толком. – Конечно, расскажу, папа! – ответила Люси, обнимая отца. – Ну вот и отлично. А теперь нам надо скорей торопиться домой. – О да, отец, я очень хочу поскорее обнять маму. Но я не могу его бросить. Несчастный! Что с ним тогда будет? – С кем? О каком несчастном ты говоришь? Что все это значит? – Это бедный раненый индеец, которого нашел Добряк в кустах еле живым и которому мне удалось, кажется, спасти жизнь. – Что ты там болтаешь, малютка? – Я говорю правду, папа! – Ты спасла жизнь какому-то человеку? – Насколько это было в моих силах. – Где же он? – Здесь, в кустах, где Добряк стоит, точно на часах. – И ты говоришь, что это краснокожий? – Да, это индейский вождь; он сказал мне, что его зовут Черная Птица. – Он ранен? – У него рана на груди. Когда я его нашла, он лежал в луже крови. – И ты не испугалась?