— А кто такие? — встрепенулся Кирилов, и женщина, почувствовав его интерес, сразу же осеклась. Она посмотрела на часы, зевнула: — Ух, и заболтались же мы с вами, надо хоть немного вздремнуть. Кирилов не сдавался и, подойдя близко к женщине, сказал: — Для меня это очень важно, Марина. Кто к нему приходил? Убедительно вас прошу! — Вы что? Тоже из органов? — Я врач. — Зачем тогда это? — Надо, дорогуша, надо? Кто они? — Он приблизился вплотную и положил руку на стол, всем своим видом показывая, что не уйдет с этого места, пока не получит ответа. — Между нами? — она начала сдаваться. — Да. — Одного зовут Евсеевым, а фамилия второго Джинян. Их у нас тут все знают — люди популярные, в газету попали… — Евсеев и Джинян? — повторил вслух Кирилов, смутно начиная припоминать статью, прочитанную в самолете. — Милиционеры уволенные? — Вы и это знаете… Тогда, о чем я могу вам еще рассказать? Вы и так в курсе. Идите спать! — Она секунду молча смотрела на него и вдруг спросила: — Вы на меня жаловаться не будете? Поверьте, нашей вины здесь нет. — Жалоба — это знак крайнего несогласия в случае, когда сам обиженный собственными силами справиться не может. А мы с вами люди сильные — не так ли? И справимся со своими бедами сами? Я очень рад, что вы меня понимаете… 7. ПЕТЛЯ ДЛЯ ТРОИХ Даже поздним утром, при свете ярких солнечных лучей, третий этаж производил почему-то гнетущее впечатление. Дверь триста тридцать третьего номера была раскрыта, оттуда доносился шум. — Можно с вами поговорить? — стараясь перекричать рев циклевочной машины, прокричал Кирилов молодому парнишке в кепочке с козырьком. Весь в белой пыли паренек выключил агрегат и повернулся к вошедшему. — Ась? Говорил нечто чего? — Я вчера жил здесь. Разрешите забрать зубную пасту? — Чего спрашивать, бери, коль твое. — И он снова включил машину, продолжая кругами продвигать ее от центра к стенам. Кирилов аккуратно, стараясь не наступать на свеже-оструганные места, прошел к окну и взял так и лежавшие там щетку и пасту Орловского. — А черт, руки испачкал… — громко сказал он, показывая раздавленный тюбик. — Испачкался — помой! — однозначно отреагировал парень, перекрикивая шум. Воспользовавшись «советом», Кирилов прошел в умывальник и несколькими быстрыми движениями отвернул крышку сливного сифона под раковиной. Из грязноватой полусферы крышки на ладонь выпала сплющенная пуля. Вернуть крышку на место и ополоснуть руки было делом одной минуты. Завершив всю эту операцию, он вдруг обнаружил, что машина сама по себе ровно и без надрыва гудит в комнате, а рабочий, высунувшись на полкорпуса из двери, внимательно следит за ним. В его взгляде чувствовалось недоверие. — Чего это ты? — Руки мыл — кольцо соскочило. — А как это тебя так шустро выселили — вчера тебя еще не было, а сегодня уже? — На ремонт решили закрыть… — И без лягавки здесь не могли обойтись? — Он двинул ногой, и по полу покатилась пуговка с гербом, видимо, оторвавшаяся у ночных посетителей. — А, может, ты и сам оттуда? Ходишь, чего-то вынюхиваешь. Продыху от вас нет. — Его голос стал громким. — Так и запишите в своих поганеньких протоколах — Иван Петрович Фролов, десантник афганских событий восемьдесят пять тире восемьдесят семь плюет на вас. Что, обрадовались? Парнишку, что жил здесь, допрес-ледовали… Ха-ха! Нашли злодея… Человек всюду бывал, изъездил широку нашу страну родную, рассказывает как интересно, а вы, служки закона, за ним с пистолетом. Не надо быть ученым — мне и так все понятно! Преступники вы! Если хотите знать, я его уважаю — так и запишите. А вас, которые лижут седалища исполкомовским, — терпеть не могу… Неизвестно откуда, в его руке оказалась небольшая, но увесистая монтировка и он медленно, все убыстряя шаг, пошел на Кирилова. Юрий Николаевич опешил — он не готов был к такому обороту дела и счел необходимым ретироваться в сторону коридора. — Но, но, парень, ты это… не очень! «Вот бешеный какой, — подумал он про рабочего, с сильным хлопком закрывшего дверь перед его носом. — Конечно, он кое-что знает про Орловского, но толку от него не добьешься. Ясно одно — Сергей говорил с ним и рассказывал о своих журналистских странствиях». На улицу Кирилов вышел разгоряченным и долго не мог сообразить, на какой номер автобуса ему сесть, чтобы добраться до аэропорта. Ему не к кому было обратиться в этом городе, кроме одного человека, да и его он знал меньше суток. — Привет, Никита! Как бизнес? Кооператор сегодня сам стоял за стойкой, но народу было всего — ничего. Две стюардессы, да какой-то нестриженный парень в круглых золотистого цвета очках, похожий на Пага-неля. — А, москвич! Чаю хочешь? — И пообедать не откажусь. Чем сегодня кормишь? — А это тайна. Съешь — узнаешь… Как ночевал? — С приключениями… Потом как-нибудь расскажу. Я к тебе не просто так приехал, а с просьбой. — Излагай. — «Шкипер» раскурил трубку и пустил красивое колечко дыма в потолок. — Нужно найти героев вот этого очерка. — Он положил на стол номер «Аршальской правды» со статьей Маринэ Антонян. — Ты думаешь, я всех в городе знаю? — еще не глядя на газету и вытирая руки тряпкой, спросил «шкипер». — Хотя, кажется, одного из них знаю. Когда ты мне махнул перед носом газетой, думал отправить в редакцию — там точно все можно выяснить… — Боюсь, вряд ли мне это подойдет. Газета обкомовская, сегодня у меня ночью был незваный гость из этой организации. А кого ты знаешь — Джиняна или Евсеева? — Сашку знаю. В последнее время о них писали раза три, даже больше, чем о местном премьере… Льют на них грязь, а за что не разобрать. Кто прав, кто виноват — судить не берусь. Но про Сашку Евсеева ручаюсь головой — нормальный парень. Слушай, а зачем тебе все это? — Если скажу, что просто так, не поверишь? — Нет. — И правильно сделаешь. Не пытай — не скажу, потому что и сам не знаю, что тебе ответить… Да, собственно говоря, не они мне и нужны. Но тот, кто мне нужен, приехал в Ар-шальск по их просьбе… — И пропал? — Да. — А ты не боишься однажды проснуться в комнате с окном и решеткой? С Евсеевым, может, и не попадешь — я его знаю, а про второго ничего не скажу. Ну, а как все это ловко подстроенная провокация. Ты представляешь себе всю игру и кто обладает козырями? — Пока еще нет. — Да куда же ты тогда суешься… Сравни, они, — он посмотрел на потолок, — и мы, — прах, растереть и сплюнуть. Я тебе в этом деле не помощник. — Тогда извини… — А ты не спеши уходить. Пройди-ка вот в эту комнату, — он открыл боковую дверь и пригласил на кухню, где стояло несколько плит. — Похлебай пока супчику, а я через несколько минут зайду и перетолкуем — кое-что расскажу. Из зала долетел голос Никитиной жены, а сам он вскоре пришел к Кирилову. — Сдал вахту… Пусть постоит малость. Так, слушай. Сашка Евсеев работал в следствии — это не секрет, в газете прописано. Второй, как ты его назвал? — Джинян. — Армянин? — Наверно. — Второй тоже откуда-то оттуда. Но, повторяю, я его не знаю. Там ситуация такая возникла, что весь город про то говорил — я из молвы и узнал все, а в газете лобуда настоящая, ей и не верит у нас никто. Так вот, как-то вечером в одну нашу кафешку, что в народе называют забегаловка, пришел мужичок. Портвешку приволок, сидит, никому не мешает… Подсаживаются к нему двое — вроде, знакомые. Слово за слово, уговорили один пузырек. А вторую бутылку мужик выставлять не захотел — так эти двое у него силой ее забрали, да в придачу и шапчонку; цена-то ей, тьфу полкопейки, такая она драная, но не погнушались… И бегом на улицу. Ушли в общем! Мужику обидно стало — угощал, а они обворовали. А тут сержант, как на счастье… А может, как назло… Трудно судить, вишь какой поворот вышел. Постовой сообщил, как говорят, дежурному приметы — тот в розыск. А покуда они так суетились да информацию передавали — знаешь как отличиться иногда охота, дел на копейку, а оформить можно на грабеж, так оно по сути дела и есть — постовой довел обобранного в дежурку, а там его как облупленного знают. Весь город его «дядь Мишей-пожарным» величает. Нет, в команде он не работал, а тещу свою в шестидесятом, что ли, подпалил из-за вредности характера и для общественной пользы. Ух, и вреднющая же в самом деле была старуха — сил нет! Спрашивает дежурный «дядь Мишу»: «С кем пил-то хоть, помнишь?» Отвечает: «А как же не помнить? С Колькой-часовщиком! А хвамилия его Ротасов…» Ага! А второй кто? Второго «дядь Миша» не знал… Ладно. Дежурный картотеку поднял и через тридцать минут все знал. Кто из милиции на квартиру к Ротасову ездил, об этом не говорили, и Сашка не сказывал, а только нашли у него эту бутылку портвейна, да и с женой у них разница в показаниях обнаружилась — она говорит, поздно вернулся, а он — давно сижу дома, телевизор смотрю, а сам к тому же выпимши… Ну, через некоторое время и второго нашли. Тоже хорошо известная личность оказалась — дважды судимый. — А шапка? — У него и нашли. — А потом что? — В милиции что-то не сработало; этих отпустили, а милиционеров, что это дело вели, повыгоняли. Вот какая история. Вишь, произошло у них очищение органов… А самое смешное, что Сашку Евсеева убрали под этим же предлогом, но я-то точно знаю — в отпуске он был в это время. Истинный крест! Вот, чувствую, не из этой ли «увольнительной» компании и второй этот, армянин. — Похоже, эта не та история. Может, еще какая есть, связанная с обкомом? Иначе какой им интерес в эту пьюную компанию ввязываться. Мелочевка!