Она снова опустила глаза, ожидая увидеть темную воду. Однако вместо этого увидела потертый ковер, лежавший у кровати больной Хелы, и, подняв голову, увидела, что сестра тихо кашляет в платок, протянув к ней бледную руку. Она должна пойти к ней. Зофья шагнула вперед и вздрогнула от внезапного холода. Неужели она забыла закрыть одно из окон в комнате Хелы? Хела не выносила холода. Однако окно было плотно закрыто, но все же Зофье показалось, что до нее невидимым ветром доносит голос Лайлы. Ее голос звучал пронзительно, словно она кричала что есть мочи, но Зофье чудился лишь шепот: – В воде что-то есть! Часть IV 26. Энрике Энрике сидел на корточках, внимательно разглядывая отметины на земле. И как такое возможно? Даже если естественные природные процессы стали причиной того, что скелет сдвинулся с места, здесь бы не осталось таких следов. Он наклонился, чтобы получше разглядеть их, как вдруг струя воды брызнула ему на жакет, намочив шею. Энрике недовольно поежился. Северину стоило бы ходить помедленнее по воде. Он снова уставился на землю и вдруг заметил нечто странное – мелкие камешки подпрыгивали в бороздках непонятного следа. Он ощутил едва заметную вибрацию под ногами. Словно земля ощетинилась. Северин схватил его за плечи, заставляя подняться. Сотворенный воск заглушал звуки в левом ухе Энрике, а правое было так туго забинтовано, что даже громкие вопли казались ему шепотом. Как и вопль Северина. Северин пытался хоть что-то расслышать сквозь повязку, но слова ускользали. Он поднял факел, чтобы прочитать по губам Северина. И это оказалось ошибкой. За спиной у Северина темная вода озера вспенилась и забурлила. Сталактиты дрожали на потолке, словно выпадающие зубы, один за другим срываясь вниз. В тот момент, когда они ударялись о воду, яркие круги света разбегались по чернильной воде. Мгновение спустя озеро обмелело наполовину, превратившись в водянистые полотнища, простиравшиеся к потолку. Потустороннее зеленоватое свечение пульсировало в глубине, и сквозь водяные полотнища пробивались руки скелетов, а в волнах возникали улыбающиеся черепа, невидящие глаза обращались к берегу. Клочья шелка и порванные ожерелья из драгоценных камней обвивались вокруг их запястий и сломанных шей. Эта толпа медленно ковыляла к ним разрозненными группами. Энрике ощущал вокруг себя вибрацию музыкального ритма, как человек, закрывший глаза, сквозь веки улавливает мелькание бликов света. Он оказался прав. Сирена была предупреждением. Северин пнул его, его глаза казались безумными, он зажимал уши руками. Его губы шевелились так быстро, что Энрике смог разобрать лишь несколько слов: ЛОВУШКА… НЕ СЛУШАЙ… ЗВУКОВЫЕ УСИЛИТЕЛИ. Внимание Энрике привлекло какое-то движение в стороне. Зофья стояла в воде, хватая руками воздух. Скелеты, сгорбившись, двигались к ней, теперь их разделяло метров тридцать, не больше. Лайла дернула Зофью за руку, ее рот раскрылся в немом вопле. – Зофья! – крикнул Энрике. Но она не обернулась. Она дрожала, заливаясь слезами, протянув вперед руку. Лайла продолжала тянуть ее прочь, но Зофья не шевелилась. Песнь сирены последнее чудо красоты, с которым ты встречаешься перед смертью. Энрике слишком поздно понял, что происходит. Совершенно очевидно, что Лайла, которая почти полностью Сотворила себя, не поддавалась силе видений, возникавших в пещере по воле Сотворенного разума. Но Гипнос? Северин? Зофья? Они были в опасности. Он представил, как Зофья исчезает под водой темного озера. К горлу подкатила тошнота. Он уже собирался броситься к ней, как вдруг Северин отпихнул его локтем в сторону. Он вскинул голову, что-то говоря, но Энрике разобрал лишь одно слово: УСИЛИТЕЛИ. – Зачем мне это делать? – спросил Энрике. – Что, если они просто делают их песню более громкой и создают иллюзию их могущества? Но если Северин и слышал его, то ничего не ответил. Вместо этого он бросился к Зофье и Лайле. Энрике обернулся, увидев Гипноса, который, спотыкаясь, ковылял к нему с безумными глазами. И закрывал ладонями уши. Уши. Если он достанет еще воска, то песнь Сотворенного разума не причинит им вреда. Энрике потянулся к рюкзаку, болтавшемуся у него на бедрах. Раскрыв его, он вытащил дрожащими руками неяркую коробочку. Здесь точно хватит на всех. Он как раз насчитал пятый комочек воска, как вдруг земля содрогнулась. Энрике споткнулся, попятившись назад, комочки воска выскользнули из рук и упали в воду. Яркая молния разрезала темноту пещеры. В узком месте, где озеро разделилось на две части, с пронзительным скрипом медленно стало подниматься вверх светящееся сооружение. Это был мост, сплетенный из костей. Он простирался от одного берега озера до другого, и в тот момент, как он очистился от грязи, черная каменная стена на другой стороне пещеры засияла ярким светом. Янтарный луч блеснул на его поверхности, и стена сделалась полупрозрачной. На долю секунды Энрике удалось увидеть храм на другой стороне: огромный, с зубчатыми стенами, охраняемый безмолвными стражниками-автоматонами. Даже одного взгляда оказалось достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Он был соблазнительно близок, но они все же не могли до него добраться. Скелеты приближались. Теперь они были меньше чем в пятнадцати метрах от Лайлы, Северина и Зофьи. Ледяной ужас мурашками пронесся по спине Энрике, когда он увидел, как лицо Северина вдруг стало безучастным. Вот только он помогал Лайле тащить Зофью на берег. А в следующий момент его руки безвольно упали. Его глаза округлились, и он улыбнулся. Видения начали мелькать перед глазами Энрике, когда магия Сотворенного разума проникла сквозь его повязку. Казалось, на скелеты накладывались призрачные фигуры людей. В шести метрах от Северина распахнул объятия призрак Тристана. Рядом с ним стояла девушка на пару лет старше Зофьи в белой ночной рубашке, протягивая руку вперед. Лайла визжала, пытаясь тянуть их обоих за руки. Зловонная вода заливала ее одежду, когда она поскальзывалась, впиваясь каблуками в дно на мелководье. Энрике замер. Он не мог отвести глаз от Тристана, от его застенчивой улыбки и взъерошенных светлых волос. Ему не хватало лишь тарантула на плече. Безумная мысль завладела Энрике. А что, если это не иллюзия? Что, если это награда за то, что они сумели пройти весь этот путь, и Тристан действительно вернулся? Но затем свечение изменилось. Под тонкими призрачными формами двигались запятнанные грязью кости, и хотя он ничего не слышал, Энрике представлял, как они громко лязгают челюстями. Он попятился назад, его сердце бешено колотилось. Гипнос подскочил к нему, его губы двигались, он плотно зажимал руками уши. – ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ? Энрике пытался собраться с мыслями. Воск безвозвратно потерян. Насколько он знал, защититься от зова сирен можно было, лишь заглушив их голоса. Энрике оглядел пещеру, и его взгляд упал на валун. Усилители звука. Они были предназначены не для усиления соблазнительной песни сирен, а для того, чтобы полностью заглушить ее. – ПОЙ! – вскричал Энрике. На лице Гипноса застыло недоумение. Энрике ринулся к валунам и схватился за один из конусов на его поверхности. Когда-то он едва касался каменной поверхности, но спустя время влажность пещеры практически приклеила медный конус к валуну. Он не поддавался. Энрике потянул сильнее. Металлические крошки сыпались с его ладоней. А скелеты все приближались. За ними новые ряды страшных существ вставали из воды, их челюсти были широко раскрыты, шеи вытянуты. Энрике закрыл глаза, сосредоточившись на конусах. Собрав остатки сил, он сделал рывок и выдрал конус из валуна. Бросив его Гипносу, он завопил: – Пой! Гипнос в ужасе уставился на него, а затем открыл рот. Энрике ничего не слышал, однако уловил легкое изменение в воздухе, словно легкий ветерок прорвался сквозь туман. Бешеный ритм, сотрясавший землю изнутри, замедлился. Скелеты попятились назад. Энрике схватил Гипноса за руку, потащив его к Северину, Зофье и Лайле. Шум, вероятно, стал громче, потому что призраки Тристана и девушки вдруг зарычали. Их ноздри раздувались. Их глаза заволокло чернотой, и они сделались абсолютно пустыми и нечеловеческими. Призрак Тристана протянул руку, но Северин отшатнулся, качая головой. Скелет рухнул на землю, и призрак исчез. Энрике указал на мост. – Туда! – крикнул он Северину. – БЕЖИМ! Лайла взглянула на Зофью. – Я останусь с ней! – воскликнул Энрике. Лайла коротко кивнула. Они с Северином бросились бежать к мосту из костей, разбрызгивая воду. Едва лишь Лайла коснулась его, мост засиял ярче. – Зофья! – позвал Энрике. Но Зофья не шевелилась. Несмотря на то что пение Гипноса заглушило песнь сирен, казалось, что Зофья все-таки выбрала сирену. Она покачала головой. Призрак девушки становился все отчетливее, кости скелета почти не были видны. Она взглянула на Энрике, широко улыбаясь. В ее улыбке ясно читалось: Я победила. НЕТ! – завопил Энрике. – Зофья, надо уходить! Он уже собирался схватить ее за руку, как вдруг скелет выбросил вперед когтистую клешню, разорвав его повязку. И впервые до него донеслись звуки пещеры. Песня Гипноса умолкла на несколько мгновений, когда он остановился отдышаться. И в эти несколько мгновений потусторонняя музыка переполнила Энрике. Никогда раньше он не слышал ничего подобного, эта музыка была подобна медовому свету и хриплому смеху грез. Эта песнь растворялась в нем, словно сахар в горячем молоке, и, казалось, прошла целая вечность, как вдруг Гипнос изо всех сил пнул его и продолжил петь. Энрике встряхнулся. Зофья заходила все дальше в воду, вода уже плескалась вокруг ее лодыжек, скелет, державший ее за руку, увлекал ее за собой в глубину озера. – Нет! – завопил он. – Подожди! Впервые Зофья вдруг остановилась и бросила взгляд через плечо. Энрике рванулся вперед, схватил ее за руку и потянул назад, но скелет злобно щелкнул челюстями. Энрике услышал голос призрака в голове: злобный и коварный. Играй по правилам, грешник… твое искушение против моего… схватишь ее, и я покажу ей грезы, приятные настолько, что она бросится в воду у тебя на глазах. Храм обретет нового стражника.