— Давай, куда здесь? — окликает его майор. — Показывай. И не забывай, что мы с тобой ещё с полевым телефоном не успели развлечься. А это дело очень интересное и весёлое. — Через мост, — хрипит Назар, неловко приподнимаясь и опираясь о перегородку. — А ещё есть мосты? Как тут вообще? — Нет, — отвечает он. — Это остров. Езжай-езжай, прямо на мост. — Чё за херня… — ругается водитель. — Ремонт какой-то… Чё это за мост вообще⁈ Башни какие-то. С левой стороны от моста действительно виднеются башни, квадратные в сечении и выглядящие по-сталински монументально. Справа тоже имеются такие, но чуть подальше. Их видно плохо из-за установленных на мосту строительных конструкций. На правой стороне установлены стрелы подъёмников и подвешены строительные леса, свисающие вниз, за перилами. Правая полоса закрыта, поэтому водитель выезжает на встречку. — Тут шлюз, — поясняет дед Назар. — Гидроузел. Он оглядывается и снова внимательно смотрит на нас, сидящих вдоль бортов солдат удачи. — А что за форма на вас? — Спецназ, — отвечает Михалыч. — Странные вы какие-то. — Чем же странные? — Да методы несоветские у вас… Михалыч начинает ржать. — Ну да, — говорит он, отсмеявшись. — А у тебя самого типа советские? — Я, — качает головой Назар, — другое дело. Я вор… За мостом направо. Вон там впереди. — Сюда что ли? — удивляется водила. — Да. — Так тут дорога херовая… Вообще нет, считай. В снегу вон всё… — А я-то что могу? Поезжай. По металлическим бокам «буханки» звонко хлещут ветви разросшихся клёнов. Мы проезжаем через лесопосадку и оказываемся на небольшой улочке с тремя домами. Ощущение такое, будто мы в настоящей деревне, и только башни канала говорят о том, что мы всё-таки в Москве. Я припоминаю какие-то истории из девяностых… Элитный клуб или что-то такое… Надо будет подумать о том, чтобы прикупить здесь пару-тройку домишек. — Первый дом, — неохотно говорит Назар. «Буханка» останавливается. Мы выходим и держимся так, чтобы Назар был окружён плотным кольцом. — В доме есть кто? — спрашивает Михалыч. — Нет. Мы проходим через незапертую калитку во двор. Дом старый, покосившийся, из чёрного от времени дерева. Останавливаемся. Трое парней идут его осматривать. — Ключ под ковриком на крыльце, — сообщает Назар. Мы стоим и ждём. Через несколько минут ребята выходят. — Чисто! — Туда, — показывает Назар пальцем на небольшое строение в задней части участка, такое же чёрное, как и дом. — Не в доме значит? — уточняет майор Радько. Нет конечно. Какой ещё дом! Всё самое главное должно происходить в бане. Классика. — Ну, где тут у тебя? — Сейчас… Мы заходим в небольшой предбанник. Тут, судя по всему, обычно раздеваются и проходят в помывочную. Я заглядываю, ничего особенного, баня, как баня. Лавка, тазы, веник. Видно, что давно не использовалась. Кругом копоть и пыль. Из помывочной ведёт дверь в парную. Печь топится со стороны предбанника. Сама она в парной, а доступ к топке здесь. У дальней стены, рядом с печкой сложены берёзовые дрова. — За дровами тайник, — кивает Назар. — Там шкафчик. Один боец подскакивает к этой поленнице и начинает сбрасывать дрова на пол, и пол в одно мгновенье заполняется чурками. — Мы тут ноги переломаем! — кричит Михалыч. — Кидайте наружу! Я поднимаю голову. Под потолком тоже размещены дрова на длинных подвесных полках. У меня возникает смутное беспокойство. Назар стоит на пороге, в дверном проёме, ведущем в помывочную, а ребята разбираются с дровами не обращают на него внимания. И только я в этот момент смотрю на него. Я стою рядом с ним и не выпускаю из поля зрения. Он неожиданно делает шаг назад, поднимает руки, скованные браслетами и дёргает за конец верёвки, свисающий вдоль стены. Он тут же поворачивается и бросается вглубь помывочной. Я кидаюсь за ним, а за мной раздаётся грохот и крики. Дрова падают вниз. Обрушаются полки, летят поленья и доски. Парни прут на выход и резко закрывают дверь, а брёвна и поленья блокируют её, не давая открыться. Да и хрен с ней, с дверью. Главное, Назар успевает заскочить в парную и закрыться. Вот эта дверь уже гораздо важнее. Она довольн хлипкая, хоть и сделана из толстых досок. Я дёргаю её на себя и она дрожит, стучит, наверное защёлка слабовата. Я бью по ней ногой и снова дёргаю за ручку. Дерево трещит и… ручка остаётся у меня в руках. Твою дивизию! В этот момент раздаются два выстрела. Очень громко! Какого хрена! Он что, в парной стреляет⁈ Я хватаю лавку, сбрасывая с неё тазы и бью ею в дверь. Доски разлетаются, не выдерживают петли и слабый засов, и я пробираюсь в парную. Да вот только Лимончика здесь нет. На полу валяются наручники. В стене есть окошко, но оно очень маленькое, пролезть невозможно. Но, как амбразура, сгодится. На полке лежат две гильзы. Сердце срывается и стучит с невероятной частотой. Твою дивизию!!! Его нет, зато есть что-то другое… Я опускаюсь на колени и осматриваю стену под полком. Точно, так и есть. В ней сделан проход, закрытый люком или дверкой, из таких же брёвен, как и стена. Я падаю на спину и бью двумя ногами по бревенчатому люку, и он тут же выскакивает. Выбираюсь из бани через отверстие в стене и вскакиваю на ноги. С потайными ходами из бани я уже сталкивался, поэтому послал сюда двоих парней. А теперь их тела лежат на снегу. Он просто расстрелял их из окна. Сука! Сегодня ты сдохнешь! Или не ты… Пока я пробирался наружу, Назар успел уйти достаточно далеко. Я вижу, как он бежит в сторону реки. Наклоняюсь над одним из ребят, беру его «ТТ» и бросаюсь вслед за беглецом. Он мчится не останавливаясь, но преимущество в силах, всё-таки, на моей стороне. Молодость не подводит, правда в балаклаве совершенно невозможно дышать. Я срываю её с себя и бегу дальше, вдыхая воздух полной грудью. До моста остаётся метров триста, и это, как я понимаю, единственный выход с острова. Увеличиваю скорость и ощутимо сокращаю расстояние, отделяющее меня от Лимончика. Он выскакивает на дорогу и бежит на мост. Я несусь за ним. В беге по прямой шансов уйти у него немного. Поэтому, заскочив на мост, он сразу вскакивает на строительные леса и теряется в ограждениях, стойках и тросах. Но я всё ближе, я настигаю. Тоже прыгаю на леса и бегу по гуляющим, качающимся и скрипящим доскам. Вижу, как Назар перескакивает на уровень ниже и делаю то же самое. Конструкция ходит ходуном. Она, похоже, неполностью собрана, по крайней мере, ограждений здесь нет. Я бросаю взгляд вниз. Ого! До воды этажей семь. Вернее, не до воды, а до льда. Назар, как загнанный волк, прёт на флажки, не считаясь с опасностью. Для него единственная возможность выбраться — это рисковать без оглядки. И он это делает. Спрыгивает ещё на уровень ниже. Ещё чуть ближе ко льду. Он знает, что жив, пока бежит и не останавливается. Толстые тросы гудят и леса гуляют, трещат и, того и гляди, сорвутся. Но это не повод осторожничать, поэтому, добежав до лесенки я не трачу время на аккуратный спуск, а просто прыгаю вниз. Доски прогибаются. Я едва успеваю ухватиться левой рукой за горизонтальную стяжку, закреплённую между тросами, как одна из продольных досок настила, та что под правой ногой с громким треском лопается и летит вниз. Я теряю равновесие, нога проваливается и повисает в воздухе, а сердце взмывает ввысь! Твою дивизию! Снизу доносится сдвоенный хлопок. Это обломки доски падают на лёд. Инстинктивно я цепляюсь за поперечину и правой рукой… и… да чтоб тебя! Я рычу, как зверь, потому что мой пистолет летит вслед за доской. Главное, без паники. Подтягиваю ногу, поднимаюсь и собираюсь бежать дальше, но навстречу мне шагает Лимончик. Он поднимает руку и направляет свою пушку мне прямо в лицо. — Ну что, недопёсок, — кривится он, — дотявкался? 27. За горизонт! Можно и так сказать, наверное. До ста лет дожил, а ума не нажил, горячий финский парень. Лечу, шашка наголо, рубаю кочаны вражеские, а тут раз и пушка в лоб… Да, проблем у меня много. Например, когда накрывает гневом, практически себя не контролирую, есть трудности и с делегированием полномочий — сам везде лезу. И склонность решать что-то с наскока тоже имеется… Нерассудительный, непродуманный, порывистый, бесшабашный, несерьёзный, легкомысленный… С такими качествами только на печи сидеть, а не в калашный ряд… Да? В общем, есть над чем поработать… Если выберусь из этой передряги… Я опускаю голову. Внизу под нами приоткрытые створки огромных бурых железных ворот и серая толща льда, уходящая в даль широким каналом в тяжёлых оковах высоченных бетонных берегов. Мрачная, угрюмая и торжественная красота. У самых ворот прогалы воды, лижущей ледяную кромку. Обломки доски лежат на наслоённых, как гигантский агат, языках льда… Лететь высоко, падать низко… Интересно, конечно, узнать, будет ли новая жизнь, да только спешить смысла нет. Рано или поздно это и так станет понятно. По-любому… Поднимаю голову и смотрю на Лимончика. Вот он, прямо передо мной, в каких-то полутора метрах. В левой руке он держит небольшой портфель, а в правой — пистолет. — Что в портфеле? — киваю я. — Чурбановские бумажки? — Они самые, — щерится он. — Ну, так отдай мне и разойдёмся. Я тебе за них заплачу. Всё по чесноку сделаем, чё? — Мы уже не разойдёмся, — качает он головой. — За такие дела тебя на куски порвать надо. Говорит он, на удивление, спокойно, будто ощущая близость бездны. Ну, собственно, вот она, бездна-то и есть, прямо под ногами…