– Спасибо, – тихо сказал Кэл. – Я больше никогда сюда не вернусь. – Я вас понимаю. Люди, которым не доводилось терять близкого человека, думают, что ты прощаешься с ним только один раз, в церкви перед похоронами. Но это не так, ты прощаешься с ним во многих местах. В его любимой кофейне, на знакомом перекрестке, когда ты ешь карри или когда надеваешь тот пиджак, который нравился ему. Прощание происходит опять и опять. Оно может показаться вам бесконечным. Вы должны знать, что это не так, но этот процесс очень долог, и иногда путь получается не прямым, а окольным. Но вам помогут справиться с горем ваши дети. Кэл кивнул. – Я оставлю ключи в замке, если вы попросите полицейских потом вернуть их мне, – сказал он. – Конечно, – ответила Конни и долго смотрела на удаляющуюся спину безутешного мужчины. Дождавшись, когда его шаги донесутся из кухни, Конни встала там, где стоял убийца. И прислонилась спиной к стене. – Почему эта комната? – спросила она, обращаясь к пустоте. – Если ты не планировал изнасиловать Анджелу, то было легче похитить ее из кухни, чтобы тебе не пришлось спускаться с нею по лестнице. Или когда она загружала белье в стиральную машину. В любом случае, на первом этаже. Но Конни уже ответила себе на этот вопрос, когда обнимала вдовца. Убийца хотел выкрасть именно эту версию Анджелы – жены и матери. Он желал получить ее именно такой. Он наблюдал за ее приготовлениями, за ее глубоко личными ритуалами. Да, тащить ее бесчувственное тело на первый этаж было нецелесообразно, но преступника это не волновало. Конни не стала ждать, когда на чердак сходит кто-то из полицейских, и поднялась туда сама. Здесь стояли ряды пластмассовых ящиков, на каждом из которых красовалась аккуратная надпись. Наверное, это почерк Анджелы, подумала Конни, мелкий и красивый. Взяв три объемистых фотоальбома, она спустилась по лесенке и уселась на пол в коридоре, прислонившись к стене. В альбоме не было ничего необычного. Фотографии, сделанные тогда, когда Анджела и Кэл познакомились, а потом поженились. Фотографии с отдыха, снимки их родителей, братьев, сестер. Затем у пары появились дети, и страницы альбомов начали заполняться фотографиями малышей, любовно напечатанными на бумаге, несмотря на современную тенденцию хранить фото только в папке на рабочем столе. Конни дотронулась до сделанного крупным планом снимка Анджелы, сидящей на скамейке в парке, она посадила на колени обоих своих детей. Рядом с ними на траве было разложено угощение для пикника: разноцветные пластиковые стаканчики, крохотные сэндвичи и кексы. В тот день они сделали несколько снимков. Это были самые недавние из фотографий в альбоме. Тогда люди, изображенные на снимках, понятия не имели, что вскоре произойдет. Конни встала. Надо взять эти альбомы с собой. Надо изучить каждую из этих фотографий, но времени на это уйдет немало, значит, нецелесообразно делать все это, находясь в доме Анджелы. Необходимо погрузиться в жизнь убитой женщины, почувствовать ее личность. Отыскать то общее, что объединяло ее и Элспит Данвуди. Вздохнув, Конни взглянула сначала на часы, затем на свой мобильник. День закончился, но у нее не появилось никакой новой информации ни об Элспит, ни о Мэгги. Не было и их трупов, и это единственная хорошая новость. Надеясь, что Барда скоро освободится, Конни отправила ему сообщение. Ей пришло в голову, что она не ела уже двенадцать часов, а ее завтрак состоял только из фруктов и кофе. «Встретимся у барной стойки в кафе моего отеля в десять вечера. Разбор полетов и обсуждение планов на завтра за ужином и выпивкой». * * * Когда Конни приехала в студию йоги «iYoga» в Ист-Бротн-Плейс в центре Эдинбурга, там шли вечерние занятия. Полиция уже изучила, что делала Элспит вечером перед своим похищением, и опросила всех, кто занимался в ее группе йоги. А также тех, кто разговаривал с ней или видел, как она уезжала. Полицейские изучили записи с видеокамер. Но Конни хотелось получить информацию более личного плана. Ожидая окончания занятия, она побродила по коридорам между различными студиями, попила апельсиново-огуречной воды, осмотрела раздевалки. Обстановка в этом старинном здании была ультрасовременной и нарочито уютной, поскольку владельцы недвижимости на этой улице лезли из кожи вон, стараясь привлечь состоятельных арендаторов. Сверкающие паркетные полы и зеркала в человеческий рост как-то не вязались с великолепным фасадом здания и дыханием истории, исходящим от него, и Конни это нравилось. Ничто не обязано быть внутри таким, каким кажется снаружи. Это, разумеется, относится и к людям. Инструктора по йоге, чье занятие Элспит посетила в тот вечер, когда ее похитили, звали Дарпана Чола. Сейчас ее занятие завершалось релаксацией и медитацией, и вид у этой тоненькой и гибкой женщины был торжественный и серьезный. Конни пожалела о том, что не может видеть цвета в этой комнате, что с ней бывало нечасто. Дарпана была одета броско – на ней был костюм с лайкрой и несколько струящихся шарфов. Металлические волокна в ее костюме блестели на свету, когда она медленно размахивала руками и двигала кистями. «Вдох на три счета, выдох на три счета», – скомандовала Дарпана. Конни не слышала этих слов, она прочла их по губам инструкторши. Все женщины в группе медленно открыли глаза и вытянулись на своих ковриках, выйдя из состояния медитации. Одни из них вернутся сейчас домой, другие отправятся развлекаться, кто-то поедет на ночную смену. Для всех них упражнения, позволяющие уйти от действительности, были на сегодня завершены. Дарпана уходила последней, прощаясь с каждой подопечной по имени. Она хорошо знает свое дело, подумала Конни. Женщины хотели поговорить с ней, услышать от нее доброе слово или пожелание увидеть их на следующем занятии. Прежде чем Конни успела подойти к Дарпане и объяснить, кто она такая, Дарпану окликнул какой-то мужчина. Она чуть приоткрыла рот, и ее голова дернулась вбок. Она явно узнала этот голос и заметно напряглась. Конни решила, что будет лучше дать ей закончить свои дела с этим человеком, прежде чем отнимать ее время. – Я же сказала тебе, чтобы ты встречал меня дома, – сказала Дарпана, свернув свой коврик и кладя в спортивную сумку бутылку с водой и утяжелители для рук. Мужчина лениво улыбнулся: – Я подумал, что мы могли бы вместе купить еду навынос. То веганское заведение за углом все еще открыто. Я плачу. Дарпана продолжала засовывать вещи в свою сумку. – А ты уверен, что думал именно о своем желудке? – язвительно осведомилась она. У Конни были считаные секунды, чтобы решить, что делать – выйти вперед или отступить назад. Это был очень личный разговор, и если она сейчас подойдет к Дарпане, та поймет, что она все слышала. И Конни решила остаться на пятачке между разросшимися деревцами юкки и кулером. Дарпана в своих показаниях сообщила, что Элспит занимается у нее уже несколько лет и за эти годы они сблизились – так выразилась Дарпана, – и эти слова показались Конни слишком официальными для человека, который дважды в неделю наблюдал за занятиями Элспит в студии.. – Не начинай, – простонал мужчина. – Мы же договорились оставить это позади. Я здесь не поэтому. – Он подошел к Дарпане, когда она выходила из студии. – Чтобы из этого что-то получилось, ты должна снова начать мне доверять, иначе мы оба только потеряем время. – Должна? – усмехнулась Дарпана. – В самом деле? А что, если я не могу? – Тогда все кончено. – Мужчина пожал плечами. – Я могу уехать уже сегодня, если ты этого хочешь. Он отошел, вздернув подбородок и расправив плечи, чтобы продемонстрировать широкую мускулистую грудь, обтянутую яркой рубашкой. Он позировал. Дарпана попыталась посмотреть ему в лицо, но быстро опустила глаза в пол. – Ты знаешь, что я этого не хочу, – сказала она. – Просто забыть было бы легче, если бы мы разделили и это место, и нашу жизнь. Твой приход сюда заставляет меня думать об этом опять. – Да ладно. – Мужчина смягчился, словно предлагая Дарпане награду за то, что она сдала назад. – Это было всего один раз. Я не так глуп, чтобы дважды пойти на риск тебя потерять. – Он приподнял подбородок Дарпаны и нежно поцеловал ее. Не надо быть психологом, подумала Конни, чтобы понимать, что этот человек лжет – как в первом своем утверждении, так и во втором. О чем бы ни шла речь, а судя по всему, об измене, он делал это прежде и, если ему представится случай, вполне возможно, сделает это опять. Только влюбленная женщина может не расслышать в его голосе это елейное притворство, не заметить, что выражение его лица слишком уж серьезно, а взгляд чересчур сосредоточен. Этого типа нельзя назвать виртуозным лжецом, но с такой фигурой и таким лицом ему, скорее всего, никогда не было нужды совершенствоваться в искусстве вранья. Дарпана прямо-таки растаяла в объятиях этого плейбоя, позволила ему накинуть на нее свой пиджак, закинуть ее сумку себе на плечо, подобно образцовому рыцарю двадцать первого века, и повести ее к двери. Конни выругалась и подошла к стойке регистрации, где взяла буклет и посмотрела, когда у Дарпаны следующее занятие. Завтра утром в девять часов. Если приехать сюда пораньше, она сможет застать инструкторшу в подходящем настроении, чтобы поговорить с ней об Элспит. У Конни забурчало в животе. Сейчас она с удовольствием поела бы даже веганской еды. Все, хватит, решила она. Барда написал ей, подтвердив, что встретит ее в отеле. Идти туда было недалеко, и вечер был теплым. Пока Конни сводила воедино впечатления целого дня – от Айлши Лэмберт до Мелани Чао, затем от горюющего Кэла Ферникрофта до обманутой Дарпаны Чолы, – ее душа требовала оценки всего того, что она узнала. А также водки. Возможно, с тоником, возможно, без. Скорее всего, без, решила Конни. Глава 15 Бар «Принц» отеля «Балморал» был изысканным, оформленным в приглушенных тонах. Конни была не уверена, что здешняя атмосфера и есть то, что ей сейчас нужно, но алкоголь – это точно самое оно. Она явилась сюда раньше Барды, а поскольку даже она опоздала на несколько минут, стало ясно, что сегодня у инспектора выдался особенно тяжелый день. Однако, пока Конни шла в свой отель, в деле Элспит Данвуди произошли некоторые подвижки. Муж Элспит отправил в отдел особо важных расследований множество цифровых фотографий, которые были пересланы на электронную почту его жены. Зайдя в номер и воспользовавшись своим ноутбуком, Конни скачала эти файлы. Благодаря семье мужа, Элспит не была обойдена вниманием СМИ. Здесь были ее фотографии, сделанные на званых вечерах, благотворительных балах, на каких-то из них она разрезала ленты. Но Конни интересовала не эта версия Элспит, не этот парадный фасад. Потому что не это связывало ее с Анджелой. На то, чтобы найти то, что Конни искала, понадобилось всего несколько минут. Это началось с фотографий детей Элспит. – Добрый вечер, – тихо сказал Барда. – Могу ли я заказать вам еще одну порцию того, что вы пьете? – Я приберегла для вас барный стул. Вы не против, если мы сядем у стойки? Когда я сижу за столиком, у меня всегда бывает такое чувство, будто меня сопровождают родители. Раз вы угощаете, я выпью замороженной водки «Грей гус». – Я не против. – Барда улыбнулся и заказал арманьяк «Шато де Лобад». Он сменил свою обычную белую рубашку на темно-синюю и закатал рукава. – Вы что, что-то пролили на себя? – поинтересовалась Конни. – Мне показалось невежливым явиться в той же рубашке, в которой я проходил предыдущие четырнадцать часов, – ответил инспектор. – Вот уж не думала, что вы из тех, кто закатывает рукава. Что, вы решили расслабиться? – Конни улыбнулась. – Мы что же, опять вернулись в «Аббатство Даунтон»? – Барда поднял свой хрустальный бокал, и они чокнулись. – У меня проблемы с хронологией. – Конни склонила голову набок. – Возможно, я перепрыгнула на пару веков вперед. Как звали того парня, который вышел из озера в том фильме по роману Джейн Остин? Того, который либо вообще не говорит, либо говорит так вежливо, что просто жуть. – Ради всего святого, сегодня и впрямь был тяжелый день. «Парень, который вышел из озера»? Вы говорите о Фицуильяме Дарси. – Я вас умоляю. Я изучала психологию, а не литературу с начала времен. И да, вы точная копия этого самого Дарси. Конни подняла свой бокал и вознаградила себя еще одной порцией водки. – В устах другого человека это было бы комплиментом. Как вы умудряетесь быть полной противоположностью всех остальных? – Практика. И особенность самого Дарси в этой книге… – «Гордость и предубеждение». – Да, его особенность состоит в том, что он эмоционально закрыт. – Я знаю, – улыбнулся Барда. – Читатель должен сам додумывать его чувства. Это происходит вне его поля зрения… У вас даже такие же кудрявые волосы, как у Дарси в фильме, и такие же серьезные глаза. Кстати, какого цвета ваши глаза? – поинтересовалась Конни. – Карие, – вздохнул Барда. – Нет, так не пойдет, – замотала головой Конни. – Как вы думаете, сколько есть оттенков зеленого? – Понятия не… – Я тоже, но их много наверняка. Зеленый – это не один цвет, а целая гамма цветов. Вам надо быть более креативным. Послушайте, у меня в телефоне есть приложение с перечнем оттенков цветов. – Конни включила экран. – Вот названия цветов с оттенками и маленькими образцами. Выберите тот, который соответствует оттенку ваших глаз. – Хорошо. Жженая умбра. Это и вправду помогает? – Это система координат. Иногда от наблюдения за выражениями лиц людей у меня случается умственное переутомление. Другие вещи начинают делаться менее заметными, это, например, относится к одежде. А также к выражениям лиц, мимика при отсутствии цвета превращается в движение линий. И эти линии образуют узнаваемые шаблоны. Когда кто-то пытается изобразить ту эмоцию, которой не испытывает, то он тоже следует шаблону. – Значит, вы можете определить, когда люди лгут? – спросил Барда. – Такая формулировка не учитывает нюансов. Иногда люди говорят полуправду, то есть скрывают какую-то важную деталь. Эмоции считаются абсолютными, именно этому мы учим детей. Нарисуй веселую рожицу, печальную рожицу, нарисуй злой рот или добрые глаза… Лучший пример неоднозначности – это горе, смешанное с облегчением, когда умирает близкий тебе человек, который долго тяжело болел. Глаза, лоб и верхняя часть щек выражают горе, в то время как нижняя часть – особенно рот – демонстрирует облегчение, – объяснила Конни. – Судя по всему, это полезный навык, – заметил Барда, отпив из своего бокала.