Мальчуган нахмурился. – Нет чего? – Забудь, – со вздохом ответил Энрике. Мальчишка насупился, и Энрике вспомнил, что у него тоже бывало такое выражение лица, когда он ждал, что кто-то начнет его ругать. Он терпеть не мог нотаций, предпочитая, чтобы ему просто все объяснили. – Ты знаешь, насколько это древняя статуя? – спросил Энрике, указывая на золотую киннару. Мальчик покачал головой. – Ей, по меньшей мере, семь тысяч лет. Глаза мальчика округлились. И почему у детей такие большие глаза? Энрике не понимал, зачем продолжает все это рассказывать. – Хочешь… подержать ее? Мальчик оживленно закивал. – Отлично, – сказал Энрике. Он достал запасную пару перчаток из кармана. – Очень важно с особенным почтением относиться к таким предметам. Ты держишь в руках кусок времени, и потому надо обходиться с ним очень осторожно. Мальчик с важным видом натянул перчатки. Он издал негромкий восхищенный возглас, когда Энрике вручил ему статуэтку. – Она называется киннара, – объяснил Энрике. – Это существо наполовину человек, наполовину птица. Считалось, что их бесплотные духи наблюдают за людьми в моменты опасности, оберегая их. Почти как ангелы. Мальчуган вскинул брови. – Наверное, они больше, чем ангелы? Энрике был поражен. Он сдержался, не став доказывать мальчику с чувством презрительного превосходства, что ангелы не могли выглядеть как золотая статуэтка в руках мальчика. Но дети были совсем другими. Всем своим крохотным существом они были более открыты к принятию необъятности этого мира, в то время как взрослые с возрастом лишались этого дара. Энрике вдруг захотелось показать мальчику другие предметы, просто, чтобы увидеть его реакцию. – А хочешь взглянуть на канопы[15]? В них хранили внутренние органы египетских фараонов! – Мальчуган едва не задохнулся от восхищения. Ух ты. – Подожди, я… Но было поздно. Мальчуган понесся прочь по коридору, скрывшись за дверью. Энрике пытался не обращать внимания на острую боль обиды, отвернувшись от входа в галерею. Он подумал, что больше не увидит этого мальчика, но пару минут спустя до него донесся топот множества ног. Он медленно обернулся, увидев в дверях, по меньшей мере, дюжину детей, уставившихся на него. А впереди стоял взволнованный, запыхавшийся белокурый мальчуган. – Мы хотим увидеть канпропы! – Канопы, – машинально поправил его Энрике. Он взглянул на море сияющих, ждущих лиц. Даже его лучшие зрители никогда не выглядели столь очарованными. – Генрих говорит, что в них хранили внутренние органы египетских фараонов, но это не может быть правдой, – сказала одна девочка, скрестив руки на груди. Она немного помолчала. – …Или может? Энрике медленно приблизился к канопе, слегка прикоснувшись к ней. – Генрих прав. Наша история начинается около пяти тысячелетий назад… Вскоре Энрике обнаружил, что дети жутко ненасытны. Когда он рассказал им о религиозном значении канопы, они тут же пожелали узнать об ужасных загробных мирах обитающих в них монстрах. Затем им захотелось узнать о богах и богинях разных земель, чьи имена они никогда не слышали. И каждое открытие они встречали, радостно хлопая в ладоши, демонстрируя неподдельное удивление. Его лекция ни на мгновение не наскучила им. И с каждым новым историческим фактом или новой историей Энрике представлял, как их воображение начинает двигаться в разных направлениях. В конце концов, детское любопытство коснулось и его персоны. – А что случилось с вашим ухом? – спросил один из детей. Энрике коснулся льняной повязки, закрывавшей остатки уха. Рана больше не болела, и все же отсутствие уха по-прежнему заставало его врасплох. – Я слышал, что он сражался с медведем, охранявшим сокровища, и так и потерял ухо… – Это ложь! – воскликнул другой. – Медведи не охраняют сокровища. Вот драконы, да. Энрике расхохотался. Дети засыпали его вопросами, и он едва успевал на них отвечать. – Расскажите нам еще одну историю! – сказал один ребенок. – А здесь есть мумии? Вы видели их? – А можно мне посмотреть на мумию? Едва только Энрике успокоил их, начав рассказ о египетском боге Озирисе, слегка сократив ее, потому что она не совсем подходила для детей такого возраста, как в галерею вошла темнокожая женщина в меховой накидке. – Я нашла их! За ней следовала целая вереница взрослых, выкрикивавших имена своих отпрысков. О боже, подумал Энрике. И решил, что если эти родители разгневаются и потребуют назвать его имя, он представится как Северин Монтанье-Алари. Один за другим родители уводили детей. – Нет, я хочу остаться! – заявила одна девочка. – Мы слушали о мумиях! Один мальчик в знак протеста уселся на пол. – А вы расскажите нам еще что-нибудь завтра? – спросил один мальчик, прежде чем его уволокли родители. Серьезный белокурый мальчуган попятился назад, пытаясь спрятаться за коробками. Его мать, высокая женщина с копной темных волос, рассмеялась, вытаскивая его оттуда. – Дети, похоже, в восторге от вас, – сказала она. – Надеюсь, они не слишком вас утомили. – Они… они нисколько меня не утомили, – ответил Энрике. Напротив, за последнее время это оказалось самое забавное происшествие в его жизни. Искреннее детское любопытство, словно огонь в печи, согрело его изнутри, и их рвение к знаниям возродило его желание вновь вернуться к своим исследованиям и по-новому взглянуть на них. – Как вас зовут? – спросила женщина. – Сев… я хотел сказать, Энрике, – ответил он. – Энрике Меркадо-Лопес. – Что ж, я очень вам признательна за вашу столь обширную лекцию. У меня чувство, что вы произвели на сына огромное впечатление, и теперь я еще долго буду об этом слышать от него, – широко улыбаясь, произнесла женщина. – Генрих? Скажи этому замечательному профессору спасибо. – О, я не профессор… – возразил Энрике, но, похоже, его никто не услышал. – Спасибо, профессор Меркадо-Лопес, – сказал мальчик. Энрике вздрогнул. Он и представить не мог, как ему понравилось слышать звучание этих слов. – Спасибо тебе, – ответил он, чувствуя, как сжимается сердце. – Я ЗНАЮ, ЧЕМУ ХОЧУ ПОСВЯТИТЬ ЖИЗНЬ, – несколько часов спустя объявил Энрике. Он стоял в дверях библиотеки, где они с Гипносом и Зофьей договорились встретиться, чтобы пойти на ужин. Зофья мешала кочергой угли в камине, а Гипнос свернулся калачиком в кресле с бокалом красного вина. Гипнос вскинул бровь. – Делать младенцев? – Нет! – Ты не хочешь детей? – спросила Зофья. – Сейчас пока нет, – сказал Энрике. Гипнос сделал большой глоток вина. – Красть младенцев. – Боже, нет! – воскликнул Энрике. – Это не имеет никакого отношения к младенцам! Ну, возможно, это немного связано с детьми, но… – Вот теперь я окончательно запуталась, – сказала Зофья. – Думаю, мне бы хотелось преподавать, – сказал Энрике, прежде чем Гипнос и Зофья неправильно истолковали его слова. Он торопливо произнес: – Мне нравится, что знания вдохновляют людей думать самостоятельно и смотреть на мир по-другому. Я хочу не просто попытаться изменить мир, донося свои идеи до других людей… Мне хотелось бы помочь им научиться мыслить по-другому. Мне кажется, только так и могут возникнуть долгосрочные перемены, и еще мне кажется, что из меня получился бы неплохой профессор. Он немного помолчал, готовясь увидеть их реакцию.