— Скоро в Геленджик поедете. Цвет здесь? — Нет, для него рано слишком. Блин. Я подхожу к телефону и набираю Злобина. — Леонид Юрьевич, здрасьте, Брагин. Слушайте, вы не под колпаком? Говорить можно? — Да вроде пока не под колпаком, линия защищённая. Чего случилось опять? — Пока ничего плохого, — отвечаю я. — Баксов купить надо подешевле. Есть кто? — Много? — На двадцать три деревянных. — Чего-чего? — не понимает он. — Двадцать три рублей что ли? — Да, — подтверждаю я. — Ну, ты даёшь. Когда? — Желательно сегодня, в крайнем случае в ближайшие пару дней. — Узнаю, ладно. Пока мы говорим, появляется Цвет. — О, вся банда в сборе. Здорово, шулера-аферисты. — Хорошее настроение, — киваю я. — Это здорово. Что привело тебя сюда в столь ранний час? — Решил проверить, чем вы тут промышляете в моё отсутствие, — усмехается он. — Пошли пошепчемся, — говорю я и утаскиваю его в дальний угол за стойку. — Что за секретность? — хмурится он. Я объясняю ему свою потребность. — Ну… узнаю, — говорит он. — Постараюсь. Может, обратиться к Дольфу? Он по идее должен знать местных валютчиков получше Цвета, в принципе. Ладно, подождём, что скажут остальные. Зарядив это дело, я возвращаюсь на работу. — Новицкая сказала, что убьёт тебя, когда увидит, — злорадно сообщает мне Яна. — Твой отчёт я подписала и сдала вместе с нашими. — Молодец, — хвалю её я. — Умница. Галина звонила? — Да, звонила минут пятнадцать назад. Я сказала, что ты давно уже должен был вернуться. — Она передала что-нибудь? — Сказала, что ещё перезвонит, а собрание будет сегодня в восемнадцать часов. — Хорошо, спасибо. Я сажусь за стол и пытаюсь работать. Так, надо Скачкову позвонить. Чего я хотел-то он него? Встаю и подхожу к телефону, и он, как по волшебству, звонит сам. Это Галя. — Где ты ходишь? Тебе передали? — Да, в шесть часов буду. Спасибо большое. — Этот гусь хочет трояк. — Понятно, — вздыхаю я. — Я подготовил. Так и думал, честно говоря. Аппетиты-то столичные… Ищу варианты обмена. Думаю, если на сегодня не выйдет, отдам так, как есть, а потом съезжу с ним и доведу дело до конца. — Я нашла тебе по четыре рублика. — Серьёзно? Галина, что бы я без тебя делал, честное слово! Кажется, встреча с тобой — это главная награда в моей жизни. — Осторожнее! — усмехается она. — А то брошу Юру и к тебе в новую квартиру перееду. Будешь знать. — Осторожнее, это и к тебе относится, смотри, чтоб никто не услышал, — смеюсь я. — Куда, когда и как? Обмен, в смысле. — После собрания поедем. Я тоже буду там. — Галочка, спасибо тебе огромное. — Пожалуйста, милый. Я кладу трубку, поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Новицкой. Она стоит в дверях и буравит меня злыми глазами. — Алло, Галочка, ты сейчас умрёшь… — щурится она. — Это кто? Личные разговоры на рабочем месте? — Ирина Викторовна, это глава ДОСААФ Ямало-ненецкого автономного округа, — улыбаюсь я. — Ох, Брагин, доиграешься ты. В четырнадцать часов идёшь со мной на совещание. Не вздумай исчезнуть. — Такое ощущение, — ухмыляется Яна, когда Новицкая выходит. — Что Ирина Викторовна тебя ревнует. — К тебе? — поднимаю я брови. — Да вообще ко всем, — качает она головой. — Ко всем особям женского пола. — Она просто меня опекает, — отвечаю я. — Потому что, думает, что я ещё маленький. — Маленький да удаленький, — улыбается Яна. Что ж ты, милая, посмеиваешься-то? Тебе ведь об этом ничего не известно… Место проведение кооперативного собрания — небольшой концертный зал на первом этаже. Мы приходим всей семьёй — тётя Роза, дядя Март и троюродная сестричка Руфь. Впрочем, степень родства с ней я представляю неточно. Девочка худенькая, тоненькая, как берёзка. Глазищи у неё чёрные, огромные, вьющиеся волосы тоже чёрные, кожа нежная, приятного тона. Я несколько раз перевожу взгляд с неё на тётю Розу и обратно. Ничего общего. А лет через двадцать будет не отличить. Чудеса. Загадка природы. Появляется Галя. Она делает мне знак и выводит из зала. — Давай, — шепчет она. Я вытаскиваю из дипломата конверт с вложенными в него тремя пачками красненьких. — Ёлки… — смущается она. — Как отдавать-то… Ладно, как-нибудь… Иди, садись к своим. Собрание проходит гладко. Обсуждаются какие-то рабочие моменты, а в конце программы рассматривается вопрос введения меня в члены кооператива. Народа мало и все голосуют единогласно и даже не задают никаких вопросов. Председатель вначале спрашивает у меня какую-то стандартную чепуху и всё. Подписывается протокол и нам выдаётся выписка из решения собрания. Правда без печати, за печатью надо будет зайти завтра. Ну, ладно, зайдём, чего уж там… Всё равно, хлопот здесь ещё немало будет. Мартик заметно нервничает и всё время поглядывает на мой дипломат. Мне даже приходится открыть его и продемонстрировать содержимое. Но успокаивается он только тогда, когда дипломат оказывается в его руках. — Подарок фирмы, — киваю я. Он не отвечает, прижимает своё богатство к животу и сидит неподвижно до конца собрания. А потом мы выходим и садимся по машинам. Мартик выбирает мою машину, оценив внешние данные Сани и Сени. Жену и дочь он отправляет домой. Галя садится в машину Бориса. На собрании его не было, он ждал снаружи. Это он и нашёл спеца, готового провести обмен. — По четыре рубля, — сетует всю дорогу Март. — Грабёж! Несусветная сумма! О, времена! О нравах и говорить не приходится! Мы подъезжаем к магазину «Филателия». Он, разумеется, уже закрыт. Едем во двор и останавливаемся прямо у заднего входа. В окне служебного помещения горит свет. Борис выходит из машины и стучит в дверь. Открывает нам совершенно характерный немолодой сморщенный любитель марок. В нашем случае — долларов. Молча он отступает назад, позволяя нам войти. Галина остаётся снаружи, Борис тоже. Чтобы не пугать хозяина, мы заходим втроём — Март, я и Саня. Так договорено заранее. Идём в кабинет, совершенно неприметный, казённый и похожий на сотни подобных. Филателист садится за заваленный бумагами стол и надевает очки в чёрной роговой оправе. На голове у него берет, на впалой щеке выпуклая бородавка. — Чем могу служить? — говорит он скрипучим, как у Кощея, голосом. Я киваю Мартику, и тот достаёт дрожащими руками свои сокровища. Кладёт на стол. Филателист ловко их пересчитывает. Там две пачки сотенных и две — червонцев, так что работы не так много. Всего лишь досчитать до четырёхсот.