— Всего бояться… — Поддерживаю… Ого, у вас полный холодильник. Тогда по четыре штуки! Нет, лучше по пять! Когда Орловский, утираясь полотенцем, вышел из ванной, то с удивлением отметил, что «усач» чувствовал себя «прочно»: повесил на спинку стула пиджак, а прямо поверх рубашки повязал полотняный передник с вышитыми петушками. — Мое утреннее предупреждение, насколько я понимаю, было вовсе не лишним? — начал без обиняков подполковник, когда они удобно уселись за столом на кухне. — В смысле? — решил поосторожничать Сергей. — Статью, которая была в редакции, искать не надо. Можете не удивляться: почти всегда бумаги попадают под арест раньше человека… Более того, если вы ее печатали в двух экземплярах, то второй постигла та же участь. — Вас благодарить за это? — у Орловского уже не было сил удивляться наглости нежданного «гостя», и он лишь вяло ковырял вилкой в сковороде с великолепной яичницей. — Боже упаси! — пробормотал Вашко, с аппетитом поглощая большой кусок поджаренной отдельно ветчины. — Кто вы? — Друг. — Почему я должен вам верить? — А вам ничего другого не остается. Вы идете на красные флажки, и нет ни одной боковой дорожки или тропинки в сторону от загонщиков. — Да, но у друзей бывают имена и фамилии. Мои анкетные данные вам, конечно, известны. — Правильно. Вот, полюбопытствуйте… — Он вытер тряпочкой стол и положил перед Сергеем свое служебное удостоверение. — Лестно, что моей персоной занимаются подполковники… Вашко хмыкнул: — Не тешьте свое самолюбие. «Моя ценность определяется рангом моих врагов» — эта истина к вам не имеет никакого отношения хотя бы потому, что даже я не знаю уровень ваших недругов… Наверное, их еще никто не знает. — И вы, Иосиф Петрович, находитесь здесь, исполняя служебный долг? — Считайте, что я у вас по личной инициативе. А что касается статьи, то не мне вам объяснять, что с момента отъезда в Аршальск шансы на публикацию ваших материалов упали до нуля. Полагаю, это относится не только к «Пламени», но даже к «Мурзилке». А теперь — ближе к делу, — он засучил рукав рубашки и посмотрел на часы. — Время летит! Уже половина девятого. Когда самолет? — Вы и об этом знаете? Прежде, чем улететь, я бы хотел узнать, кто взял второй экземпляр статьи. Ладно, в редакции ее можно изъять, но в частной квартире… Поверьте, мне не доставляет радости, что в мое отсутствие шарят в личных вещах. Вашко оторвал взгляд от стола и тяжело посмотрел прямо в глаза Сергею. — Для вашего же спокойствия не скажу! Хотя я, как и вы, располагаю пока не доказательствами, а лишь догадками. Более того, я недавно видел оба экземпляра. Я читал статью один среди немногих, и мне нравится ваша позиция. Правда! Но… — Что «но»? — Вы можете плохо кончить. А тут еще эта командировка, — он смотрел на Сергея, ковыряя в зубах спичкой. — Я хотел бы вам помочь, но про ситуацию в Прикумске сказать ничего не могу. Пока не могу… И все же — когда вы летите? — Самолет через два с половиной часа… — Орловский встал и быстрыми шагами начал ходить по тесноватой кухне. — Прикумск, Прикумск… Почему именно Прикумск? Думаю, выбор не случаен. — Видимо, вы правы… Вы там уже бывали? — Десять лет назад. — Орловский осторожно посмотрел в сторону пристально наблюдавшего за ним гостя и тотчас отвел взгляд. — Преддипломную практику проходил в областной газете. Всего четыре месяца я пробыл в «Прикумском рабочем», да и когда это было… — Поведение тогда было безукоризненным? Придраться ни к чему нельзя? К примеру, какие-нибудь излишества: винишко, девочки? А? Давайте поразмышляем вместе, — предложил Вашко, старательно умащивая громоздкое тело на крохотном диване, сооруженном в самом углу кухни. — Смотавшись в Аршальск и вскрыв там кое-какие чиновничьи делишки, естественно, вы сильно разозлили некоего, назовем условно… Как хотите назвать противника? — Вашко с улыбкой извлек «верблюжью» сигарету и пустил к потолку облачко дыма. — Хотите? Нет! Правильно… можно, конечно, прозаически — товарищ Икс. Но это банально… — рассуждал он вслух, и в душе Орловского начали пробираться сомнения в его искренности. — Самое любимое словцо моей внучки… Ей четыре с половиной… Хотите, карточку покажу? Нет… Ваше дело. Так вот — самое любимое словцо Аленки — «пупсик». Пусть этот некто так и называется — товарищ Пупсик. Не возражаете? — А если их несколько? — Не думаю. Такие дела творят без согласия. Что же сделали вы. Разозлив своим поведением товарища Пупсика, вы ему даете повод, но у него не хватает против вас компрометирующих материалов. Убрать он вас не может — а это, похоже, и есть основная задача, ведь каждому понятно, что вы не из тех, кто останавливается на полпути. В самом Аршальске вы так крутанулись вокруг наших мальчиков, что они не знали, где и как вас искать. Это лихо, ничего не скажешь. Мне понравилось. Но этот номер больше у вас не пройдет… Кстати, как фамилия этого врача? — Вашко щелкнул в воздухе пальцами. — Ну, ваш школьный товарищ. Кирилов? Запомню… Ах, Кирилов. Так вот, благодаря ему и вам мои коллеги получили четыре выговора, один строгий и один сотрудник представлен на увольнение… Это сильно! Без Москвы здесь не обошлось… Задача! А тут еще Прикумск! Все же признайтесь — с бабами не накрутили тогда? По молодости, по бодрости… А? Хотя к чему такой вопрос… Конечно, конечно… Вы и сейчас не отличаетесь отменным поведением… Кто эта Жанна? Жена, невеста? — Какая? — решил затаиться Сергей. — Юноша, три с половиной дня я не выпускал вас из поля зрения. — Вы мне стали самым близким человеком… Не делайте мне глазок! Да, такая у меня собачья работа, что скажешь. И нет большого секрета в том, что вчера, проехав три остановки на метро, одну на автобусе и протопав семь минут в сторону от шоссе с пломбиром в руках, вы поднялись на четвертый этаж дома с синими балконами и провели там всю ночь… А в это время я мерз в машине. А в почтовом ящике квартиры, в который вы изволили почивать, лежало письмишко, адресованное некой Жанне. Лихо? Конечно, это ваше дело, с кем спать, но учтите, прокол может быть и с этой стороны. Аморалка всегда плохо выглядит. Кстати, в редакции у вас, как мне показалось, немало завистников. Это тоже важно. Уж больно хорошо пишете, вот и рождаете недругов… Похуже чуток не можете? Как все… Средненько… Нет, обязательно вывеситься на доске лучших материалов и отхватить командировочку в края обетованные. Я имею в виду всякие там Сочи, Сухуми… Кто не хочет позагорать за государственный счет… Смотрите, подставят подножку… У вас сейчас не должно быть ни одного шага в сторону, — он добродушно засмеялся. — Что же мне делать? — Дать совет? Это можно… — Он начал шарить по карманам пиджака, обширных брюк и выкладывать на стол всякие мелочи. — Куда же она запропастилась? Ага, — радостно воскликнул Вашко, — вот она! — Он держал в руках отвертку. Развинтив ручку, он достал стержень с широким лезвием и закрепил его на месте только что снятого. — Давайте отремонтируем свет в прихожей! Это же непорядок! А потом я провожу вас в аэропорт, как это сделал бы ваш друг, если, конечно, не будете возражать… — Могу я задать вам один вопрос? — спросил Сергей. — Отчего нельзя… Валяйте! — Почему вы, Иофис Петрович, решили мне открыться? Оперативник, подполковник милиции и вдруг, нарушив присягу, вошли в контакт с поднадзорным… Я правильно себя называю? — Какой вы к черту поднадзорный. Еще, слава богу, не в тюрьме, — на лице Вашко расплылась широкая улыбка. — Вы ошибаетесь по двум позициям: первое — нарушение присяги, второе — вошел в контакт. Будьте уверены, с присягой все в норме, от аз до ять. Что же касается контакта, то он может быть предусмотрен по плану разработки. Что, если я должен ненавязчиво втереться к вам в доверие. Допускаете? Разве не получилось? Мы уже с вами почти приятели. Разве, что не выпили на брудершафт… — Это единственная и истинная причина? — взгляд Орловского сочился подозрительностью. — Нет, конечно. Но об этом вам пока еще рано знать. Придет время, узнаете. Вещи собраны? Вперед! …Ни в автобусе, ни в метро, ни в аэропорту Вашко не отходил от журналиста ни на шаг. Махнув на прощание рукой, оперативник вернулся в зал аэропорта, секунду-другую, словно размышляя, стоял, опустив голову, а потом, смешно пошевелив усами, торопливо направился к городским телефонам. Набрав номер, он долго ждал ответа. В трубке щелкнуло, и он услышал спокойный голос «Живчика». — Докладывает Вашко… — голос Вашко стал деланно бодрым. У руководства же, наоборот, сквозило недовольное брюзжание: — Ты меня способен достать даже в ванне. Давай, докладывай. Как там наш борзописец? Уехал? — Только что… Как велели — проводил до самого самолета… — Контроль прошел? — Естественно… — по-своему переиначил Вашко всем хорошо известное слово. — Никаких проблем! — Как он тебе показался? — Не глуп, доверчив, в чем-то наивен… — Не получится как в городе. А? — Имеете в виду Аршальск? — открытым текстом спросил Вашко, пряча улыбку в усы — ему вдруг представился шеф, стоящий у телефона в халате и переступающий с ноги на ногу в домашних туфлях. — Разговорчики! Опять? — Никак нет, товарищ… Николай Федорович. — То-то! Иди спать… До утра свободен, а в девять подробную докладную. Выйдя на улицу, Иосиф Петрович глубоко втянул осенний воздух, пахший то ли грибами, то ли прелью. И долго смотрел в темное небо. «Кто ты, друг или враг? — гадал Орловский. — Почему он шепотом сказал в последний момент, низко склонившись к уху, а глядя совсем в другую сторону: „Улица Чураева, восемь, квартира двадцать шесть… Виктор Капкин! В крайнем случае". Кто он, этот Капкин? Почему должен возникнуть этот самый крайний случай? Ничего непонятно…" «Здорово они обложили этого парня, — размышлял в тот же момент Вашко. — Подставка идет за подставкой… Видимо, он здорово наступил на мозоль… Кому? Трудно даже предположить. Но „ему” оказывается под силу одновременно отправить журналиста в командировку, подсунуть его другу врачу горящую путевку в Болгарию, а красавицу Жанну загрузить работой так, что она не поднимает головы от стола. А что в этой истории делаешь ты, уважаемый Иосиф? Зачем тебе эта игра?» — Он в очередной раз улыбнулся, смешно топорща усы, и, сунув руки в карманы плаща, зашагал к автобусу. «Кто ты? Друг или враг? — навязчиво крутился вопрос в голове почти сморенного сном Орловского. — Кто ты…» — Сергей уснул, но его сон продолжался недолго. 4. ЗАБРОШЕННАЯ БАНЯ И все же Вашко знал далеко не все. Даже в хорошо просчитанную и выверенную, казалось бы, комбинацию, жизнь вносит свои коррективы. Ну, скажите, кто мог предположить, что путевку для «персонально нужного» человека заберет… высокая инстанция. Вместо Кирилова в Болгарию уехал сын руководителя райздравотдела. Переоформить документы оказалось делом нескольких часов, о чем Кирилов даже и не догадывался. Он просто радовался неожиданному отпуску и был счастлив появившейся возможности побродить по туманному осеннему лесу. А потому сразу уехал к знакомому леснику, жена которого рожала так часто, будто была запрограммирована на продолжение рода. Жил он в заброшенной бане, куда по вечерам приходил хозяин. Неизвестно, каким Василий был лесником, а говоруном и чудиком он был порядочным. Его не интересовали дела земные, но то, что касалось небесных, тут его любопытству предела не было. К сожалению, Кирилов об астрономии мог судить лишь из школьного курса, порядком подзабытого и выветрившегося из головы. Когда Кирилову надоедало отвечать на вопросы лесного «философа», он доставал транзистор, настраивал на «Маяк» и слушал подряд все передачи. В один из таких вечеров, когда отпуск подходил к середине, Кирилов неожиданно захватил обрывок интересной беседы. Кто-то голосом ответственного работника перечислял проценты нераскрытых преступлений, пытался объяснить, что надо сделать всему обществу, чтобы изжить преступность, в том числе и неизвестно откуда взявшуюся профессиональную. Когда журналист попросил собеседника привести пример, Кирилов вдруг услышал знакомую фамилию. — Некто Олонцов… — уверенным голосом повествовал «чин». — К стыду органов внутренних дел… А мы, как вы понимаете, теперь не скрываем от читателей и слушателей ничего — надо развивать гласность… Так вот, этот Олонцов, раньше был сотрудником ОБХСС. Поставлен, так сказать, был на охрану интересов государства. За дела неблаговидные был уволен из органов внутренних дел. Тогда он организовывает в городе Аршальске кооператив. К сожалению, у нас не всегда доходят руки до проверки этого контингента людей. Но тут мы не упустили ситуацию из-под контроля. Пресекли преступную деятельность кооператива, государству возвращено более четырехсот тысяч рублей. — Скажите, — встрял радиожурналист, — чем занимался этот кооператив? — Они организовали путешествия по Двине, зафрахтовав несколько теплоходов, — вальяжным голосом продолжил «ответственный чин». — Вели, насколько мне известно, экскурсии, тексты которых не были утверждены в областном бюро туризма и путешествий, а упор делали в основном на дореволюционную тематику. Но не в этом суть — под видом путешествий они и браконьерский промысел развили — вот на этом и попались… Кирилов сидел ни жив, ни мертв. Услышанное никак не вязалось с обликом того человека, которого он узнал всего несколько месяцев назад. Наутро он отправился пешком в райцентр. Связи с Москвой ждать пришлось больше часа, но телефон Орловского не отвечал. Погуляв по городу, он снова вернулся на почту, опять ждал и вновь услышал долгие гудки. «Интересно, — размышлял Юрий Николаевич, возвращаясь заросшей тропой на лесной пикет, — знает ли Серега про эти новости?» В киоске у вокзала Кирилов купил несколько залежалых номеров «Пламени». В бане, развалившись на полатях, он принялся перелистывать их один за другим, но, кроме хорошо известной стародавней сочинской статьи, ни одного материала за подписью Сергея не попадалось. «Куда он делся?» Его отвлекли от чтения крики мальчишек на улице. Кирилов выглянул в маленькое оконце бани. Возле дома стоял Василий, а рядом с ним угрюмо прохаживался пожилой милицейский капитан, в выцветшем на солнце расстегнутом кителе и такой же белесой фуражке. Вставать с лежанки не хотелось, и Кирилов, поправив соломенный тюфяк, хотел было продолжить чтение.