– А! – вскричал Джордж. – Вот это славная мысль! Как она пришла тебе в голову, братишка? – Не знаю, да это и не важно; довольно того, чтобы она была хороша. – Да, это самое главное, – заметила Люси, нежно целуя брата. – Спасибо, Джемс, твоя мысль превосходна, и мы воспользуемся ею. Действительно, это лучшее средство, которое мы можем употребить, чтобы узнавать о ходе событий, не возбуждая подозрений шпионов, которые, без сомнения, бродят вокруг нас. Двое мальчиков взяли свои ружья и взобрались на крышу с помощью лестницы, а затем ползком пробрались в разные стороны крыши. Люси, убедившись в том, что братья хорошо разместились на крыше, вернулась в комнаты и на цыпочках прошла в спальню матери, успокоившись в том, что та спала мирным и ровным сном, и, загородив свечку, села в кресло около изголовья дорогой больной. Глава IX. В которой Вильямс Гранмезон узнает, что его крестница хитрее, чем он предполагал Прошло не более четверти часа с тех пор, как Люси, побуждаемая любовью к матери, закончила все приготовления – не к защите, – об этом девочка не думала ни минуты, – но к бегству, чтобы избавить свою мать от последствий нападения разбойников на домик, – последствий, которые могли стать непоправимыми, ввиду болезненного состояния здоровья госпожи Курти. Мертвая тишина воцарилась в окрестностях; ночь, освещенная фантастическим светом луны и бледным блеском звезд, была восхитительна. В воздухе, необыкновенно чистом и прозрачном, не слышно было дуновения ветерка. Пробило полночь на часах, стоявших на подставке из палисандрового дерева в спальне больной. Люси машинально считала удары. Вдруг раздался глухой шум, похожий на отдаленный удар грома. Девочка вздрогнула и почувствовала, что бледнеет. – Скваттеры нападают на наших, – прошептала она дрожащим голосом. – Схватка началась. Боже мой! Как-то она кончится? Но, произнося эти слова, Люси не трусила: она недаром была дочерью солдата и отличалась мужеством и преданностью. Если она дрожала, то не за себя, а за свою мать; достаточно было проследить за направлением ее взгляда, чтобы убедиться в этом. Удостоверившись, что мирный сон матери не был потревожен глухими раскатами, она поднялась с кресла, осторожно оставила спальню, пробежала остальные комнаты и подошла к лестнице, которая вела на платформу; затем быстро, не переводя дух, стала подниматься по ступенькам. Когда голова ее очутилась на уровне террасы, Люси остановилась и шепотом позвала Джорджа. Мальчик сейчас же подполз к сестре. – Это ты, Люси? – спросил он тихонько. – Мне послышался глухой шум; что это значит? – Это значит, что там бьются. Папа и наши друзья схватились со скваттерами! – отвечал Джордж. – Боже мой! Бедный папа! – прошептала Люси, складывая руки. – Уверен ли ты, Джордж, что нападение уже началось? – Конечно. Можно видеть издали, как горят хижины, точно зажженные спички. Сомнения не может быть. – Увы! Что мы будем делать, Джордж? – вскричала Люси. – И бедная наша мама! Какое печальное пробуждение ждет ее! – Надо сейчас же разбудить ее! – сказал Джордж. – Не будем торопиться, – живо проговорил Джемс, который подошел к ним, услышав голос сестры. – Пока еще нам не угрожает никакая опасность. Сражение далеко от нас. Мы же со своей стороны совершенно приготовились, так что достаточно будет нескольких минут, чтобы убежать от разбойников. – Да, – заметила решительно Люси, – не будем поддаваться страху, пока опасность далеко от нас. Джемс прав, мы здесь хорошо спрятаны от врагов. Кто знает, быть может, наше присутствие здесь и не будет вовсе открыто?! – Во всяком случае, – прибавил Джемс, – для чего же будить маму раньше, чем мы не будем уверены, что на нас нападают? – Ну подождем, я и не желаю ничего другого, – сказал Джордж, – но будем осторожны и не выдадим себя. – Если мы будем внимательно следить, нам нетрудно будем судить о положении дел и узнать, когда наступит момент для бегства! – заметил Джемс. – Само собой разумеется, – ответил Джордж, – иди, Люси, вернись к маме, а мы возвратимся опять на наши наблюдательные посты. – Хорошо, – сказала Люси, – до свидания! Она скрылась и, ступая легко, как птичка, стала пробираться в спальню матери. Но, не доходя до этой комнаты, она, к своему крайнему удивлению, неожиданно очутилась в гостиной лицом к лицу с Вильямсом. Люси не могла удержать крика удивления. Вильямс, одетый в свое дорожное платье, спокойно заряжал пистолет; ружье, уже заряженное, лежало на столе. – А, деточка, куда ты это бежишь? Я думал, что уж ты давно лежишь в постели и спишь! Люси покачала своей хорошенькой белокурой головкой, улыбнулась милой улыбкой и проговорила с гордостью: – Я совсем не ложилась и не спала, крестный папа! – Так, дитя, но бессонные ночи совсем не для таких маленьких девочек, как ты. Поверь мне и лучше отправляйся спать. – Крестный папа, – сказала Люси, не отвечая на слова Вильямса, – позвольте мне потушить эту лампу, которую вы зажгли: свет так легко увидеть с дороги. Хотя ставни и закрыты, но достаточно одного лучика, чтобы наше убежище было открыто шпионами скваттеров! – Честное слово, это верно! – вскричал Вильямс, ударяя себя но лбу. – Но если я потушу лампу, то как же мы будем видеть в темноте? – Не беспокойся об этом, крестный папа, – сказала девочка, решительно потушив лампу, – с нас будет довольно и моего фонаря. – Как хочешь, Люси; знаешь, я и не знал, что ты такая осторожная, и искренно выражаю тебе свое приятное удивление по этому поводу. – О, крестный папа! – сказала грустно Люси. – При тех условиях, в которых мы живем, дети сами учатся рассуждать и поневоле становятся благоразумными, так как этому учат их постоянные опасности. – Это верно, совершенно верно, – пробормотал Вильямс, качая головой. – Какое печальное существование для бедных детей! Постоянно бояться чего-нибудь, жить под вечным страхом! Это даже не значит жить! Спохватившись, он проговорил громко: – Ты, конечно, знаешь, что на плантацию напали разбойники? – Да, крестный папа. – И ты не трусишь? – О, да, очень. Я боюсь за маму, которая так больна! – И то правда. Лучше ли ей? – Да, ей нужен только отдых и спокойствие. К несчастью, я боюсь, как бы скваттеры не открыли, где мы скрываемся. – Этого, конечно, можно опасаться. Что нам тогда делать? Вот вопрос, на который, я думаю, довольно трудно ответить. – Почему же трудно, крестный папа? – спросила с любопытством Люси. – По многим причинам, деточка! – Ну, разберем эти причины, мой добрый крестный папочка! Скажите мне хоть некоторые из них, пожалуйста, я так хочу их знать! – Ну, ничего не поделаешь, приходится тебе уступить. – Как и всегда, папочка. Я слушаю! – Во-первых, я боюсь напугать тебя своими словами. – Будьте спокойны, меня не легко напугать. – Представь только, что разбойники открыли этот уединенный домик и начинают его атаковать. – Одно неизбежно вытекает из другого. – Что нам остается тогда делать? Каковы наши средства защиты против разбойников? Мои два негра да я – вот и весь отряд, и я подозреваю к тому же, что мои негры отчаянные трусы. – Я уверена даже в этом, крестный! – Надо будет постараться как можно скорее спастись бегством, но я не знаю еще, удастся ли это. – Почему же нет? – Очень просто, дорогая, потому что твоя мать больна и не может стоять на ногах, а тем более идти в течение нескольких часов. И это еще не все: три или четыре негритянки твоей матери совсем обезумели от страха и не способны помогать нам во время бегства. Наконец, твоя сестра и братья только затруднят наше бегство, потому что не могут перенести утомительной дороги. – Так вы думаете, крестный… – Я думаю, что в том положении, в котором мы находимся, самое лучше, что мы можем сделать, – это довериться разбойникам; ведь все-таки это белые как никак, быть может, они еще и не убьют нас. – Может быть, крестный папа! – Я знаю, что нельзя быть уверенным в этом! – живо вскричал Вильямс. – Вот почему и дрожу – не за себя, дорогая моя девочка, но за вас, за твою мать, твою сестру, братьев и тебя. Пусть меня убивают – я уже стар, и смерть может явиться ко мне, когда ей угодно, – она не испугает меня. – А что, мой крестный папа, – произнесла Люся с загадочной улыбкой, – что, если бы у нас была возможность бежать?.. – Я бы не колеблясь воспользовался этой возможностью.