— Наверное, это не важно, — пробормотал я. — Все равно вы на пенсии. — Но я не хотел бы прослыть старым дурнем, — сказал он чуть ли не с яростью в голосе. — Думаешь, Чик Рафферти удивился, когда я ему позвонил и велел продавать акции «Кофе Кау»? Совершенно не удивился, потому что, вне всяких сомнений, сегодня ему позвонили еще с полдюжины крупных клиентов с тем же распоряжением. Кто-то из них, я уверен, обладает инсайдерской информацией. Кто-то просто живет в Нью-Йорке или Нью-Джерси и получает свежие номера «Уолл-стрит джорнал» прямо в день публикации. В отличие от меня, засевшего в этой Богом забытой глуши. Я снова задался вопросом, почему он решил поселиться в нашем крошечном городке — никаких родственников в Харлоу у него не было и в помине, — но сейчас было явно не лучшее время об этом расспрашивать. — Возможно, я проявил высокомерие. — Он задумался и вдруг широко улыбнулся. Это была настоящая, искренняя улыбка. Как будто солнце пробилось сквозь тучи в холодный, пасмурный день. — Да, именно высокомерие. — Он поднял руку с айфоном. — Я все же приму твой подарок. Я чуть не брякнул: «Спасибо», — но это было бы странно. И я просто сказал: — Хорошо. Я рад. Он посмотрел на часы на стене, затем (что меня позабавило) сверил время по айфону. — Раз уж мы столько времени проговорили, давай сегодня прочтем только одну главу? — Хорошо, — сказал я, хотя с удовольствием задержался бы подольше и прочитал две главы. Может быть, даже три. Мы приближались к концу «Спрута» Фрэнка Норриса, и мне не терпелось узнать, чем все закончится. Роман был старомодным, но все равно увлекательным. Когда мы завершили наш сокращенный сеанс чтения, я полил комнатные растения в доме. Я поливал их всегда, когда приходил читать мистеру Харригану, и всегда управлялся за считаные минуты. Пока я ходил по комнате с лейкой, мистер Харриган возился с айфоном, включал его и выключал. — Если я буду пользоваться этой штукой, лучше покажи, как ею пользоваться, — сказал он. — Для начала: что надо делать, чтобы она не отключилась? Заряд уже убывает, я вижу. — Вы во всем разберетесь и без меня. Это несложно. А чтобы его зарядить… Там в коробке есть шнур с зарядным устройством. Подключаете шнур к телефону и просто втыкаете его в розетку. Могу показать еще пару прикольных вещей, если… — Не сегодня, — сказал он. — Может быть, завтра. — Хорошо. — Но я все же задам тебе один вопрос. Почему я смог прочитать эту статью о «Кофе Кау» и посмотреть карту кофеен, планируемых к закрытию? Первое, что пришло мне в голову: ответ Эдмунда Хиллари на вопрос, почему он решил покорить Эверест. Потому что он есть. Мы недавно читали об этом в школе. Но если бы я так ответил, мистер Харриган решил бы, что я шибко умничаю. И был бы прав. Поэтому я сказал: — Я не понял вопроса. — Да неужели? Такой умный, смышленый мальчик, как ты? Подумай, Крейг, включи голову. Я только что совершенно задаром получил информацию, за которую люди платят хорошие деньги. Даже по почтовой подписке, обходящейся гораздо дешевле, чем если бы я покупал эти газеты в киоске, я плачу около девяноста центов за номер. А с этим устройством… — Он поднял айфон над головой на вытянутой руке, как спустя всего несколько лет тысячи подростков будут тянуть вверх свои смартфоны на рок-концертах. — Теперь понимаешь? Да, при такой постановке вопроса все стало понятно, но ответа у меня не было. Все получалось как-то уж слишком… — Получается как-то глупо, тебе не кажется? — спросил он, словно прочитав мои мысли. А может, все было написано у меня на лице. — Бесплатная раздача полезных сведений идет вразрез с моими представлениями об успешном ведении бизнеса. — Может быть… — Что «может быть»? Поделись-ка своими соображениями. Я не иронизирую, Крейг. Ты лучше меня разбираешься в этих вещах, и мне интересно узнать, что ты думаешь. Мне вспомнилась ежегодная ярмарка во Фрайберге, куда мы с папой ездили каждый октябрь. Обычно мы брали с собой мою подругу Марджи, жившую на нашей улице. Мы с Марджи катались на аттракционах, потом мы все втроем ели пончики и колбаски в кленовом сиропе, а затем папа тащил нас смотреть на новые тракторы. Чтобы добраться до выставки тракторов и другой сельскохозяйственной техники, надо было пройти по дорожке мимо огромного шатра, где играли в бинго. Я рассказал мистеру Харригану, что перед входом в шатер стоял зазывала с микрофоном и сообщал посетителям ярмарки, что первая игра — всегда бесплатно. Он обдумал мои слова. — Вроде завлекаловки? Да, наверное, в этом есть смысл. Читаешь статью, может быть, две или три, а потом аппарат… даже не знаю… отключается от страницы? Не дает читать дальше? Выдает сообщение, мол, хочешь играть — плати денежки? — Нет, — сказал я. — Все-таки это совсем не похоже на ярмарочное лото. Читать можно все, что угодно, и сколько угодно. По крайней мере, насколько я знаю. — Но это безумие. Одно дело — раздавать бесплатные образцы, но чтобы отдать даром весь магазин… — Он фыркнул и покачал головой. — Ты заметил, там даже не было рекламы? Реклама — огромный источник дохода для газет и другой периодики. Огромный. Он взял телефон, посмотрел на свое отражение в черном экране, вновь отложил его в сторону и посмотрел на меня с кривой, кислой улыбкой. — Возможно, перед нами огромная ошибка, Крейг. Ошибка, совершаемая людьми, которые разбираются в практических аспектах вот этих вот… хитросплетений… не лучше меня самого. Возможно, грядет экономическая катастрофа. Возможно, она уже грянула. И теперь изменится то, как мы берем информацию, где и когда мы берем информацию, а значит, изменится и само наше мировоззрение. Как мы смотрим на мир. — Он секунду помедлил. — И как мы с ним взаимодействуем, разумеется. — Я не понимаю, — сказал я. — Давай взглянем на это с такой стороны: ты заводишь щенка, и тебе надо приучить его ходить в туалет на улице, правильно? — Да. — Но он еще маленький, он только учится. И если он навалил кучу прямо посреди комнаты, ты похвалишь его? Угостишь чем-то вкусным? — Конечно, нет. Он кивнул: — Правильно. Потому что иначе ты приучишь его к прямо противоположному по сравнению с тем, чего добивался. Когда речь идет о коммерции, Крейг, большинство людей подобны щенкам, которых требуется приучить к туалету. Мне не понравилась эта идея — она мне не нравится до сих пор; мне кажется, что приверженность принципу кнута и пряника многое говорит о том, как мистер Харриган сколотил свой капитал, — но я промолчал. В тот день я увидел его по-новому. Он был как старый исследователь, готовый отправиться в новую экспедицию — навстречу новым открытиям, — и слушать его было по-настоящему интересно. Тем более что он не пытался меня поучать. Он учился сам, и для старика, которому уже хорошо за восемьдесят, учился на удивление быстро. — Бесплатные образцы — это нормально, но если ты отдаешь слишком много всего задаром, будь то одежда, еда или информация, люди начнут принимать эти подарки как должное. Будут их ждать, даже требовать. Это как если бы ты похвалил своего щеночка, когда он навалил кучу тебе на ковер. Он и назавтра навалит там кучу и будет ждать похвалы, потому что у него в сознании уже отложилось, что это правильно. Ты сам его так научил. Будь я владельцем «Уолл-стрит джорнал»… или «Таймс»… даже проклятого «Ридерз дайджест»… меня бы пугала эта штуковина. — Он опять взял айфон; казалось, ему не хотелось выпускать его из рук. — Это как сломанный водопровод, только из прорванных труб хлещет не вода, а информация. Я думал, это всего-навсего телефон, но теперь понимаю… вернее, только начинаю понимать… — Он тряхнул головой, словно пытаясь прочистить мозги. — Крейг, представь, что кто-то владеющий внутренней информацией о разработках нового лекарственного препарата решит выложить в Сеть результаты тестирования и все смогут их прочитать? Крупные фармацевтические компании потеряют на этом миллионы долларов. Или, допустим, кто-нибудь недовольный правительственной политикой обнародует государственные секреты? — Разве его не арестуют? — Может быть. Вероятно. Но знаешь, как говорится, если выпустить джинна из лампы… обратно его уже не запихнешь. М-да… Ну, ладно. Не важно. Тебе, пожалуй, пора домой, а то опоздаешь на ужин. — Уже иду. — Еще раз спасибо за подарок. Я, наверное, буду нечасто им пользоваться, но он дал мне пищу для размышлений. Буду думать по мере сил. Мозги у меня не такие шустрые, как в прежние времена. — По-моему, они у вас очень даже шустрые, — сказал я, и вовсе не для того, чтобы ему польстить. Он очень верно заметил насчет рекламы: почему ее нет на сайтах газет и в видеороликах на «Ютьюбе»? Людям волей-неволей пришлось бы ее смотреть, верно? — К тому же, как говорит папа, дорог не подарок — дорого внимание. — Но не каждый об этом помнит, — ответил он и добавил, увидев мое озадаченное лицо: — Не имеет значения. Жду тебя завтра, Крейг. * * * По дороге домой, пиная комья последнего в том году снега, я размышлял обо всем, что услышал от мистера Харригана. Больше всего мне запомнились его слова, что Интернет — как сломанный водопровод, только из труб бьет не вода, а информация. Это верно не только по отношению к смартфонам, но и к папиному ноутбуку, и к компьютерам в школе, и ко всем компьютерам по всей стране. По всему миру, на самом деле. Хотя айфон был в новинку для мистера Харригана и тот с трудом разобрался, как включается «эта штуковина», он уже понял, что прорванные трубы коммерции необходимо чинить — и чем скорее, тем лучше. Я не уверен, но, по-моему, мистер Харриган предвидел появление платного доступа к сайтам за пару лет до того, как был придуман сам термин «пейволл». Конечно, тогда я об этом не знал, как не знал и о возможности обходить ограничения — потом это назовут «джейлбрейком». Платные доступы появились, но к тому времени люди и вправду привыкли получать информацию даром, и их возмущало, что с них стали требовать плату. Столкнувшись с пейволлом на сайте «Нью-Йорк таймс», пользователи уходили на сайты Си-эн-эн или «Хаффингтон пост» (обычно в припадке гнева), пусть даже тамошние материалы были хуже по качеству. (Если, конечно, предметом вашего интереса не были фотографии, на которых видна некстати обнажившаяся грудь какой-нибудь знаменитости.) Мистер Харриган был абсолютно прав. Вечером после ужина, когда посуда была вымыта и убрана, папа открыл свой ноутбук. — Я нашел кое-что интересное, — сказал он. — Сайт previews.com. Там трейлеры фильмов, которые скоро выходят в прокат. — Правда? Давай посмотрим! Следующие полчаса мы смотрели трейлеры фильмов, которые раньше не увидели бы нигде, кроме как в кинотеатре. Мистер Харриган рвал бы на себе волосы. Те немногие, что у него оставались. Возвращаясь от мистера Харригана в тот мартовский день в 2008 году, я был уверен, что в одном он ошибался. Я, наверное, буду нечасто им пользоваться, сказал он, но я видел, какое у него было лицо, когда он рассматривал карту с обозначением закрывающихся кофеен «Кофе Кау». И как легко он воспользовался новым смартфоном, когда звонил своему брокеру в Нью-Йорк. (Вернее, не брокеру, а адвокату и по совместительству бизнес-менеджеру, но об этом я узнал позже.) И я был прав. Мистер Харриган пользовался айфоном вовсю. В этом смысле он был подобен престарелой незамужней тетушке, которая после шестидесяти лет строгого воздержания решила сделать на пробу глоточек виски и буквально за вечер стала жеманной алкоголичкой. Прошло совсем мало времени, и мистер Харриган уже не расставался с айфоном. Когда я к нему приходил, айфон постоянно лежал на столике рядом с его любимым креслом. Не знаю, скольким людям звонил мистер Харриган, но мне он звонил чуть ли не каждый вечер и расспрашивал о возможностях своего нового приобретения. Однажды он сказал, что айфон чем-то похож на старинный секретер с кучей крошечных ящичков, полочек и потайных отделений, которые легко не заметить. Большую часть этих ящичков и потайных отделений он обнаружил самостоятельно (с помощью различных интернет-ресурсов), но я помог ему в самом начале — так сказать, придал ему ускорение. Когда он сказал, что его раздражает ханжеское треньканье ксилофона на входящих звонках, я поменял звук рингтона на отрывок из песни «Stand By Your Man» в исполнении Тэмми Уайнетт. Мистер Харриган был в восторге. Я показал ему, как переключаться в режим «без звука», чтобы он мог спокойно вздремнуть после обеда, не реагируя на звонки. Я показал, как настроить будильник и как записать сообщение для автоответчика, который включается, когда самому мистеру Харригану неохота брать трубку. (Текст его сообщения был образцом лаконичности: «Я сейчас не могу подойти к телефону. Я вам перезвоню, если сочту нужным».) Он стал отключать городской телефон, когда ложился спать днем, и я заметил, что он все реже включал его снова. Он научился пользоваться мессенджером — как тогда говорилось, «сервисом мгновенных сообщений», — и мы с ним постоянно переписывались. Гуляя в поле за домом, он фотографировал на телефон разнообразные грибы и отправлял снимки по электронной почте, чтобы я помог их опознать. Он делал заметки в приложении для заметок и искал в Сети видеоклипы своих любимых исполнителей кантри. — Сегодня утром, в такой замечательный летний день, я потратил час жизни на просмотр видеороликов Джорджа Джонса, — признался он мне однажды со странной смесью гордости и стыда. Как-то раз я спросил, почему он не купит себе ноутбук. Туда можно поставить те же программы, которые он освоил на телефоне, и смотреть те же видеоклипы, но на большом экране, и Портер Вагонер предстанет перед ним во всей своей усыпанной драгоценностями красе. Мистер Харриган лишь покачал головой и рассмеялся. — Изыди, Сатана. Не искушай меня. Ты словно пристрастил меня к курению марихуаны, а теперь говоришь: «Если вам нравится травка, вам точно понравится героин». Лучше не надо, Крейг. Мне достаточно телефона. — Он провел рукой по айфону так нежно и ласково, словно погладил спящего питомца. Скажем, щенка, наконец приучившегося делать свои дела на улице. Осенью 2008-го мы читали «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», и в один из дней мистер Харриган решил закончить пораньше (сказал, что его утомляют эти танцевальные марафоны). Мы перебрались на кухню, где миссис Гроган оставила большую тарелку с домашним овсяным печеньем. Мистер Харриган шел очень медленно, опираясь на две трости. Я шел следом за ним, готовый подхватить его, если он упадет. Кряхтя и морщась, он сел за стол и взял с тарелки печенье. — Старая добрая Эдна, — сказал он. — Люблю это печенье, и оно очень даже способствует работе кишечника. Налей-ка нам по стаканчику молока, Крейг. Разливая молоко по стаканам, я все-таки задал ему вопрос, который давно собирался задать, но почему-то всегда забывал: — А почему вы сюда переехали, мистер Харриган? Вы могли бы поселиться где угодно. Он, как всегда, шутливо отсалютовал мне стаканом с молоком, и я, как всегда, поднял свой стакан в ответ. — А где бы ты сам поселился, Крейг? Если бы мог поселиться, как ты говоришь, где угодно? — Наверное, в Лос-Анджелесе, где снимают кино. Я бы устроился грузчиком на киностудию и постепенно пробился бы дальше. — Тут я открыл ему свой секрет: — Может быть, я писал бы сценарии для кинофильмов. Я думал, он будет смеяться, но нет. — Ну, да. Кто-то же должен этим заниматься, почему бы не ты? И ты не скучал бы по дому? Тебе не хотелось бы увидеть папу, положить цветы на мамину могилу? — Ну… я бы часто сюда приезжал, — ответил я, но его вопросы (и упоминание о маме) заставили меня призадуматься.