Конни закрыла глаза и мысленно увидела человека, которого искала вся полиция в радиусе ста миль. Он был так худ, что казался воплощением вурдалака, которым его все и считали. Она затаила дыхание. Ее сердце бешено стучало в груди. Она судорожно вдохнула. – Что с вами? – спросил Барда, он стремительно пересек комнату и сжал руки женщины выше локтей. – Конни? – Он болен не только физически, – сказала она. – Если бы его худоба объяснялась только этим, он бы понимал последствия своих действий. Осознавал бы, что его могут арестовать и посадить в тюрьму. Может, на наш вкус, он недостаточно мертв, но, вероятно, сам он с этим не согласен. Если он не просто нездоров – во всяком случае, по его собственному разумению, – то это могло бы объяснить и его готовность идти на все больший и больший риск, и его спешку… объяснило бы все. – О чем вы? Конн бросилась к столу и открыла свой ноутбук: – Существует один синдром… я не могу вспомнить его название. Наш преступник действует не так, как действуют те, кто мыслит здраво. Его поведение не соответствует нормальным параметрам. Так что, возможно, он ведет себя так, как будто он невидим, потому что искренне считает себя таковым. Он не испытывает страха, не думает о последствиях. Не очень-то старается заметать следы. Расспрашивая меня о моем дальтонизме, он сказал… – Конни быстро перелистала свой блокнот. – Вот. «Мир, в котором живете вы, отличается от мира всех остальных. А мой мир отличен от него еще больше». – Это звучит как научная фантастика. – Барда тоже подошел к столу, на котором стоял ноутбук. Конни напечатала в поисковой строке: «психическое расстройство, вера в смерть». Первые несколько результатов являли собой статьи о совершенных преступлениях, о жизни после смерти и ссылки на фильмы про зомби, за ними следовало какое-то определение, словно взятое из медицинского справочника. – Бредовое расстройство Котара, – прочитала она вслух. – Смотри также синдром Котара, или синдром живого трупа. Данный синдром встречается крайне редко, однако имеется описание его случаев, подтвержденных документально. Пациент с таким расстройством считает, что он не существует, что он либо умер, либо умирает. Иногда таким пациентам кажется, что их внутренние органы гниют или что их тело разлагается. Часть их верят, что они бессмертны. Синдром получил свое название в честь жившего в девятнадцатом веке невролога Жюля Котара, который впервые описал его. Во время учебы я читала об этом заболевании, но его случаи настолько редки, что не приходится рассчитывать на то, что психолог столкнется с ним, если у него стандартная практика. – Если не считать готовности нашего похитителя идти на риск, почему вы считаете, что этот синдром соответствует обстоятельствам данного дела? – Преступник крайне худ, свидетели говорят, что он похож на скелет. Это стандартный симптом при синдроме Котара. Больные, страдающие им, считают, что еда им больше не нужна. Вот, смотрите. – И Конни показала на сноску в самом низу экрана. – Есть документально подтвержденные случаи, когда больные умирали от голода. Эволюция преступлений нашего похитителя не согласуется ни с одним известным профилем. Это из-за его восприятия болезни. Вера в то, что он умирает, но еще не умер, дала ему время для осторожной и старательной слежки за Анджелой Ферникрофт. Когда все пошло наперекосяк, процесс ускорился. Кончина стала казаться нашему фигуранту еще более близкой. Он стал безрассудным, начал похищать людей чаще. И да, он использовал одну весьма странную фразу, которую я поначалу истолковала превратно. – Она опять полистала свой блокнот. – Вот. Он сказал: «На этот раз мне необходимо уйти». – Значит, он считает, что его дни на земле сочтены? – спросил Барда. – Думаю, да. Только представьте себе, на что бы вы были способны, если бы считали себя мертвым. – В таком случае последствия становятся неважны. Полиция, суд, тюрьма – все это не имеет значения. Он способен на все. – Барда сунул руки в карманы и подошел к окну. – А при чем тут Элспит, Мэгги и Зевьер? – Этого мы пока не знаем. Он пришел в такую ярость, когда понял, что Элспит не такая целомудренная и безупречная жена, как он полагал, что совсем слетел с катушек. Если он хотел считать Элспит своей женой, возможно, ему также хотелось считать Мэгги своей дочерью. – А зачем мертвецу может понадобиться семья? – спросил Барда. – Возможно, ощущение своей невидимости пугает похитителя. Разве всем нам не хочется, чтобы нас помнили, чтобы после нашей смерти по нам тосковали те, кто нас любил? Возможно, это бы сделало расставание с жизнью более терпимым, – предположила Конни. – Быть может, именно поэтому типы его жертв и были столь разнообразны. У каждой из них своя роль, каждая является частью хорошо продуманной системы. – Если синдром Котара включает в себя все что угодно, от уверенности в то, что ты мертв, до веры в то, что ты бессмертен, то как же нам понять, на какой стадии этого расстройства находится сейчас наш фигурант? – спросил Барда. Конни посмотрела на экран: – Тут говорится, что всего таких стадий три. Начало, характеризующееся проявлением таких симптомов, как ипохондрия и психотическая депрессия, хотя депрессия, разумеется, может предшествовать всем прочим симптомам. Затем следует расцвет бреда отрицания, когда больной начинает осознавать изменение состояния своего организма и утрату части себя или вообще своего существования. Затем наступает хроническая стадия, при которой бредовое состояние достигает своего пика. Это что-то вроде шизофрении, смешанной с психотической депрессией. Такие больные не способны отличить бред от реальности, они могут не узнавать окружающий мир и лишены способности поддерживать нормальные отношения с другими людьми. Забота о своем физическом здоровье, гигиена, поддержание самых простых взаимодействий – все это становится для них невозможным. – Понятно. Если вы правы, то с практической точки зрения как нам его найти? – Мне нужен доступ к сотрудникам региональной сферы здравоохранения. Существует ли здесь какая-нибудь система оповещения об опасных пациентах? – Я могу это организовать. А что вы собираетесь делать? – Раз наш похититель не изолирован от общества, вряд ли ему был поставлен верный диагноз, но у него наверняка проявлялись соответствующие физические симптомы, да и психические тоже. Дайте мне полчаса, и я составлю список симптомов, которые мы сможем распространить вместе с описанием внешности преступника. Нужно выяснить, не помнят ли подобного пациента сотрудники сферы психического здоровья, терапевты, работники больниц или специалисты по социальной поддержке людей с проблемами здоровья. Этот синдром развился у него не сразу. Если на ранней стадии он страдал от выраженных ипохондрии и депрессии, то, скорее всего, обращался за помощью. – А что могло вызвать этот синдром? – Это могло быть все что угодно, от атрофии мозга до опухоли или несчастного случая. По большей части синдром Котара возникает при повреждении лобной доли головного мозга, вызванном судорожными припадками. – А насколько он опасен сейчас, в своем нынешнем состоянии? Мне нужно продумать план, чтобы задержать его, не подвергая никого опасности. – Полицейские должны быть вооружены и иметь приказ стрелять в случае необходимости. По его мнению, у него нет никаких ограничений. Вы должны относиться к нему так же. Барда двинулся к двери: – Но он не бессмертен и не мертв. Что, если он это поймет? Станет ли преступник тогда более опасным или, напротив, менее? Конни сложила руки на груди и на мгновение задумалась. – Тогда Элспит, Мэгги и Зевьер станут ему не нужны, так что я бы посоветовала вам разыскать его до того, как это произойдет. Задолго до того. Глава 32 Мэгги свисала с потолка. Тело ее начинало болеть, и сверху до нее доносилось дыхание Зевьера, становящееся все более тяжелым. Фергюс стоял внизу и ухмылялся. Он был невменяем. Девочке доводилось слышать это слово, но за свои двенадцать лет она никогда еще не сталкивалась с людьми, которые подходили бы под это описание. Ей казалось, что глаза Фергюса могут в любой момент отделиться от его головы на стебельках и потянуться вверх, чтобы лучше вглядеться в нее. Его кисти подергивались, на лице блестел пот, и Мэгги казалось, будто он только что встал из гроба. Он был таким тощим, но девочка знала, что он очень силен. Она оценивала его по критериям школьной игровой площадки, но это не делало ее оценку менее точной. В школе были крупные ребята, от которых, однако, не исходила угроза. Они двигались медленно, и большинству из них была присуща мягкость, которую они не могли скрыть от более худых и низкорослых задир. Эти последние были шустрыми и вредными, и их злобный нрав был заметен в косых взглядах, которые они бросали на других учеников. Смотрите и играйте свою роль, словно говорил такой взгляд, хихикайте над моими жестокими проделками, насмехайтесь над моей жертвой и боготворите меня, не то следующими на очереди будете вы сами. Но и задиры не были самыми страшными из учеников. У них имелось слабое место. Достаточно было кому-то посмеяться над ними хотя бы одну секунду, и с ними случалось то же самое, что со Злой ведьмой Запада, когда Дороти окатила ее водой из ведра в книжке и фильме «Удивительный волшебник из страны Оз». Куда опаснее обычных задир были настоящие монстры, те, кто не боялся последствий, те, кому их старшие братья или сестры показали, какой жуткой может быть жестокость. Они были молчаливы и смертоносны. Так, Митч МакКоннот однажды прознал, что другой мальчик рассказывает своим друзьям, что Митч нравится ему. Митч поймал его после уроков в переулке и с помощью зажигалки подпалил его волосы, после чего несчастному пришлось пересаживать кожу. А Триша Ли, еще одно молчаливое чудовище, которое все старались обходить стороной, решила, что слово «странная», брошенное в ее адрес другой девочкой, это достаточное основание для того, чтобы разбить бутылку и всадить получившуюся «розочку» той в лоб. Никакие пластические операции не смогут теперь изгладить эти шрамы. Такие уроды подолгу ждут и наблюдают, и на них не действуют никакие мольбы. Им не нужны ни зрители, ни лесть, а только безлюдное место, относительная темнота и возможность насладиться страданием свой жертвы. Мэгги посмотрела на Фергюса и приняла решение, которое ей продиктовал страх. – Я не стану спускаться, – сказала она, – а здесь тебе меня не достать. – Вот и ладушки, – ответил псих. – Все равно ты никуда отсюда не денешься. Как у тебя дела, Зевьер? – весело заорал он. Зевьер молчал. – Ты уже начал уставать или ты просто привязал эту простыню? Рано или поздно девчонка упадет и что-нибудь сломает себе. Может быть, бедро. А может, малышка Мэгги даже сломает позвоночник, да так, что станет такой же, как ты. – Не слушай его, – сказала Мэгги Зевьеру. – Давай сюда, – прошептал Зевьер. – Я не могу тебя поднять. Тебе придется взобраться самой. Мэгги посмотрела на потолок. – Что, в твоих руках не осталось силы? – зашипел Фергюс. – Сколько времени ты тут висишь? Не так долго, как Элспит лежит на холодном полу, ожидая помощи. – Он поднял ногу и поставил ее на вывихнутое плечо Элспит. – Возможно, я смогу убедить тебя присоединиться к нам. Он надавил ногой, и Элспит издала нечеловеческий крик, напомнивший Мэгги поездку в сафари-парк, где она слышала, как воют волки, дерясь из-за еды. Веревка дернулась вверх – это Зевьер попытался втянуть девочку обратно. – Вот именно, отправляйся наверх, – засмеялся Фергюс. – Вы двое, бегите и прячьтесь. Скоро я за вами приду. – Ты дебил! – завопила Мэгги. – Гребаный сраный дебил! – Мэгги, давай сюда. Дверь заблокирована. Тут ты будешь в безопасности, – закричал Зевьер. Мэгги смотрела то вверх, то вниз. Фергюс захихикал и погрозил ей пальцем: – Ты плохая девочка. Элспит зарычала, повернуула голову и вцепилась зубами в лодыжку той ноги Фергюса, которую он поставил на ее вывихнутое плечо. – Сука! – заорал Фергюсс. – Ах ты, мерзкая сука, пусти меня! Элспит схватила вторую ногу своего мучителя здоровой рукой. Фергюс нагнулся и принялся молотить кулаками по ее голове и лицу, пытаясь освободиться. – Спусти меня! – крикнуула Мэгги Зевьеру. – Ни за что! – ответил онн.. – Он убьет ее! – сказалаа девочка, пытаясь развязать узел, который она завязала на своей талии. – Он убьет и тебя. – Зевьер еще крепче сжал импровизированный жгут. – Ради бога, Мэгги, давай сюда, ко мне! – Я очень хочу к тебе, – всхлипнула девочка, – но этот псих отрезал Элспит палец из-за меня. Это была моя вина. Она вступилась за меня, не дала ему сделать мне больно. Прости. Тяжело дыша, Мэгги наконец развязала узел и полетела вниз. В этот миг храбрость изменила девочке. Она хотела грохнуться на Фергюса, прямо на его голову, вытянув ноги, чтобы причинить ему максимальный вред, но руки не послушались ее и принялись молотить воздух, пытаясь схватиться за что-то с целью замедлить скорость падения. Единственным таким предметом между Мэгги и полом оказался светильник, висящий на длинном шнуре. Ладонь Мэгги скользнула по этому шнуру к лампочке и выдернула светильник из потолка. Лампочка раздавилась в руке девочки, и комната погрузилась в темноту. Последние футы падения Мэгги была окружена чернотой, она летела в неизвестность. Девочка чувствовала осколки стекла в своей руке и успела пожалеть о своем решении, и тут ее согнутые колени врезались в плечи Фергюса. Он сложился пополам под весом девочки и, падая, заорал, и лоб Мэгги ударился о его затылок. Послышался еще один вопль, на этот раз закричала Элспит, поскольку они свалились на нее. Сверху упал светильник – стекло, длинный шнур и металлическая рама. Элспит начала задыхаться, и, чтобы дать ей возможность дышать, Мэгги торопливо сползла вниз, уворачиваясь от кулаков Фергюса. – Ты покойница, – проговорил он, и это прозвучало нечленораздельно.