— Моя домашняя мазь для суставов незаменима, — перебила Маджента, открывая пузатую банку. — Мазь надо накладывать два раза в день, утром и вечером. Едва Маджента сняла крышку, по кафе пополз ужасный запах. Посетители начали чихать и морщиться, я закрыла нос салфеткой. — Из чего вы ее делаете? — уточнила Амарэтта. — Из дохлых кошек? Маджента обиженно фыркнула, закрыла банку и хотела убрать ее, но дядюшка Бонборино схватил ее за руку. — Нет-нет, отдайте мне! Я уверен, что ваша мазь мне поможет. Все, что сделано вашими чудесными ручками, должно приносить только пользу и облегчение. Тетушка Амарэтта демонстративно чихнула, зажмурилась и закрутила головой. Но дядюшка Бонборино не позволил ей возмутиться и выхватил лопух. — Спасибо, любезная Амарэтта. Как приятно, когда о тебе заботятся добрые и милые дамы. Он проворно намазал колено вонючей мазью, прилепил сверху лопух и опустил штанину. — Я уже чувствую улучшение, — заверил Бонборино, ковыляя к стойке. Но граф Мармелайд еще не успел уехать, как случилось то, чего я опасалась после разговора с Розамундой. Как я потом узнала, эта вертихвостка, воспользовавшись тем, что граф отбыл на целый день в академию, договорилась с девочками, что каждый занимается своими делами. И отправилась на свидание с учителем танцев, которого уже успела нанять. Вернее, он подкатил к ней со всем своим обаянием, она не устояла, наняла его к дочерям графа, да к тому еще и закрутила с ним интрижку. Пока она гуляла и флиртовала с этим ловеласом, предоставленные сами себе младшие девочки пошли купаться в пруду на территории сада. Погода в тот день стояла жаркая, и Мирелла отказывалась выходить из воды, не слушая приказов Надины и Ливии. Она плескалась, играла, с удовольствием отдаваясь прохладе воды. И вылезла только тогда, когда аппетит победил желание купаться. Вечером у малышки начался жар. Ей стало так плохо, что вызванный семейный доктор велел везти ее в лечебницу. И всю ночь доктора боролись за ее жизнь, у нее началось воспаление легких. Об этом я узнала от самой Розамунды, в слезах и соплях появившейся утром на пороге моей квартиры. — Меня уволили! Уволили! — рыдала она. А я еще, не зная подробностей, начала ее утешать. Пока не узнала причину. — Богиня! Да как же так можно, Рози! Ты рыдаешь, что тебя уволили, тогда как жизнь Мири сейчас в опасности! Как ты могла оставить девочек одних?! Тебе ведь доверили детей! Где Мири?! Я примчалась в лечебницу, где у палаты Мири меня поймал бледный и осунувшийся граф. Если мне в последнюю встречу показалось, что он выглядит плохо, то сейчас на нем лица не было. — Куда вы так спешите, Имма? — остановил он меня. — Как Мири? Я только что узнала от Розамунды! Мне так жаль… — Чего? Того, что вы уверяли, что ей можно доверять? — И это тоже… я правда так думала… Неужели вы думаете, что я стала бы вас уверять в этом, зная обратное?! — возмутилась я. — Ради того, чтобы помочь подруге? Почему нет? — Нет! Я бы не стала рисковать девочками! — Моему возмущению не было предела. — Что с Миреллой? Как она? — поторопила я его с ответом. Взгляд графа смягчился. — Ее жизнь вне опасности. Но последствия болезни пока спрогнозировать трудно… — Богиня! — осенила я себя знаком богини. — Я помолюсь за нее. Можно ее увидеть? Пожалуйста! Граф в нерешительности покусал губы и ответил отказом: — Нет, Имма. Сейчас не лучший момент. Элли обижена на вас и вряд ли захочет видеть. А ей сейчас противопоказаны сильные эмоции. Любые. — Хорошо, вы правы. А почему… Элли обижена на меня? — назвала я девочку, как привычно графу. — Она услышала мой разговор с Памелой. Та просила, чтобы место гувернантки я отдал вам. Я сказал, что предлагал вам, но вы отказались, не захотели нянчиться с такими противными девчонками. Что если бы они вели себя хорошо, возможно, у них уже давно была бы хорошая гувернантка… Что они сами виноваты в том, что не смогли наладить отношения со всеми, кто приходил… — Да как вы могли! — Гнев мой требовал стукнуть графа по его пустой башке прямо сейчас. — Но разве это не так, Имма? — пронзил меня своими синими глазами граф. — Разве вы не отказались потому, что у меня трудные девочки, с которыми не так легко справиться? Разве бы на ваше решение не повлияло, если бы они были послушными, кроткими и воспитанными? Вы просто не захотели приложить душевные усилия… — Да что вообще вы обо мне знаете, чтобы так рассуждать! — прервала я его, кипя от гнева. Нет, граф точно заслуживает пару ударов моего кулака по его темечку. Как раз по размерчику. — Ничего не знаю, вы правы. Просто доверился интуиции дочерей. И ошибся. Что вы вообще здесь делаете? Вы дали мне четкий отказ, который не подразумевает двоякого толкования. — И я передумала! Я иду к вам в гувернантки, — выпалила я. Граф удивленно вскинул брови и сверлил меня своими синими глазами, которые вызывали во мне беспокойство. Они напоминали море перед бурей, когда непонятно, пронесет мимо или сметет шквалом своего урагана. — Если предложение еще в силе, — сглотнула я под его пронизывающим взглядом. — Сейчас вам придется еще труднее, чем когда я предлагал. Так как девочки оскорблены вашим отказом. — По вашей вине! Зачем было так говорить?! — представила я реакцию девочек и чуть не расплакалась. — Вам не кажется, что начинать собеседование при приеме на работу с обвинений в адрес работодателя — не лучшая тактика? — усмехнулся граф. — К тому же я хоть и сказал все другими словами, но, по сути, ведь вы имели в виду именно это. — Ваши слабые умственные способности в настоящую минуту извиняет ваше нервное напряжение в последнее время. Я сказала, что у меня нет опыта и профессионализма для такой сложной задачи. — И желания. — И желания тоже, да. — И что из этого появилось за последнюю неделю? — выразительно поднял брови граф. — Только желание, — вызывающе посмотрела я ему в глаза. — Можно узнать, почему вдруг? Потому что дети не должны отвечать за ошибки взрослых. Со мной ребенком подло поступили взрослые. А сейчас я, будучи взрослой, решила так поступить с детьми. Но это несправедливо по отношению к ним. Это другая история, не моя. Но графу я этого не скажу. — Я чувствую часть своей ответственности и вины за то, что случилось с… Элли. Ведь я просила и девочек, и вас довериться Розамунде. Граф еще немного посверлил меня взглядом и сказал в сторону: — Хватит прятаться, Памела, выходи. И решение будет за тобой. Берем мы Имму или нет? Глава 13 НУ ВОТ И ВСЕ, ПРИГОВОР САМОЙ СЕБЕ ПОДПИСАН Я растерянно оглянулась. Словно из стены появилась Надина, подошла к отцу, взяла за руку и исподлобья на меня смотрела. Да, несмотря на разный цвет глаз, тяжесть взгляда у них наследственная. — Магия невидимости? — охнула я, вопросительно посмотрев на графа. — Нет, маскировки, — усмехнулся тот. — И это не все сюрпризы, мэлл Имма… Лимманн. Так что спрошу еще раз. Вы уверены, что хотите стать гувернанткой моим дочерям? — выделил он слово «гувернанткой», намекая на то, какое определение я дала этой должности и что в нее вкладываю в нашем с ним разговоре. — Я готова попробовать. Не могу обещать, что из меня получится идеальная гувернантка, — повторила я его интонацию, — но я отнесусь к своим обязанностям со всей ответственностью и душой. Надина сжала своей хрупкой ладошкой папину огромную, отвернулась и убежала в палату. — Ну что ж, моя дочь дала вам второй шанс, Имма. Надеюсь, вы его оправдаете. Но я не допущу вас к своим дочерям, пока вы не назовете свое настоящее имя. Я должен знать, с кем имею дело, — жестко сказал граф. — Ваше право, — кивнула я. — Но Имма Лимманн — мое настоящее имя. Вам же хочется узнать, откуда вы меня знаете или где видели. Хотя я удивлена, не помню, чтобы мы с вами встречались у герцога Маррокуна. Он был моим опекуном. Глаза графа вспыхнули узнаванием. А еще в них промелькнула какая-то непонятная мне эмоция. Промелькнула и пропала. — Да, точно. У него в доме я вас и видел. Я покосилась на него, но промолчала. Не сказать чтобы граф со своим ростом и фигурой был незаметен. Странно, что я его не помню. Впрочем, нет, не странно. В то время все мои мысли и внимание занимал другой. Кроме него я никого не видела и никого не замечала. Это отметил и сам граф после того, как спросил: — Почему вы ушли от него? — Обычная история, — непринужденно соврала я. — Влюбилась в его сына и, когда тот женился, не смогла этого вынести.